- Нет уж, сходим, - настоял Артамонов. Было понятно, что своего решения он не отменит.
- Сделать из нас аманатов у них не получится, - сказал в конце концов Макарон и свистнул Бека.
До встречи Макарона и Артамонова с людьми Платьева в 'Старом чикене' оставалось несколько минут.
Декабрьский день путался под ногами без всякой отчетливой идеи. Начинало быстро темнеть. Ступенек до 'Chryslera' оказалось девятнадцать. 'Когда бы еще пришло в голову сосчитать?- подумал Артамонов. - А ведь были времена, когда в школе обязывали помнить, сколько ступенек у Мавзолея'.
Трезвенники и студенты, стоявшие кольцом, разомкнули ряды и пропустили Артамонова с Макароном за пределы живого оцепления. Люди стояли очень плотно - вокруг здания была организована полная поперечная блокада. Артамонов немало удивился, когда в одной из единиц оцепления он увидел знакомую кондукторшу Страханкину. Это явление было на сто процентов делом рук Макарона.
- Когда же ты успел ее обратить в свою веру? - спросил Артамонов. Ведь, кажется, все последние ночи ты был здесь, с нами? - нарушил он молчание.
- Это секрет, - сказал Макарон. - Для доброго поступка много времени не надо.
- Но то, что их люди переходят на нашу сторону, - хороший знак, сказал Артамонов.
- И достаточно приятный, - улыбнулся Макарон.
- Приветствую вас, Енина! - поздоровался с кондукторшей Артамонов.
Она кивнула и спросила:
- А где ваш тот, второй?
- Не переживай, с нами! Просто у него подвывихи! - успокоил ее Артамонов.
- А что это такое? - спросила Страханкина.
- Усиление гонадотропных гормонов гипофиза, - пояснил Макарон и, отойдя несколько шагов, молвил Артамонову: - Главное, заметь, нас признали основные женщины региона. - И начал перечислять: - Маргарита Павловна, дива Дитяткина, сестры Изнанкина и Флегманова, Шарлотта Марковна, Ясурова, Бакарджиева, Наташа Журавлева, Бойкова и конечно же сама Енина Страханкина! А если нас признали женщины, мужики, никуда не денутся - потянутся!
- Что верно, то верно, - согласился с выводом друга Артамонов.
'Chrysler' вернулся на базу под утро. Он появился из-за угла соседнего здания с включенной аварийкой. Машина медленно катилась к подъезду 'унитаза'. Сама.
- Странно, - сказала Журавлева, вместе со всеми не смыкавшая глаз целую ночь.
- Может, движок не тянет? - поразмыслила Дебора и сама себе ответила: Должен тянуть, там ведь одни свои.
Воткнувшись в бордюр, машина остановилась.
Все побежали вниз. Салон оказался запертым изнутри. Артамонов с Макароном сидели с закрытыми глазами. Макарон - за рулем, Артамонов на заднем сиденье. Бек по очереди лизал им лица.
Дебора с Журавлевой начали стучать по кузову, чтобы хоть что-то делать. Бек метался от окна к окну, предъявляя то одной, то другой кровавую близну на морде. Похоже, он не понимал, зачем девушки пытаются проникнуть в салон. Что еще требуется, если сделано все? В мозгу Бека продолжала висеть раскадровка всего того, что произошло в 'Старом чикене'.
А произошло там следующее.
Как только Артамонов с Макароном прибыл в подвал, принимающая сторона бросилась их угощать. Потчевали бесконечно долго, подливали и подсыпали в бокалы разные вкусности с приятным запахом, причем достаточно знакомым. Где-то Беку он уже попадался, этот запах. Очень запоминающийся и влекущий. Во всяком случае, Беку он понравился. И тогда, и сейчас. Но как раз псине никто ничего и не предлагал. Пришлось отправиться на кухню самостоятельно. Понятно, что оттуда сразу разбежались повара, и Бек учинил, как любит выражаться Макарон, тотальный бертильонаж. Все закончилось тем, что Бек зафиксировал человека, которым пахли две те самые биты, и схватил его за локоть прямо в подсобке. Беку показалось странным, что у людей при внешней дубоватости внутри такие мягкие кости: едва прикоснулся, а они хруп - и все. Когда Бек вернулся в зал, угощение подходило к концу. Все начали прощаться. Макарон позвал собаку и нетвердой походкой дошел до машины. А Бека два раза звать не надо, он прыгнул на место, Макарон завел машину и тронулся. Потом вспомнил, что забыл Артамонова. Автомобиль стал возвращаться назад и застрял в воротах. Через некоторое время притащился Артамонов. Боковые двери машины были зажаты забором, и Артамонову пришлось влезать через заднюю дверь. Кое- как выкарабкались из узкого прохода и покатили домой. Потом поехали еще медленнее. Макарона выкручивало наизнанку, но наружу ничего не выходило. Такое бывало и раньше, но тогда он исходил веществом, которое Бек тут же пытался сожрать, за что ему и попадало под ребро. А в этот раз выкручивало насухую. Макарон несколько раз останавливал машину, потом опять трогался. Бек видел, как он пытался написать что-то на бумаге, но у него выпадала из рук авторучка. Он отключался и снова приходил в себя, чего нельзя было сказать об Артамонове, который как только сел, сразу спекся. Вот так, не спеша и добрались до 'унитаза'. Открывайте, здесь нечем дышать! - додумал свою мысль Бек и громко завыл.
Пока девушки догадались, что надо разбить стекла, прошло какое-то время.
Макарон сказал, словно во сне:
- Палас сухой, как палубы со всеми бригадирами. На трассу всех бригадиров! Как в Цюрихе. Да, мам?
Между передними сиденьями лежал лист бумаги с нацарапанным текстом: 'Не хоронить три дня. И подпись - клофелин'.
Скоро и Макарон, и Артамонов пришли в себя.
Самих выборов и их результатов дожидаться не стали - пропади оно все пропадом!
Все, кто был в состоянии это вынести, занимались похоронами Ульки Макарон убедил ее родителей проводить ее в последний путь здесь, в городе.
Тем временем спаренный номер 'Лишенца' произвел эффект разорвавшейся бомбы. Бризантный заряд первого выпуска перешиб все встречные информационные потоки. А вышедший за ним следом второй выпуск просто размазал и без того едва шевелящиеся остатки. В нем, в этом номере, расписывалось по пунктам все, что произошло накануне выборов.
Область проголосовала за кандидата Макарова целиком и полностью, а вот город уклонялся до последнего. К часу ночи у Макарова набралось тридцать процентов голосов, а у Платьева со всеми остальными кандидатами - только сорок. Потом поступили уточненные данные - тридцать девять процентов у Макарова и сорок один - у Платьева вкупе с другими.
После этого информацию по радио- и телеканалам сообщать перестали. К четырем утра не отчитались только три участковые комиссии. Как они изменят предварительный расклад, предположить было трудно.
Окончательные результаты выборов утаивались до обеда следующего дня. И только когда тянуть было уже некуда, избирательная комиссия сообщила итоги кандидат Макаров победил с перевесом в три процента. Он собрал половину всех голосов, что означало победу в первом туре.
Избирательная комиссия долго не вызывала губернатора Макарова для вручения ему Свидетельства о вступлении в должность. Квазисудебные органы рассматривали споры, связанные с итогами голосования. Макарову вменяли в вину то, что его фамилия была выделена синим цветом и вся информация игрою красок печатной машины WIFAG подавалась так, будто выборы уже состоялись и результаты известны. А материалы в 'Лишенце' были смонтированы так, будто новый губернатор - не Платьев, а Макаров. Так что введенный в заблуждение электорат якобы ничего не понял, подошел к урнам формально и проголосовал, как бросилось в глаза. Это явилось основанием для того, чтобы в судебном порядке оспорить результаты. Проигравшая сторона подняла кипеж, но фокус не прошел. Да и не мог пройти. По той причине, что губернатор Платьев, как лежачий больной, 'делал под себя'. Делал все. И в том числе и Устав области, который был сделан настолько под себя, что обратного хода не могли дать даже форс-мажоры.
После похорон Ульки 'лишенцы' вернулись к теме выборов.
В городе как раз заканчивался социализм в отдельно взятом регионе.
Говорят, город становится родным, если у тебя здесь кто-то родился и кто-то умер, когда у друзей образовалась семья, а у близких появилась могила. Похоже, так оно и получалось.
Четыреста тысяч избирателей, проголосовавших за кандидата Макарова, были неплохим стартовым
