- И свинья, павшая от ложного бешенства под Бородино, легко сходит за здорового кабана, только что зарубленного в Дурыкине, - помог ему с продолжением Орехов.

- Рассказик у меня зреет в голове, - поделился муками творчества Артамонов. - 'Сто лет одиночества, или Свинья на обочине' называется. Главная героиня - молодая хавронья. Действие происходит на откормочном комплексе. Подслушав свинарок, хавронья узнает, что убойный вес - сто сорок килограмм. Она садится на мощнейшую диету и держится на комплексе не один десяток лет. Ее проверяют на предмет ящуров, поносов и прочих вазомоторных насморков, чтобы раскрыть тайну худосочности, но она здорова и живет себе припеваючи.

- Хороший сюжет, - проникся Орехов. - Вот бы и людям установить убойный вес.

Водитель вздрогнул и спросил:

- А при чем здесь обочина?

- Обочина? Обочина не при чем, - ответствовал Артамонов.

- Но она введена в название рассказа, - не отставал водитель.

- А чем свинья хуже пикника?! - вступился за друга Орехов.

В Клину Ленин был не в духе и с подозрением щупал пустоту в полых карманах.

У Химок попутка уходила на МКАД в сторону Рязанского шоссе. Пассажиры покинули кабину. Вычислив, что автобусами долго, они изловили такси, чтобы достичь ДАСа засветло.

- Родись у меня сегодня дочка, я бы назвал ее Фурой! - сказал в сердцах Артамонов, стряхивая с себя радиоактивную пыль.

Орехов с Артамоновым долго совещались: посвящать Артура в завидовское дело или нет - все-таки государственная тайна и немалая мера ответственности. В конце концов решили открыться, поскольку государство, пусть даже и устремившееся в новое будущее, все равно ничто по сравнению с желанием потрепаться.

Артуру было рассказано все как есть. Накатив косуху коньяку, он принялся давить на сознание.

- Значит, вы получили путевки в жизнь? - пытал он уставших друзей.

- Да.

- То есть, вы учились не зря, а я - зря?!

- Где-то так.

- То есть, вы умные, а я дурак?!

- Выходит. А теперь про Дебору, Артур, - сказал Орехов. - Я тебе это сообщаю только потому, что если начнет сообщать Артамонов, то получится драка. Итак, с Деборой тебя познакомил я, и поэтому отвечаю за последствия. Только ты не воспринимай все это текстуально. Пока ты раздумывал, Артамонов отвел ее в тапках на Академическую попить газировки. Потом они среди ночи смотались за котлетами на Аэровокзал. Сам понимаешь, свет не ближний. Выслушали до конца соловья в зарослях на Кащенко. Конечно, это не значит, что они тут же побегут в церковь, но маршруты их прогулок показательны, согласись. Мы пришли к выводу, что ситуация требует рокировки. То есть, Артамонов берет Дебору себе в работу, а ты, Артур, идешь на фиг. Я и сам по первости был не прочь приударить за ней, но я в этом плане безответственен, как никто другой. И уж если Деборе выбирать из двух оставшихся зол, то свалить в сторону лучше тебе, Артур.

- Да я никогда на нее серьезно и не претендовал. Так, променад.

- Вот и я о том же, - сказал Орехов. - Просто сам ты никаких точек в вопросе не ставил. И поскольку ты ей до сих пор ничего серьезного не предложил, предлагаю развести стороны документарно, - подвел он итог. Чтобы потом не было вопросов.

Результатом разговора стал передаточный акт в виде объективки: имя Дебора, возраст - 21, рост - 173, вес 63, основные типоразмеры 90-60-90, обувь - 36, волосы - каштановые, цвет глаз - зеленый, кожи - телесный, вредная привычка - совесть. Особые приметы - жатая юбка и красный батник. Через плечо - дамская сумка для товаров двойного назначения. И внизу подписи: сдал - принял. Варшавский - Артамонов.

- Нас забрасывают в информационное пространство, Артур, - сказал Орехов, складывая бумагу вчетверо. - Это все равно, что посылают на три веселых. Мы с Артамоновым, насколько ты помнишь, этот предмет особенно не учили. Лично я без подсказки не то что газету, листовку выпустить не смогу. А у Деборы - набор конспектов. Поэтому мы забираем ее в помощь. Это вынужденная мера.

- А Улька? - уколол Орехова Варшавский.

- Звать не буду, но если приедет, назад не погоню.

- Тогда я тоже в Калинин! Там хоть перспектива просматривается. А то в Якутске такая скука!

- Никто не против энтузиазма, - предупредил его Артамонов, - но, ты понимаешь, с чем это будет сопряжено?

- Понимаю. Ни с чем. Вы когда выезжаете на место?

- Завтра.

- Тогда я смотаюсь домой, быстренько разведусь с Каталиной, заберу Галку и - к вам! Уходя от жены, я решил, что налево будет удобнее.

- Ты считаешь, что изобрел новое средство по уходу...

- Но вы же знаете Каталину! С ней невозможно!

- По поводу своих судеб ты можешь не отчитываться, - сказал Орехов.

- Но кого-то я должен взять с собой или нет? Жилья вам, случаем, не обещали? Молодым специалистам полагается...

- Какие мы к черту специалисты!

Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ

Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов - с таким набором средств Орехов и Артамонов вступали в Калинин. Жизнь вынуждала взять регион с минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был не случаен. Каждая единица имела свое значение, назначение и предназначение. Шахматы держали в тонусе мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности природы света, бьющего в камеру через маленькое окошечко, а словарь был необходим для толкования неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными.

Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках и занимались каждый своим делом. Орехов дочитывал кодекс, все более укореняясь в мысли, что прямо сейчас его можно привлечь по любой статье. Хобби Артамонова было толще - 'Советский энциклопедический словарь' под редакцией академика Прохорова. В качестве закладки Орехов использовал строкомер, а у Артамонова роль ляссе играл двусмысленный галстук в виде килы, которая время от времени пружинисто вскидывала голову и угрожающе шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух:

- Калинин, до тридцать первого года - пристань на Волге, железнодорожная станция, население - четыреста одна тысяча жителей по переписи семьдесят седьмого года. Машиностроение - вагоны, экскаваторы. Текстильная, полиграфическая промышленность. Четыре вуза, в том числе университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом веке нашей эры, хотя ни одного живого свидетеля, который бы мог это достоверно подтвердить, до сих пор не найдено. С тысяча двести сорок шестого года - центр Тверского княжества. Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал в Индию Афанасий Никитин, эсквайр.

- Давай без отсебятины и помедленнее.

- Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, зачитал Артамонов по слогам, - город был присоединен к Московскому княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени...

- За что?

- За то, что отсоединился до сих пор!

- Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом его диссертации. Как раз в тему.

Макарон сверстал диссертацию задолго до поступления в аспирантуру. Единственным больным местом в научном труде была тема - Макарон никак не мог с ней определиться. Конечно, доведись ему поприсутствовать на защите, он бы придумал. Но время шло, материалы и библиографические изыскания пухли и получались настолько обширными, что придать им какой-то единый вектор становилось все невозможнее. В муках Макарон съедал батон за батоном. Выручил случай. Макарон пошел сдавать древнерусскую литературу, и попалось ему 'Хождение за три моря' Афанасия Никитина. Накануне Макарон вызубрил древние записки на старославянском, и, когда на экзамене стал выдавать текст наизусть, как тарабарское заклинание, преподаватель с поплывшими по лбу глазами предложил ему для простоты

Вы читаете Избранные ходы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату