– Не надо! Зачем?!
– Да вы что? – повернулся к нему Струмилин, ловким рывком развязывая на запястьях больной узел, казавшийся запутанным намертво. – Мы же до сих пор не знаем, что именно приняла ваша жена, это все – он кивнул на таз, – только первая помощь. Нужны анализы, возможно, переливание крови. Попытка суицида – дело серьезное.
– Нет… – послышался хрип с кровати. – Не надо… в больницу. Никто не должен… Лучше бы я умерла!
– Оксаночка, да плюнь! – вдруг застонал ее муж. – Забудь все, что я говорил! Ну не сдержался, вгорячах… я ж на самом деле не верю, что ты с ними со всеми спала, это я так, со зла…
– Заткнись!
Оксана с усилием приподнялась на дрожащих руках, но тотчас снова рухнула лицом в матрас.
– Заткнись, Мишка! – невнятно бормотала она. – При чем тут ты? Дело в моей репутации… ты разболтал все, что мог! Они сейчас выйдут отсюда и продадут информацию на первом же углу этим проклятым «Итогам дня», или «Ведомостям», или «Молодой смене»!
Струмилин покачал головой. Для человека, выпившего столько таблеток тазепама, она на диво быстро реабилитировалась.
– Не волнуйтесь, – сказал он хозяину. – Существует такое понятие, как врачебная тайна.
– Да ведь вызовы такие регистрируются! – застонал Михаил.
– Ну… да, – неохотно кивнул Струмилин. – И все-таки в больницу придется проехать. Я не могу взять на себя такую ответственность.
– Я отказываюсь от госпитализации! – прохрипела Оксана.
– Не тот случай, – отмахнулся Андрей. – Мы вас просто-напросто опять свяжем. Тут уж получится гораздо более эффектная картина для случайных свидетелей. Лучше не привлекать излишнего внимания. А что до регистрации, вы потом можете как-то решить вопрос. Скажете, что приняли, мол, лекарства по ошибке. Никак не могли заснуть, ну и потеряли счет таблеткам. Такое случается довольно часто, особенно у женщин. А меновазин выпили, когда уже не отдавали себе отчета в том, что делаете.
Оксана хрипло выла, вдавливая лицо в матрас. Синие лопатки ходили ходуном.
Струмилин сел рядом, осторожно погладил пестрые взлохмаченные прядки.
– Знаете, Оксана… все понятно, понятно, вам сейчас ужасно, невыносимо, но поверьте… Я столько видел по работе попыток суицйда, что стал настоящим экспертом. Рецидивов очень мало. Страшен только первый миг возвращения к жизни, а потом вы начнете осознавать, что жизнь куда приятнее смерти. Все как бы… перевернется, что ли. Даже против вашей воли начнется переоценка ценностей. Все ваши горести уже случились, худшего быть не может.
Рядом с вами муж, он вас любит…
– Люблю! – пламенно вскричал Михаил, громко стукаясь об пол голыми волосатыми коленями. – Это ж я от любви завелся… от ревности! Ну ты сама посуди, вот тебе б сказали, что я голый на сцене танцую и с негром трахаюсь, ты бы как на это отреагировала?! Я и взбесился!
– Знаете что, – перебил его Струмилин, с острой болью вспомнивший вдруг, как он сам «взбесился» какие-то сутки назад и тоже, что характерно, по поводу негра, – вы лучше уж помолчите. Видимо, все, что могли, вы уже своей жене высказали, и вот вам результат. Теперь для вас же обоих лучше об этом забыть. Да и нам совершенно незачем знать лишние подробности. Дайте какую-нибудь одежду для вашей жены, и одеяло – ее сейчас станет сильно знобить, – и сами оденьтесь. В больницу, конечно, поедете? И еще надо подумать, кто нам поможет нести носилки. Мужики по соседству есть?
– Нет, не надо соседей! – снова испугался Михаил. – И носилок не надо.
Я ее и на руках сам отнесу – большое дело!
– Ну, как хотите, – согласился Струмилин, окидывая взглядом худенькую Оксанину фигурку. Да, ее запросто можно поднять одной левой. – Только чем быстрей, чем лучше.
Вышли наконец.
Оксану завернули в одеяло так, что только синий носик едва торчал.
Михаил ее оказался мужиком крепким, нес жену как перышко, что-то ласково пыхтя.
Валюха косилась на них с умилением. «А что, может, после этого случая у них и правда все на лад пойдет, – подумал и Струмилин. – Такой как бы катарсис произойдет…»
«Как бы катарсис» между тем еще не завершился. Стоило выйти из подъезда, как в белой «Волге», притулившейся к «Скорой», распахнулись дверцы, и на свет божий вылетели хищного вида девица с микрофоном в руках и маленький паренек с видеокамерой. Объектив нацелился на процессию, а девица зачастила, брызгая от возбуждения слюной:
– Программа «Итоги дня». Уважаемые телезрители, вы можете видеть участников очередной драмы, развернувшейся вокруг казино «Ла ви он роз».
И она с силой ткнула микрофон в лицо изумленному Михаилу:
– Господин Порываев, каковы ваши комментарии к тем слухам, которые витают вокруг этого клуба и его знаменитого «черного зала»? Правда ли, что ваша жена пыталась покончить жизнь самоубийством, потому что…
– Подержи, – вдруг сказал Михаил, оборачиваясь к Струмилину и передавая ему жену. – Подержи-ка Оксанку минуточку.
Тот растерянно принял легонькую, дрожащую ношу. Михаил протянул руку к микрофону, словно собирался дать интервью. И девица, как загипнотизированная, подала ему микрофон… но в следующий миг от него остались только обломки.
