они обожали, а меня терпеть не могут.
Да меня чуть ли не весь городишко терпеть не может. Находились даже майоры Пронины, которые пытались повесить Котькину смерть на мою нежную шейку, но, сабо самой, ничего у них не вышло. К их великому огорчению, у меня на тот день оказалось железное алиби, пусть и не очень-то приличное. А, плевать!
Соня помолчала, опустив глаза, делая какие-то странные движения руками.
Лида посмотрела – и вспомнила старинное выражение, которое прежде встречала только в романах: «ломать пальцы». Только теперь ей стало понятно, как это выглядит.
Вдруг Соня резко потерла руки и вскинула на сестру глаза.
– А, плевать! – повторила с искусственным оживлением. – Ближе к делу.
Ты знаешь, сегодня, когда увидела тебя на площадке, поняла, что бог – есть.
Есть он! И откликнулся на мои молитвы. Ты фильм «Щит и меч» смотрела?
– Сонь, я что-то не понимаю…
– Потом поймешь, – оборвала сестру Соня. – «Щит и меч», говорю, смотрела или нет?
– Это где молодой Любшин? Смотрела разок, – промямлила Лида, совершенно ошарашенная. Получается не встреча двух сестер, а какие-то поминки!
– Ты – разок, а я, наверное, десять разков. Там песня в конце поется классная. Все знают «С чего начинается Родина?», а эту мало кто помнит. Между тем в ней четко выражена просьба, с какой я намерена к тебе обратиться, дорогая сестричка.
Соня негромко пропела, заглядывая в глаза сестре:
Давай с тобою поменяемся судьбою, Махнем не глядя, Как на фронте говорят!
И усмехнулась, наблюдая, как вытягивается от изумления Лидино лицо:
– Да не навсегда, родная. Только на один вечерок.
Раньше Аня Литвинова весьма скептически относилась к рассказам о семьях, которые рушились из-за бездетности. Они с Димой женились по такой безумной любви, о какой не грех и роман написать, день свадьбы был для них счастливейшим днем жизни, в шлейфе которого полетели столь же счастливые дни, недели, месяцы, годы… Для них не существовало остального мира, его повседневных забот.
Подружки Анины, вышедшие замуж гораздо позже, уже вовсю трясли колясочками в скверах и палисадниках и хвастались необыкновенностью своих первенцев, потом вторых детишек, а Аня почему-то все никак не беременела. Не больно-то она и страдала, если честно, потому что Дима стал для нее всем на свете: и мужем, и любовником, и отцом, и сыном, и даже задушевной подружкой – самой лучшей из всех! Все случается, как должно быть, думала она с блаженным фатализмом, правильно мама утешала когда-то плачущую от зависти к цветущим подружкам болезненную, невзрачную Анечку: «Суженого конем не объедешь!» Вот она и не объехала своего ненаглядного Димку. И ребеночек у них еще появится – когда придет время.
Однако время это почему-то никак не приходило, а годы – они шли, и однажды Анечка вдруг с изумлением обнаружила, что со дня их свадьбы миновало уже пять лет.
– Слушай, давай заведем ребенка, – сказал ей Дима той ночью, когда, вернувшись из ресторана, где отмечали свой первый юбилей, они упали в постель и радостно занялись любовью. – Тут у нас один парень в отделе сына родил – тако-ой экземпляр выдающийся. Все-таки хорошо, когда есть дети, правда?
– Мужики всегда хотят сына, – целуя его в плечо, усмехнулась Аня. – А вдруг родится дочь?
– Согласен на дочь! – с тем же энтузиазмом воскликнул Дима. – Одна наша сотрудница – она опять в декрете – приносила показать свое произведение.
Мариночкой зовут. Я прямо влюбился. Такой пушистик кудрявенький, ручки-ножки в перевязочках, щеки просто-таки на плечах лежат, – Ага, а потом придется этой Мариночке на диетах сидеть до изнеможения, – усмехнулась Аня и построжавшим голосом спросила:
– Не поняла, в кого ты все же влюбился: в Мариночку или Мариночкину маму?
– Вот в кого! – припал к ней Дима, и ночь юбилейная началась, и минула, и все было необыкновенно прекрасно, однако где-то на окраине сознания поселилась тревога: Дима начал думать о детях, обращать на них внимание, выходит, ему чего-то не хватает для полного счастья, ему уже мало одной Ани?
С этих пор они неосознанно, а может, и сознательно не просто любили друг друга, но «заводили ребенка». Иногда Ане казалось, что после восторга, испытанного ею в объятиях Димы, просто невозможно не зачать, и она начинала присматриваться к себе, прислушиваться – однако впустую.
Что за чертовщина? Неужто у кого-то из них не все в порядке с этим делом?
Прошел еще год. И однажды Дима, последнее время заметно озабоченный (он отговаривался тем, что конец квартала и года, а их отдел задерживает отчеты), пришел домой с охапкой белых гвоздик (где только раздобыл? В конце 60-х в городе Хабаровске гвоздики зимой – сущая фантастика!) и, вручая их жене, сообщил, что у него замечательная новость: он сдавал анализы и сегодня получил результат. Отличный результат!
– Какие еще анализы? – испуганно спросила Аня:
Диму мучил застарелый бронхит, неужели он думал, что это туберкулез?!
– А, насчет бездетности, – легким голосом сказал муж. – Вроде бы у меня все в порядке! А то я здорово комплексовал, если честно!
Аня чуть в обморок не упала. Почему-то вообразила, как Дима проводит эксперимент своим способностям по зачатию детей: весомо, грубо, зримо. Даже захотелось спросить: ну и кто, дескать, у тебя, мальчик или девочка? Однако тут же до нее дошел главный смысл слов мужа. Если у них нет детей, а супруг вполне здоров, то чья вина в таком случае?
