побегут от Саакадзе, который сам неосмотрительно вселил в них храбрость.
- Ты прав, Хосро-мирза, лучше притвориться... Но не обогатишь ли мой слух решением, которое, наверное, по своей мудрости вы уже приняли?
- Если твоя забота о войске шакала, то решили выпустить его на диких 'барсов'. Полагаем, до них дошло о Теймуразе; возможно, потому они сейчас и притаились в Самцхе-Саатабаго.
- Сам аллах подсказал тебе, царственный Хосро-мирза, вспомнить о хищниках. Как раз сейчас они облизывают когти, ибо хорошо попировали, проглотив в сыром виде Месхети.
- Как так Месхети? - вскрикнул побледневший Хосро.
- Да будет мне свидетелем улыбчивый див, Месхети обглодана до последней верблюжьей лапы.
Некоторое время Иса-хан с наслаждением созерцал потрясенные лица советников царя Симона, потом вдруг спросил: вернулись ли отцы церкови всемилостивого Христа? Выслушав вялый рассказ тбилисского митрополита Дионисия, хан медленно протянул:
- Бисмиллах! Эти плуты в священных одеждах донесли Саакадзе о нашем бездействии, ибо не успели они отъехать и четверти агаджа, как 'барсы' накинулись на Месхети.
Напрасно Шадиман пытался защитить старца Дионисия, который немало пролил слез в Мцхетском храме из-за своего бессилия прекратить кровопролитие. Иса-хан настойчиво требовал сурового наказания лазутчиков в черных рясах. Хосро-мирза молчал. Тогда Шадиман осторожно заявил, что такое решение должен утвердить царь...
Выяснилось, что Иса-хан иначе и не думал, но когда Шадиман обещал не позже как через час доложить царю о мнении посланника шах-ин-шаха, Иса-хан спокойно возразил:
- Разве ты не главный везир? И осмелюсь ли я затруднять тебя подобным делом? Прикажи своему чубукчи пригласить сюда князя Андукапара, и пусть вслед позовет гонца Зураба Эристави.
Не успел обрадованный приглашением Андукапар войти в покои Шадимана, где постоянно шептались царевич и везир, как Иса-хан оглушил его вопросом: какого он мнения о митрополите Дионисии, который домогался, чтобы царь разрешил ему укротить разъяренного 'барса'?
- Думаю, высокочтимый хан, по дороге в логово хищников игумен монастыря Кватахеви Трифилий повернул мысли старца в сторону, враждебную Ирану.
- Твой аллах не пожалел для тебя догадливости. О князь, не сочтешь ли ты удобным просить царя выслушать находящихся здесь не позднее, чем сейчас...
Тут чубукчи по тайному знаку Шадимана торопливо ввел гонца, и все, кроме исчезнувшего Андукапара, принялись расспрашивать его.
Оказывается, предвидя благоприятный ответ царя Симона и его мудрых советников, князь Зураб все предусмотрел. За арагвским войском двинутся караваны с едой и вином. Уже проверены горные тропы, уже расставлена стража, вооруженная огненными стрелами, изготовленными еще в Носте и розданными арагвинцам. Тайна выделки этих стрел известна одним 'барсам' и верным Саакадзе амкарам... Вот почему, если бы даже Саакадзе проведал о намерении Зураба Эристави, никогда бы с малыми силами не рискнул он преследовать арагвинцев.
Внимательно выслушав, Хосро-мирза сказал, что не позже завтрашнего утра гонец получит ответное послание для князя Зураба и тотчас отправится в путь.
Несмотря на тонкие ухищрения, Шадиману не удалось отложить опасное по своим последствиям совещание у царя. И торжествующий Андукапар, возвратившись слишком поспешно, объявил, что царь Симон ждет высокомудрых советников.
Шадиман не сомневался: Андукапар опередил его и без труда склонил Симона на сторону Иса-хана, который, вместо того чтобы предаться радости по случаю скорого приезда Зураба, замышляет против церкви... 'Неужели не понимает, что на острие сидим?' - так размышлял Шадиман, направляясь со всеми в покои царя...
Прошел час, а Симон продолжал тянуть:
- ...Довольно мы проявляли благосклонность к церкови! Наше терпение истощилось... Где обещание возложить на меня корону в Мцхетском соборе? Где признание мохамметанской мечети как храма картлийского царя?
- О блестящий мудростью царь царей! О изрекающий, как пророк, стрелоподобные мысли! О...
'Нет, не только старца собирается извести хан!' - охваченный тревогой, думал Шадиман. Но сколько ни вглядывался, ничего не мог прочесть на равнодушном лице Хосро-мирзы. А Иса-хан продолжал расточать похвалы довольному своей речью царю.
- О аллах, подскажи твоему верному слуге, кто виноват, что до этого часа мцхетский храм не открыт для царя царей Симона Второго, ставленника грозного 'льва Ирана'?!
- Ты, многочтимый Иса-хан, спрашиваешь - кто? - весь подался вперед Андукапар, изогнув брови. - Первый виновник - католикос!
- Так почему царь не сменит одряхлевшего умом и годами главу церкови?
- Потому, всевидящий хан, что католикоса может сменить только бог... Царь церкови, как и царь царства, венчается до конца своих дней...
- До конца?! А царь Луарсаб?! А царь Теймураз?! И еще множество царей Гурджистана я назову тебе, о князь Шадиман, которых без ведома вашего аллаха сбрасывали с трона!..
- Учти, поспешный Иса-хан, что сбрасывали хоть и без ведома аллаха, но по велению шах-ин-шаха.
- Всемилостивое 'солнце Ирана' одобрит повеление царя Симона.
- Твоими устами говорит истина, хан из ханов! - вскрикнул Андукапар. Разумно избавиться от непокорного католикоса, а затем и от всей черной своры, приверженцев Теймураза и Саакадзе! Назначить преданного нам шиомгвимского...
- Не успеешь, князь! - насмешливо проговорил Шадиман. - Ты, вероятно, забыл о том, что у католикоса многотысячное черное войско под копьем, и о том забыл, что вся Картли восстанет против такого кощунства.
- О аллах, почему нигде не сказано, как поступать б недогадливыми? Подымется Картли? А разве шах- ин-шах не пожелал сказать мне и Хосро-мирзе: 'Кто подымется, того навсегда уложите!'
- Да исполните?! Воля грозного 'льва Ирана', только над кем тогда будет царствовать Симон Второй!
- Клянусь бородой Мохаммета, сегодня князь Шадиман прикрылся щитом непонимания! Царствовать будет ставленник шах-ин-шаха над теми, кто останется стоять, и еще над персиянами, которыми в своей мудрости 'лев Ирана' решил заселить Гурджистан.
- И ты, хан, рассчитываешь это легко выполнить?
- Довольно противоречить! - вдруг взвизгнул Симон. - Мы пожелали согласиться во всем с Иса-ханом и повелеть князю Андукапару объявить решение наше католикосу!
- Советую, царь, - нарушил молчание Хосро, - немедля напасть на жилище католикоса, ибо через час будет поздно.
- Что ты хочешь сказать, мирза? - Андукапар воинственно выпрямился. Царь Симон Второй ничем не устрашится!
- Не более того, о чем думаю... Не успеет дойти до палаты католикоса решение царя, как Георгий Саакадзе будет призван защищать святого отца. И только глупому ягненку не понятно, что в руках Великого Моурави один церковный дружинник больше весит, чем в руках, скажем... князя Андукапара двести... Да не скроется от царя истина: Саакадзе не перестает рычать, требуя от высшего духовенства войско, и клянется успокоить сарбазов всех тысяч. - Скользнув взором по оробевшему царю, Хосро продолжал: - А такие красивые головы, как, скажем, моя, князей Андукапара, Шадимана, хана Иса, будут красоваться на воротах Тбилиси. Еще хорошо, если сразу отрубят... Потом 'барс' прыгнет в Кахети и там повторит кровавую джигитовку... Потом с помощью тушин и других горцев, которых приведет Теймураз, поскачет на Ганджу, Ленкорань, дабы отодвинуть рубежи Гурджистана, и под радостный колокольный звон бросит тень своего меча 'от Никопсы до Дербента'.
Воцарилось тягостное молчание. Лицо Симона стало таким белым, словно его облили кислым молоком. Иса-хан наконец понял опасность, но не знал, как выйти из неловкого положения, и постарался как можно беззаботнее крикнуть:
- Бисмиллах, Хосро-мирза, ты слишком осторожен!
