знал. Там, в узкой потайной комнате, он вместе с царицей Мариам плел паучью сеть, замышляя накинуть ее на Георгия Десятого, а потом на бедную Тэкле. Но исчезновение дочери тронуло его не сильнее, чем оброненная пешка, а о тайнике он и не вспомнил. Только княжеская спесь заставила его, скрыто от всех, искать беглянку.
Сейчас солнце величественно клонится к горным вершинам, и над чащей, как вечерние духи, кружатся серые тени. Скоро на тропах, не сомневалась Магдана, появятся разбойники в багровых чохах и башлыках, жаждущие добычи, затем ощерившиеся волки с зелеными искрами в зрачках. Лес полон опасностей, но страшнее их во сто крат марабдинцы, посланные втихомолку Шадиманом на розыски любимой дочери. Нет, пусть будет благословенна эта пещера! Она надежнее любого замка, она благородный приют оскорбленных. Магдана не оставит ее до самого раннего рассвета, когда в своих берлогах еще спят звери, в гнездах - хищные птицы, на мягком ложе или на выцветшей циновке человек.
Потекли долгие часы ночного бодрствования. Прислушиваясь к незнакомым шорохам и к омерзительным пискам, Магдана оказывалась в плену то кошмаров, то сонма ярких видений.
Прохлада подкралась к ней из-за сдвинувшихся деревьев, а над ними, словно подвески, замерцали звезды в подернутых прозрачной дымкой глубинах.
Наверно, Моурави захочет знать подробно о потайном ходе. Может, он воспользуется 'дорогой мрака', неожиданно ворвется с 'барсами' в Метехи и огнем и мечом очистит царский замок от тиранов в змеином обличий, от паукообразных злодеев и от шута, глумящегося над короной?.. Несбыточная мечта! Разве она, Магдана, уже не подумала об этом там, наверху?
Когда это было? Вечность назад? Очутившись в узкой потайной комнате, она спокойно - даже слишком спокойно - зажгла первую свечу и в зыбком свете обвела взором 'совиное гнездо'. Видно, много лет сюда никто не заглядывал. Некогда нарядная тахта потускнела; словно мертвецы, лежали тронутые тлением бархатные мутаки, а розовые атласные подушки покрылись ржавым налетом. Пустая лампада, затянутая паутиной, и прислоненное к косяку копье напоминали об уснувшем царстве. Запах гнили вызывал отвращение, а сплошные железные стены, лишенные дверей, ниш, окон, невольно вселяли уныние. Игуменья Нино ни словом не обмолвилась об этом железном панцире, покрывавшем стены. Кто продолжал господствовать здесь? Кто? Ей ли, Магдане, не знать - кто! Отец ее после бегства Тэкле, видно с какой-то недоброй целью, изменил зловещую 'комнату встреч'. Только тиран, грозивший народу вечным рабством, мог создать этот железный гроб!.. Потом Магдане долго пришлось под тахтой искать незаметную пластинку, о которой Зугза поведала игуменье Нино. Стоило коснуться этой пластинки, как каменная плита раздвигалась на две стороны, приоткрывая вход вниз. Но достаточно было спуститься на первые ступеньки, как плита бесшумно сдвигалась, образуя потолок, непроницаемый ни для голоса, ни для света. Тщетны были усилия вновь раздвинуть плиту, найти тайную пружину! Оставалось одно - погрузиться в бездну мрака... Князь Шадиман искусно обезвредил потайной ход, ибо никогда не доверял тому, что становилось известно другому.
Еще больше убедилась в этом Магдана, когда с первой угасшей звездой, предусмотрительно втиснув камень обратно в стену, вышла из пещеры. Густые колючие заросли и переплетенные игольчатые растения преграждали путь. И куда бы ни стремилась подняться она, острые шипы впивались в руки, а колючие заросли то в исступлении вздымались ввысь, то разъяренно накидывались на лощину, то тесно обступали Магдану, как толпа безумцев в зеленых лохмотьях. Она вытащила нож, готовая сражаться с новыми врагами, но тут же упрекнула себя в отсутствии дальновидности, свойственной всем Барата: ведь погоня может наткнуться на свежую вырубку и ринется по следу.
Кровь отхлынула от щек Магданы: ей почудился оголтелый лай, марабдинцы, проносящиеся на взмыленных конях через кустарник, и тень Шадимана проклятый чубукчи, с кинжалом выскочивший из зарослей... Магдана, заслоняясь, вскинула руки и невольно улыбнулась: перед ней стоял уродливый граб, разбросав в стороны ветви, точно желая злорадно обхватить ее.
Был ли выход из этой сатанинской западни? Тот, кто ищет, не может не найти! Спасительная мысль осенила Магдану. Плотно, с головой, закутавшись в плащ, она, нарезав тонкие прутики, опоясалась ими, платком обвязала руки, покрытые царапинами, и, вытянувшись, пололзла, в непроходимых местах подсекая колючки, острые, как кошачьи когти.
Беспросветные заросли постепенно перешли в суровый, безмолвный дремучий лес. Не стволы, а исполинские колонны тянулись в небо, густо сплетаясь наверху ветвями, оберегая от солнечных стрел незыблемый полумрак. Из-под влажного мха выглядывали то нежные цветки чаровницы, то изящные папоротники и с любопытством провожали Магдану. Изредка раздавался крик встревоженной птицы или жужжание яркокрылого насекомого. В самой трущобе промелькнула росомаха, блеснув буро-черной шерстью и светлыми пятнами возле удивленных глаз. И вдруг... притаенное журчание. Забыв про усталость, Магдана рванулась к овражку и припала запекшимися губами к воде.
Да будет благословен свет, победивший тьму! Но... оцепенение охватило ее. Куда идти? К Хорешани? Она добра, но разве уже раз не отказала в защите? К 'барсам'? Нет! Незваную гостью вновь отвезут в Метехи... В монастырь? Тоже нет! Она ненавидит этот мертвенный покой, овеянный ладаном. Никакие ароматы цветов пышного сада монастыря святой Нины не заглушат страшный дым, даруемый кадильницами... К Даутбеку? Дважды нет! Довольно молила о любви! Но почему? Почему так жесток? Ведь сам страдает. Ведь видно, что любит. Почему же? Разве она виновата, что она дочь Шадимана? Разве не готова она ради дорогих ностевцев отказаться от знамени Сабаратиано? Уже отказалась!
Внезапно Магдана остановилась, изумленно оглядывая странную долину, лес, обрывающийся у отрога, звезды, торопливо, словно кочевники, исчезающие в голубеющей пустыне, плескавшуюся Куру, остроконечную вершину, откуда мягкой поступью шествует день... В каком царстве такие холмы? Как причудливо изгибаются на их боках коричневые полосы! А вот там громоздятся вывороченные пни, обломки стволов, груда камней - хаос разрушения. Что причиной тому: горный обвал или нашествие завоевателей?
Да, здесь совсем недавно бесчинствовали враги. Еще пепел шевелился на обуглившихся балках, почерневшие камни, как черепа, громоздились пирамидой. Разбитые кувшины возле обгорелых циновок напоминали о кровавом пире... Ни людей, ни скота... Лишь бурый буйвол, неестественно вытянув ноги, уперся закопченными рогами в чудом уцелевшую шаткую дверь. Охваченная тревогой, Магдана опрометью вновь ринулась в лес... Она бежала, словно преследуемая призраком, почти не касаясь земли. На пригорке оглянулась. Облака застыли, как фаянсовые! А под ними бесконечная мертвая тишина. Нет, здесь никто не обитает!.. Смотрела Магдана и недоумевала; откуда у нее мужество? Ведь даже за ворота замка одну не выпускали. Выходит, правда - несчастье открывает путь к познанию! Где слышала она эти слова? Кажется, их сказал Моурави... Отныне она не будет устрашаться самых чудовищных проявлений жизни... Магдана встрепенулась и быстрей пошла на скупой дымок, вьющийся из-под плоской крыши каким-то чудом уцелевшей сакли.
Возле порога, под расщепленным орехом, дремал старик. Он не ответил на приветствие и сухой рукой отстранил протянутое ему кольцо... Какая гроза зажгла в этом картлийце желание мести?! Та, которую рождает стихия, или та, которая приносится на острие вражеских копий?
- Если Георгий Саакадзе тебе враг, - медленно проговорил старик, - не переступай порога сакли. Беридзе... мой внук Арсен... сейчас дружинник Моурави...
- Моурави друг Мухран-батони... Из преданности к Саакадзе проведи меня в замок Самухрано.
- Раньше всего было слишком много, сейчас нет земли... нет плодов... нет неба. Пастбища выжгли... увели скот. Ты, кажется, спросила, где ты? Ты в Лихи, не в меру возгордившейся. Еще недавно здесь алчно звенело богатство. Еще недавно глупцы хвастались: 'Мы в стороне!' Скажи, девушка, разве можно быть в стороне от жизни? Сейчас, взяв то, что не успели забрав персы, все ушли в лес. Немного зерна осталось, немного коров. Боялись беглецы, что враги вернутся за последним. Еще больше испугались тени Моурави... Вдруг на тропу ляжет... тропа осталась... По ней не только гиена, барс ходит. Для 'барса' тропа - это победа над врагом! Это месть! Это возврат к очагу!.. Я проведу тебя, девушка, мимо сожженных деревень... Ты увидишь их раны. Провожу мимо развалин церквей, через вытоптанные виноградники... А когда вернешься к богатству, помни о тропе... Раскаляй в своем сердце месть, лучшую драгоценность гордого человека... А кольцо спрячь...
Обгоняя время, дробь барабана призывает к смене часовых. Мухранский замок живет настороженно. Стража окрестных башен уверяет, что сквозь листву видит темную тучу арагвинцев, которая то накатывается, то откатывается, но близко к владению не подходит. Может, выжидают помощь от
