— О, по сути дела, ничего особенного… Они просто снимали. Постоянная съемка в течение трех с лишним лет.
— Ах, вот что!
— Понимаете… Они выбрали луг где-то у себя в Авероне… Ну, просто рядом со своим домом… И просто изо дня в день… Получился увлекательный фильм! Когда я его посмотрел, тоже задумал что-то в этом роде… Ну, например, фильм «Хроника одной жизни». Как она просыпается, ест, порхает…
— Вот эта… в пеньюаре?
— Ах… ну что делать? Люди… они только мешают природе. Знаете, есть теория, что Земля — это живое существо, а люди на ней ну вроде паразитов… лишние! В общем, мне кажется, эта теория все и объясняет. Природа прекрасна, а люди — лишние.
— Вот как?
— Я дал ей имя.
— А что же у нее его не было? Орнитолог застенчиво улыбнулся.
— Для меня она Тина. Я так ее назвал, потому что она поет: тень-тина… тень-тина… Понимаете?
— Не совсем все-таки… Вот эта в пеньюаре? Поет?!
— Ну, я же говорю вам: человек — он почти всегда лишний! Вот французы, они снимали насекомых, живущих среди травы на обыкновенном дугу. А оказалось, это просто Вселенная! Эти букашки, которые гибнут мириадами под башмаками когда человек шагает по лугу… Оказалось, у каждой свой характер. Гусеницы, например, очень пугливы. Когда француз кинооператор чихнул, с одной из гусениц случилась настоящая истерика. Понимаете, камера просто снимает, как мотылек взлетает со стебелька, а ты понимаешь, что этот мотылек — личность, единственная в своем роде. Так же и мои объекты… Моя Тина, например… За время съемок я понял: эта скромная особа — настоящая актриса!
— Неужели?
— А человек… Он только заслоняет прекрасное. Заслоняет моих, как вы изволили выразиться, соседок… Вы знаете, что в мире их насчитывается около сорока шести видов?
— Сколько-сколько?
— Да-да! Они есть и в Африке, и в Мексике, У нас в стране их около четырнадцати видов: хохлатая, московка, гаичка, лазоревка…
— Лазоревка?
— Ну да, синица лазоревка.
— Вот оно что…
Только теперь рядом с пышной дамой Анна разглядела на снимке небольшую птичку, сидящую на перилах балкона.
— Так Тина — это синица?
— А я вам о чем говорю?!
Светлова поняла, что безудержно краснеет под слоем своего чудовищного макияжа от сознания своей не менее чудовищной глупости.
— Так что же, эта соседка в пеньюаре — просто попадает в кадр?
— Попадает?! Да она просто лезет — загораживает Тину! Тиночка прыгает по перилам балкона, крошечки клюет, тенькает, поет, а эта корова… тут как тут!
— Значит, вы снимаете птиц?
— Ну да…
— Не женщин в пеньюарах?
— Ну, я же сказал вам, Аня, я орнитолог.
У Светловой под толстым слоем макияжа безудержно зачесался нос.
Подумала: "Попроситься в ванную и умыться, что ли? Человек честно сказал, что наблюдает за птицами, орнитолог. А я?! Ну, просто жуткую нечеловеческую проницательность проявила!
Вот она, типичная самонадеянность сыщика… Вообще, как только начинаешь воображать, что видишь людей насквозь, — закрывай контору.
Как я тогда подумала? «У него был вид человека, который трудится над научной монографией… А на самом деле тайком перелистывает порнографический журнал!»
Да уж… Видно, не всегда и не во всем нужно видеть потайное дно.
У него был вид человека, который трудится над научной монографией, потому что он действительно над ней трудится.
А ладошки вспотели… Потому что Тина, наверное, в клювике червяка принесла. Для этой «вселенной» это и есть главное событие".
— Значит, вы так и снимаете изо дня в день?
— Да.
— Давно?
Комаров пожал плечами:
