счет времени, а за мной никто не приходил. Будто бы забыв о моем существовании. И как я поняла впоследствии, это тоже было частью того подлого плана, жертвой которого я стала по воле ненавидевших меня людей.

Можете представить, в каком я находилась состоянии, если при звуке ключа вздрогнула всем телом и с трудом преодолела желание спрятаться в темном углу камеры.

Это был часовой, в обязанности которого, по всей видимости, входило приносить мне еду. Он, как и полагается, поставил на пол миску с какой-то кашей и кувшин с водой. Я с жадностью приникла к этому кувшину, поскольку жажда начала меня мучить с вечера, то есть практически с первых же минут моего заключения, а к утру мои губы уже запеклись и покрылись шершавой коркой.

И эта теплая, дурно пахнущая жидкость вернула меня к жизни. Внезапно я устыдилась своего отчаянья и постаралась взять себя в руки. Не без труда, но мне это удалось. И когда дверь в мою камеру отворилась в следующий раз, я уже совершенно не походила на то испуганное существо с мутным взглядом, которым выглядела час назад.

Господин Алсуфьев ошибся в своих расчетах. Вызови он меня на час раньше, и кто знает - может быть я и расплакалась бы на его глазах. Но, переступив через отчаянье, я с каждой минутой становилась сильнее. А когда часовой вывел меня из камеры, пожалуй, я выглядела не намного хуже, чем накануне вечером.

Мы прошли с ним по длинному коридору, поднялись по металлической лестнице, снова опустились на один этаж и оказались перед толстой металлической дверью, мало отличавшейся от десятка других дверей, мимо которых мы уже прошли.

Мой конвоир постучал в эту дверь, и из комнаты донесся хорошо знакомый и тошнотворный для меня лирический баритон:

- Введите, - лишенным всякого выражения и интонации голосом произнес он. И конвоир открыл передо мною дверь.

Комната, в которую я вошла, оказалась не намного больше той, в которой я провела ночь. Разве что немного посветлее и почище. Посредине стоял видавший виды стол, покрытый вылинявшим и залитым чернилами зеленым сукном. А во главе стола, набычившись, сидел хозяин кабинета собственной персоной и глядел на меня тяжелым взглядом.

В дальнем углу за маленьким столиком скрючился совершенно лысый крохотный человечек с одним гусиным пером в руке и с другим за ухом. Он тоже смотрел на меня без всякого выражения и часто-часто моргал воспаленными красными веками.

***

Рис.19. Гномик-писарь в безжалостно сатирической манере.

***

Он был такой маленький, что поначалу я приняла его за карлика, а если бы на его лысый череп надеть остроконечный колпачок - он бы выглядел совершенным гномом. Во всяком случае, я рядом с ним выглядела Белоснежкой, несмотря на бессонную ночь и все мои мучения.

К тому времени я уже настолько пришла в себя, что смогла составить какой-то план действий, к которому и приступила незамедлительно.

- Я бы хотела встретиться с Олегом Борисовичем, - заявила я, едва присев на кончик шаткого стула.

Олегом Борисовичем звали главного полицмейстера города, не очень близко, но все таки знакомого мне. Они с мужем были в неплохих отношениях и всегда говорили друг о друге с уважением. Пару раз он даже бывал у нас в гостях, и я вполне могла надеяться, что он не откажется от встречи со мной.

- Это невозможно, - ответил Алсуфьев, не затрудняя себя дальнейшим объяснением.

- Почему? - спросила я после небольшой паузы.

- Его нет в городе. Да если бы и был, я не нахожу в этом необходимости.

- В таком случае - мне хотелось бы поговорить с губернатором.

- А почему не с его императорским величеством? - осклабился Михаил Федорович, а гном за своим столиком подобострастно захихикал в кулачок.

***

Рис.20. Хихикающий в кулачок гномик.

***

- Что вы имеете в виду? - твердым голосом осведомилась я, стараясь не сорваться на крик и тем самым обнаружив свое волнение.

- Вы забываетесь, сударыня, - покачав головой, он откинулся на стуле и посмотрел на меня с некоторым интересом. - Вы теперь не тот человек, которым считали себя еще вчера. И чем быстрее вы позабудете о старых привычках, тем лучше для вас. Поверьте моему опыту.

И почти без паузы приступил к допросу:

- Ваше имя, фамилия и возраст.

- Прекратите балаган, - не выдержав, вспылила я.

- Что вы сказали? - морщины на его лице расправились, а взгляд стал неуместно лукавым. - Балаган? Вам это кажется забавным? В таком случае, может быть, сразу сознаетесь во всем?

- В чем я, по-вашему, должна сознаться?

- А вы не знаете? - покачал он головой сокрушенно. - Как это мило.

Гномик снова захихикал.

- Мне бы хотелось, чтобы для начала вы предъявили мне обвинение. В противном случае - я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос и требую немедленно меня освободить.

- Требуете? Это серьезно. Пожалуй, придется. А то еще рассердитесь, не дай Бог - что мне тогда прикажете делать?

Он закурил папиросу и стал доставать из стола какие-то бумаги. По одной, каждый раз поглядывая на меня с видом картежника, демонстрирующего партнеру сильную масть.

Завалив таким образом весь стол бумагами, он стряхнул пепел с папиросы в потемневшую от времени и никогда не чищенную медную пепельницу и произнес голосом судьбы:

- Вы обвиняетесь в убийстве.

- Вот как? - сделала я веселое лицо при этой, мягко говоря, отвратительной игре. - И кого же я по вашему мнению убила?

- Вы, Екатерина Алексеевна, - на этот раз он произнес мое имя, тщательно выговаривая каждую букву, но почему-то это прозвучало в его устах едва ли не как оскорбление, - обвиняетесь в убийстве собственного мужа, главного следователя полицейского управления, дворянина Павла Семеновича Синицына.

Я была слишком потрясена, чтобы хоть как-то отреагировать на его заявление. Поэтому только смотрела на него, не находя слов и не чувствуя ничего, кроме легкого головокружения.

***

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

***

Не знаю, поверите ли вы мне, но в эту минуту больше всего на свете мне захотелось вернуться назад в камеру. До выхода из нее меня мучила неизвестность, и я искренне верила, что предпочту ей любую самую страшную определенность. Но эта определенность оказалась настолько чудовищной, что не шла ни в какое сравнение с моими ночными страданиями. Предъявленное мне обвинение переносило меня в какое-то новое непознанное пространство, жизнь в котором строится на принципах лжи и абсурда. И моя душа содрогнулась от первого с ней соприкосновения и попыталась вернуться вспять.

Надо сказать, что теперь это уже не кажется мне странным. За мою долгую жизнь я встречалась и с более удивительными проявлениями загадочной субстанции, что за неимением более точного слова мы по старинке называем душой. Я была знакома с человеком, который, однажды столкнувшись в своей жизни с неприемлемыми для его совести обстоятельствами, предпочел убежать от них в иную реальность. И не важно, что это произошло лишь в его сознании. В этой новой реальности он ощущал себя совершенно другой личностью, с иной судьбой, именем и национальностью. Может быть, психиатрия будущего когда- нибудь докажет, что большинство случаев шизофрении, амнезии и некоторых других психических расстройств - это всего лишь попытка устраниться из той реальности, что по той или иной причине перестала устраивать человека.

Я не считаю себя достаточно компетентным в области современной психиатрии, но мне кажется, мысль

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату