последним свободным сиденьям.
Альбина протиснулась к заднему окну, пристроила цветы у самого стекла, за поручнем. Как ни странно, им даже в этой давке ничего не сделалось. Хотя теперь это не имеет никакого значения. И зачем она вообще потащила их обратно?
Надо было оставить где-нибудь на лавочке в больничном садике. Не домой же нести, мучиться от несбыточных мечтаний!
Она бездумно смотрела в грязное стекло на белый джип, который пристроился за троллейбусом и не отставал, только вдруг начинал иногда сигналить. Тесно ему, что ли? Ну и обогнал бы, дорога вон совершенно свободная.
Смешно!
Смешно было также и то, что сидевший за рулем джипа беспрестанно махал рукой. Солнце било прямо в ветровое стекло автомобиля, Альбина ничего не видела, кроме блескучего светового пятна, однако эти маханья ужасно ее раздражали. Тоже мне каскадер – вести машину одной рукой. А может, он просто выставляется, потому что кто-то смотрит на него? Она отвернулась в сердцах – и в ту же минуту в боковом стекле увидела белый джип, который пошел на обгон троллейбуса, отчаянно при этом сигналя. В следующее мгновение Альбину вместе с толпой пассажиров резко бросило вперед: троллейбус внезапно затормозил.
– Ой, что ты творишь, не картошку все-таки везешь!
– Да он не виноват, его какой-то джип подрезал.
– Ух, эти «новые русские», всех бы их строем на лесоповал!
– Да ему что-то надо, этому парню, он с водителем говорит, – раздавалось на разные голоса. Лязгнули, открываясь, двери.
– Что, авария? Не поедем дальше? – громко заволновались кругом, и вдруг голос, усиленный микрофоном, перекрыл шум:
– Альбина! Альбина, выйди, пожалуйста! Это Герман.
У нее ослабели ноги. Было такое ощущение, что внутри костер вспыхнул.
Лицо запылало так, что люди начали на нее оборачиваться: может быть, их тоже обжигало пламенем этого костра?
– Альбина! – снова раздался голос. – Пожалуйста, выйди, я же тебя видел на задней площадке!
Кто-то пихнул Альбину в бок. Худенькая, отчаянно накрашенная девица смотрела во все глаза:
– Ну иди, чего стала? Он же тебе всю дорогу из джипа махал, а ты как деревянная. Я-то думала, он мне машет…
– Идите, идите, девушка, не задерживайте. И так сколько ждали этого троллейбуса, а теперь еще из-за вас стой тут! – загомонили вокруг.
Альбина ринулась к дверям.
– Эй, цветы!
Та же девчонка протянула ей букет, вытаращив глаза при виде стоящего на обочине Германа.
– За-ши-бись! Везет же людям! Иди скорей, а то я вместо тебя пойду. Эй, а ты уверен, что тебе нужна именно Альбина, а не Томка?
Герман только рукой взмахнул, и двери сомкнулись за спиной Альбины прямо перед Томкиным носом.
– Давай по-быстрому в машину, а то троллейбусу меня не объехать, – потащил ее вперед Герман.
Вскочили в джип, и тот, прощально посигналив, рванул с места.
Альбину прижало к спинке. Сидела прямая, как палка, уронив на колени букет, ошеломленно глядя вперед.
– Может, поздороваемся? – сказал Герман, заруливая в первый же «карман». Заглушил мотор и повернулся к Альбине.
Она отпрянула, выставила перед собой букет, как щит:
– Здравствуйте. Это вам.
Он мгновение смотрел на нее, потом взял'букет.
– Спасибо.
Перегнулся через сиденье, подал Альбине что-то… невероятное, зелено-алое.
– А это вам.
Роза! Одна роза – на длинном стебле, полураспустившаяся, влажная, благоуханная, алая, как…
Альбина смотрела на нее завороженно, боясь прикоснуться. Потом робко протянула руку, взяла – и ойкнула, уколов пальцы.
– Давай ее лучше вот сюда положим, хорошо? – Роза легла рядом с гвоздиками под ветровое стекло. – Ей только в вазе стоять, такой колючей.
Теперь между ними уже ничего не было, никакой защитной стены.
Альбина нервно сплела пальцы.
– Как ты… как вы?..
