печально знакомому мне строению.
И снова, как и в прошлый раз, я почувствовала, что от дома этого будто бы исходит какая-то тревога. И синицынская усадьба снова напомнила мне дом с привидениями.
- Петр Анатольевич, вы как относитесь к привидениям? - шепотом спросила я своего спутника.
- Господи, сестра Катерина, с кем это ты разговариваешь? - тихо ответил мне он, - нешто мужик привиделся?
Но мне уже было не до смеха. На цыпочках мы подошли к невысокому крыльцу и поднялись по ступенькам. Одна из них пронзительно скрипнула, заставив нас вздрогнуть и на некоторое время замереть на месте.
Дверь в дом была не заперта. В те времена это было скорее нормой, но тем не менее - я облегченно вздохнула. Я готова была проникнуть внутрь и через окно, но делать мне этого совершенно не хотелось. Без крайней необходимости не люблю уподобляться воровским людям.
Закрыв за собой дверь, мы оказались в полной темноте.
- Как же мы ее тут найдем? - прошептал Петр, наткнувшись на какое-то полено на полу и чертыхнувшись.
- Окна гостиной и кабинета выходят на противоположную деревне сторону, так что мы сможем зажечь свечу, - успокоила я его.
- Слава Богу, - а то я чуть ногу себе не сломал.
Едва мы зажгли свечу, как стали свидетелями того разгрома, который учинили в доме люди Алсуфьева, и о котором поведала нам днем Ксения Георгиевна. Они буквально не оставили нетронутой ни одной вещи в доме. Все было перевернуто вверх дном, и это несмотря на то, что Варвара после их отъезда постаралась вернуть дому былой вид.
Но то, что мы увидели в некогда уютном кабинете Павла - уже ни в какие ворота не лезло. Секретер был разобран на кусочки. И я с трудом узнала этот еще недавно красивый старинный предмет мебели.
- Судя по тому, в каком настроении они отсюда уехали, - присвистнув, прошептал Петр, - им так и не удалось здесь ничего найти. Хотя они постарались, ничего не скажешь...
- Он просто не знал, в каком месте искать, - в тон ему ответила я. Поэтому действовал, скорее всего, наобум. Как говорится, слышал звон, да не знает, где он. Он что-то узнал о секрете крестика, но, скорее всего, не знал, какой замок им можно открыть. Ничем другим я его варварских действий объяснить не могу.
- Он знал, что ищет, но не знал, где оно спрятано. Мы знаем где искать, но не знаем, что именно.
Обмениваясь подобными фразами, мы осмотрели каждый уголок комнаты, и прощупали каждую найденную нами икону. Ни одна из них даже отдаленно не подходила под наши требования. В основном это были маленькие с ладошку иконки, а одна - напротив, была тяжеленная и едва ли не в аршин длиной. Так что представить, что дед Павла Семеновича именно с ней в течение нескольких дней продвигался через вражеские редуты, было трудно. Он бы просто-напросто надорвался.
Осмотр гостиной также не дал нам никакого результата. Там в красном углу висело три небольших иконы, которые мы исследовали самым тщательным образом и повесили на место. Мало того, что они были крохотные, но и написаны они были не менее пяти лет назад. А нужной нам иконе было по меньшей мере лет сто.
Для очистки совести мы прошлись по всему дому, осмотрели все кладовые и коридоры, и пришли к выводу, что или икона спрятана так надежно, что найти ее не сможет ни один непосвященный в тайну человек (например, закопана в саду), либо ее в настоящее время в доме нет. На это все у нас ушло несколько часов. И мы буквально валились с ног усталости.
За это время мы сожгли несколько толстых свечей, и все руки и часть одежды у меня были перепачканы воском. Кроме того в доме было очень душно, поэтому когда мы вновь оказались на свежем воздухе, то не могли им надышаться. И только через пару минут заметили, что с неба накрапывает неприятный холодный дождик, а в нашем бездомном положении это было совсем не к чему.
Оставаться в деревне нам было не только опасно, но уже и не имело смысла, поэтому мы поспешили покинуть ее, надеясь, что дождь не станет проливным. На наше счастье наши надежды оправдались. Хотя он моросил до самого утра и закончился лишь на рассвете.
Наши толстые монастырские одеяния к тому времени насквозь промокли и стали настоящими веригами. Они натирали кожу и оттягивали своей тяжестью мои не привыкшие к подобным нарядам плечи. Единственным преимуществом этой одежды было то, что под ее складками можно было спрятать не только заряженные пистолеты, но и меч-кладенец. А оружие мы на всякий случай с собой прихватили. Да-да, те самые пистолеты, которые принес мне Петр с места трагедии. И их тяжесть давала нам некое ощущение уверенности в собственных силах. Я давно заметила за оружием эту способность - передавать человеку часть своей силы и металлической самоуверенности.
Петр Анатольевич держался молодцом, но и ему приходилось несладко. Кроме того, у него за ночь немного выросла щетина, а бритву, как выяснилось, он забыл дома. Поэтому через день-другой его принадлежность к женскому полу вызывала бы у окружающих большие сомнения. Хотя Петр и уверял меня, что знаком с бородатой женщиной из балагана, но и сам прекрасно понимал, что это не самая лучшая новость, и даже шутить на эту тему ему не очень хотелось.
Когда мы подошли к маленькой забытой Богом деревушке, солнце стояло уже высоко. И мы присели у одной из изб, чтобы дать отдых ногам, немного просохнуть на солнышке, а заодно и перекусить.
- Тем более, что котомки наши от этого только полегчают, - весело сказал Петр Анатольевич, доставая оттуда кровяную колбасу и каравай хлеба.
Перекусив, мы впервые задумались о дальнейших перспективах. Действуя впопыхах, мы даже не запаслись запасным вариантом на случай неудачи в Синицыно. Нам казалось, что успех нам практически гарантирован, уж коли мне удалось вспомнить о самом существовании этой иконы. И одно это способно каким-то чудодейственным способом повлиять на всю нашу дальнейшую судьбу. А может быть, я все это придумала уже теперь, а на самом деле мы просто забыли об этом подумать. В конечном итоге, теперь это уже не имеет никакого значения.
Не буду пересказывать всего нашего разговора, а сразу сообщу о принятом нами решении.
Не удержусь и признаюсь, что последнюю фразу написал для Катеньки я, потому что в оригинале она и на этот раз таки пересказывает весь этот разговор. А он, да простит меня тетушка, не содержит абсолютно никакой новой и сколько-нибудь полезной для читателя информации.
А решили мы отправиться в Лисицыно, правда уже не питая каких-то больших иллюзий по поводу этого намерения и почти не надеясь на успех. Но я напомнила Петру, что Павел Семенович некоторое время прожил там, и он предложил продолжить наши поиски таинственной иконы в этой деревне, благо до нее было не слишком далеко.
Но пройдя несколько верст пешком, я поняла, что мои представления о расстояниях были до этого дня весьма относительны. Привыкнув к передвижению в карете, я даже представить себе не могла, каково это - обойти всю Россию пешком. А ведь таких людей у нас в отечестве немало. Теперь я поняла, что они воистину подвижники. И именно в этот день дала обет принимать у себя в доме любого странника, сколько бы ни прожила на этом свете. И частично его выполнила, тем более, что некоторые из них зачастую оказывали мне чрезвычайно большие, а иной раз - просто неоценимые услуги, о чем я непременно когда- нибудь расскажу.
***
Рис.41. Если угодно - монашки в телеге, но не обязательно. Как и все прочие мои предложения. Да здравствует свобода творчества художников!
***
А пока вернемся на проселочную дорогу в тот самый момент, когда неожиданное счастье улыбнулось нам во весь рот, вывернув из-за поворота. Я имею в виду крестьянскую подводу, на которую хозяин позволил нам взгромоздиться, благодаря чему большую часть оставшегося пути до Лисицына мы с сестрой Манефой провалялись на мягкой соломе. Лишь иногда спрыгивая с нее, чтобы размять ноги. На радостях Манефа сделала большой глоток из заветной бутылочки, и после этого ее присутствию духа позавидовал бы даже самый неприхотливый паломник.
Подвода - это далеко не карета. И то расстояние, которое мои лошадки с легкостью преодолели бы за
