нужно сломать ногу
Ежегодное отчетно-перевыборное профсоюзное собрание проходило в спортзале. Отчитались, как положено, как подобает: переизбрали, а потом заместитель ректора по административно-хозяйственной части занудил про какую-то новую систему эксплуатации жилищных помещений. После речи он опрометчиво обратился к профсоюзному братству:
- Может быть, кто-то желает выступить?
По опыту лет он знал, что выступить не пожелает никто. Но в этот раз с последней скамьи поднялся пухлый от природы Фельдман и, пробравшись сквозь тесные ряды профсоюзов, вскарабкался на трибуну. Он не прочил себя в профсоюзные деятели - в ораторы его вывела постоянная сырость в 540-й комнате. Фельдман был едва заметен из-за трибуны, и для нормального контакта с залом ему не хватало одного только вставания на цыпочки, так что приходилось постоянно подпрыгивать. За время учебы Фельдман обнаружил столько несовершенств в бытовом секторе, что никак не мог остановиться. За какой-то баррель воды, просочившейся в потолочную щель, он полчаса крыл замректора по АХЧ и прочих причастных к промоине. Инвектива получилась настолько убойной, что исключала прения.
Наконец Фельдман взглянул на президиум. По опущенным взорам он понял, что надолго зарекомендовал себя в профсоюзной среде. Осадив свое негодование на самом экстремуме, Фельдман покинул сцену. В Риме за такие речи возводили в консулы - Фельдмана взяли в профбюро института дополнительным членом.
- Нам такие нужны, - пояснил замректора, то ли радуясь, то ли улыбаясь. - Пусть борются!
Фельдман не замедлил воспользоваться служебным положением и выбил для себя полставки сантехника, чтобы лично заняться прорехой. Заделать ее до конца учебы Фельдману не удалось, поскольку рабочее время уходило на рейды по проверке комнат на предмет несданной посуды и чрезмерной перенаселенности приживалами.
Комиссия, в которую входил Фельдман, трясла жилища денно и нощно.
Непогожим вечером в 540-й комнате спетая компания гоняла бледные чаи по банкам из-под майонеза. Слабо обставленное чаепитие позволяло участникам пялиться на стены и рассматривать портреты, на которых были широко представлены мерины и мулы. Коллекция репродуктивных полотен принадлежала Фельдману. Он говорил, что мечтает стать конезаводчиком. Скорее всего, врал.
- Хоть бы какой кусок халвы или лимон, что ли, - всосал в себя теплую струю Матвеенков. - А то живот раздуло.
- На днях я обнаружил под кроватью Фельдмана какой-то ящик, - сообщил Мучкин. - Наверное, кто-то комнаты перепутал.
Компания замерла и перестала хлюпать.
- Показывай, - сказал Пунтус.
- Я давно слежу за этим ящиком, - продолжил Мучкин. - Уже месяц стоит. Никто не трогает.
- Полностью закрытый? - спросил Нынкин.
- Да нет, там есть щель для руки.
- Давай сюда!
- Рукополагаем тебя - открывай!
В ящике оказалось множество пакетиков. После встряски из него покатились всевозможные орехи и сухофрукты. Очищенные грецкие, похожие на человеческий мозг, жареный арахис, кешью, мексиканские орешки - все в приятной и удобной пропорции. В бумажных кулечках - ломтики сушеной дыни, бананов, цельный инжир, курага.
- Ничего себе живем! Полна коробушка, а мы пустой чай распиваем! промурчал Матвеенков.
- При таких запасах издеваемся над собой!
Слово за слово - разметали больше половины.
- Ай да Мучкин, так сказать, ай да молодец! Тебе бы, собственно говоря, в сыскном бюро работать, а ты, по сути, в слесари все норовишь. Заниженная самооценка, однозначно! - на редкость явственно поощрил друга Матвеенков.
В комнату постучали. Дверь открыли подростки с подготовительного отделения и впустили председателя комиссии Фельдмана.
- Проверка! - по-деловому коротко сказал он. - Предъявите тумбочки и шкафы! - начал он сам лично все открывать и проверять. - Отлично. Ничего лишнего. Запасных матрацев и раскладушек в шкафах не вижу, значит, никто из залетных тут не ночует. Так, стены - все пристойно, все в рамочках.
Фельдман выказывал абсолютную непредвзятость. Проскочив по опорным точкам, он начал уводить комиссию, давая понять, что в комнате полный порядок и пора двигать дальше. И тут его взгляд упал на растерзанные кулечки и пакетики от экзотических яств.
- А это где взяли? - спросил он у компании, обомлев.
- Под кроватью нашли. В ящике. Наверное, кто-то комнаты перепутал, озвучил версию Мучкина Пунтус.
- Под какой кроватью?
- Под этой, - указал Мучкин на кровать Фельдмана, - рядом с чемоданом.
- Вот именно! - взвинтился Фельдман. - Под этой, а не под той! пнул он ногой удлиненную с помощью чертежной доски лежанку Бориса.
- Да вы присаживайтесь, попейте чаю, - предложил Нынкин. - Этого добра еще пол-ящика!
- Запакуйте все назад! - потребовал Фельдман. - Это мне прислали, чтобы я передал знакомым.
- Предупреждать надо, - сказал Мучкин. - Откуда мы знали! Целый месяц под кроватью стоит. Весь в пыли.
- Я же говорю: попросили передать.
- Так и надо было передать! - произнес Мучкин.
- А ты вообще молчи! Все! Комнате ставится двойка за полный беспорядок! Завтра поголовно на студсовет! Будем разбираться. Комиссия проследовала в 535-ю, которая располагалась через коридор.
- Весь этот коллаж надо убрать! - сказал Фельдман, обозревая аппликации. - Обклеивать стены запрещено!
- И жить, как в тюрьме?! - возник Решетнев, надеясь на поддержку одногруппника, но тот сделал вид, что впервые видит всю эту голытьбу и сейчас исключительно по долгу службы неотрывно рассматривает ее без всякого интереса.
- В оформлении интерьера нужно брать пример с 540-й, - сквозь зубы и как бы между прочим сказал Фельдман. - Комната тематическая, вся выдержана в стиле конюшни, то есть имеется какая-то идея.
Выпал долгожданный снег. Первокурсники оказались перед ним сущими детьми. Под окнами общаги кто-то вылепил похожего на Пунтуса снеговика: в руках тубус, вместо глаз очки, на шее, наудавку, красный шарф из несписанной шторы.
К обеду снега набралось по колено. Один немолодой и нетрезвый человек впал в незадачу. Без пальто, в светлом, почти маскировочном костюме он барахтался в свежем снегу неподалеку от снежной бабы и, тщетно пытаясь встать, кричал, словно кого-то передразнивая:
- Парниковый эффект! Парниковый эффект! Окись углерода! Экран! Всемирное потепление! Нобелевские премии пополучали, а тут леднику впору! Они теории толкают, а ты мерзни тут! - Товарищ, явно не угадав погоды, ушел с утра в гости и, возвращаясь, попал в полное распоряжение стихии.
Эскортируя девушек, Решетнев, Фельдман и Матвеенков залюбовались снеговиком. Мысль Решетнева, оттолкнувшись от скульптуры, устремилась... Но тут все заметили плавающего в снегу бедолагу. Помогли встать. Тот в знак благодарности начал выдавать соображения насчет состояния атмосферы за последние сто веков.
- Кандидат какой-нибудь, - небрежно бросила проходящая мимо старуха.
Укрепив товарища в вертикальном положении, компания нацелила его на первый подъезд 'китайской стены', куда тот время от времени и порывался. Поборник честной погоды побрел домой синусоидальной походкой.
Мысль Решетнева, повторно оттолкнувшись от снеговика, устремилась по особым ассоциативным каналам и взошла к тому, что провожатым во что бы то ни стало, несмотря на поздний час и лютую вахтершу, необходимо проникнуть на ночь в женский корпус вслед за девушками.
- Иначе весь вечер пойдет насмарку, - дооформил мысль Решетнев.
