- Нет! - поставил точку владелец катушечника и стал вырывать аппарат из рук Артамонова. - Он стоит пять стипендий.
- Тогда заполучи скандал! - выкрикнул Артамонов и протаранил лбом подбородок хозяина. Потерпевший распластался по стене и с рассеченными губами сполз на кровать. В горячке Артамонов не заметил, что раскроил пополам и свой роговой отсек.
- Зря ты, мля, - сказал Мат.
- Жмот он! - выкрикнул Артамонов.
- Бросаем все, еп-тать, - сказал Мат, - и уходим!
Через полчаса ребята с этажа промышленного факультета стали заполнять коридор 'энергетиков'. Кто- то вбежал на пятый этаж и крикнул:
- Они пришли!
О ком шла речь, все поняли сразу. 'Промышленники' в институте держались кучно и славились крутостью характеров. У них даже учебная программа была другой - изысканных наук типа 'динамики и прочности машин' там не проходили.
Неминуемо назревало то, что называется стенкой на стенку. Мстители захватывали поудобнее замотанные в вафельные полотенца тяжелые предметы. Владелец магнитофона, весь в крови, был выдвинут вперед как причина тотального прихода на чужой этаж. 'Энергетики' выползали из комнат и выстраивались вдоль плинтусов. Стороны было уже не развести даже с помощью дипломатического корпуса - проблема лежала слишком на поверхности. Не отомстить означало признать за 'энергетиками' все общежитие.
Стороны начали сходиться плотнее. Закоперщики примерялись друг к другу и вычисляли, сколько времени продлится схватка. Все высматривали друг в друге слабые места - куда бить сразу и как - добивать. На левом фланге началась легкая потасовка. По цепной реакции мандраж пронесся из одного конца коридора в другой. Еще мгновение - и стороны сошлись окончательно. Они задергались по всей длине, как две сцепившиеся конечностями сороконожки. Началась тупая махаловка, все начали месить и мочить кого, куда и чем попало. Затрещали двери, зазвенели битые плафоны. Махаловка плавно перешла в гасиловку. В коридоре погас свет. Удары наносились молча и вслепую, изредка раздавались вскрики и охи.
В разгар схватки с первого этажа поступило экстренное сообщение:
- Полундра! На вахте милиция!
Служители порядка прибыли более чем кстати - факультеты 'метелили' друг друга до умопомрачения и не могли остановиться. К моменту прибытия милиции драка охватывала уже несколько этажей.
От возгласа 'полундра!' созревший чирей драки лопнул и стал вытекать наружу. Бойцы, продолжая месить и метелить друг друга, рванули кто куда кто на пожарную лестницу, в туалеты и умывальники, кто на кухню и по ближайшим комнатам.
Милицейскому наряду удалось скрутить и препроводить в участок горстку зазевавшихся зрителей, никакого отношения к драке не имевших. Им досталось за то, что, находясь в комнатах, они высунулись по самое некуда. Мало того, что, желая досмотреть все до конца, были избиты обеими сторонами, так они еще и в ментовку загремели.
Чтобы замять инцидент, Рудик обратился к старосте 'промышленников' с ящиком кальвадоса. Потерпевшие в качестве откупного потребовали в свое ведение 'красный уголок', ключами от которого распоряжался Фельдман. В 'красном уголке' было удобно проводить 'огоньки', а через окна, поскольку 'уголок' был на первом этаже, беспрепятственно проникать в общежитие в любое время суток.
На следующий день, проведя операцию 'хрусталь', другими словами - сдав бутылки, Фельдман отхватил у общежитской фарцы, недорого и в рассрочку, прекрасную в клеточку концепт-версию очень креативных джинсовых шаровар с резинками внизу и с лямками-плечиками и нагрудником вверху. Как у Карлсона.
Татьяна по-своему готовилась к балу. Она прикупила себе моднючие сапоги-чулки, мимо-юбку, которая заканчивалась, не успев начаться, и классическое боа. Кроме всего прочего, она записалась в салон красоты на прическу а ля Теличкина 'Встретимся у фонтана'. После такого тюнинга она могла покорить любой топ-салон.
Как все уже успели заметить, ее очередной жертвой и надеждой стал Мукин. В 540-ю комнату она сама входить не решалась, не в силах придумать подходящий предлог, поэтому все справки наводила через Решу. Она опасалась, что Борис Мукин не придет на бал или, чего хуже, вообще явится с какой-нибудь девушкой, и тогда она, Татьяна, останется не у дел.
- А что, на балу все вместе будут, весь институт? - спрашивала она Решу, прикидываясь не очень осведомленной в деталях.
- Как же иначе? - беседовал с ней Реша. - Права у всех одинаковые.
- И где же сможет уместиться столько народу? - прикидывалась она ветошью.
- В спортзале, - встревал Гриншпон, хотя никто его об этом не просил.
- Наши, конечно же, явятся на все сто процентов? - не слыша Мишу, продолжала допрос Татьяна.
- Планируют все, а вот дойдут или нет, неизвестно.
- Я слышала, из нашей группы не все пойдут, - соврала Татьяна.
- С чего ты взяла? - поинтересовался Рудик.
- Говорили, - неопределенно отвечала Чемерис.
- Нет, мы на все сто, - заверил Реша. - Семьдесят шесть тэ три по этой части самая показательная группа. И Мукин, и все остальные придут обязательно.
- И конечно же с девочками? - попыталась угадать Татьяна.
- Боже, какие у нас девочки?! - утешительно произнес Реша. - Кроме тебя одна Наташина, вернее, Алешина, но Борис на нее даже и не смотрит. Впрочем, как и на всех остальных.
- Почему? - удивилась Татьяна. - Внешне все наши девочки очень даже ничего.
- Потому.
Реше было лень рассказывать, как с самых первых дней Алешина Наташа, единственная дама, которая попала в колхоз 'на картошку' в другую деревню, заявила: 'Прошу относиться ко мне как к парню! Никаких ухаживаний, никаких специфических знаков внимания, никаких запретов на вольные темы в моем присутствии!' И она все это так серьезно обосновала и повела себя согласно декларации, что вскоре ее действительно перестали считать девушкой. Особенно в этом смысле она проявила себя на вечеринках, где ни в чем не отставала от парней, будь то праздник или будни, день или ночь, крепленое или самогон, с фильтром или без фильтра. И Мукин стал потихоньку называть ее не Алешиной Наташей, а Наташиной Алешей.
- А почему именно Мукин? - Татьяна выдавала себя с головой.
- Такая у него конституция, - загадочно отвечал Реша.
- Эт точно, - сказал вечно гостюющий в 535-й Нинкин.
- А-а, - Татьяна понимающе кивала головой и уходила прочь, чтобы завтра снова заявиться в 535-ю и выяснить, не нашел ли себе Мукин девушку за истекшие сутки.
- Кажется, наша Таня поступила в институт, чтобы сделать партию, сказал как-то Реша своим сожителям.
- Не кажется, а так оно и есть, - поддержал его Гриншпон. - Прознала, что вуз более-менее машиностроительный, парней предостаточно...
- Бросается в глаза то, что ее до и после любого мало-мальски увеселительного мероприятия всегда тянет на потрашки, - продолжал Реша.
- Да никуда ее не тянет, просто у человека необычная психология, вот и все, - возразил Рудик. - Что поделаешь, если она желает познать своего собеседника сразу и всецело. И внешне, так сказать, и внутренне. А терять время на бирюльки и годами разбирать завалы наших сложных душ и характеров это на самом деле ей кажется скучным и неэффективным. И по-своему она права. А чтобы определиться по жизни, времени у нас у всех, действительно, не так уж и много. Вот ты, - обратился он к Реше, - выдержал бы ты со своим здравым смыслом столько подколов, сколько выдерживает она? Нет. А ей - как об стенку горох.
- Но, согласись, в ее систематических стремлениях кого-нибудь иметь есть что-то патологическое, - сказал Гриншпон.
- Ничего подобного, - возразил Рудик. - Просто она из тех плюралистических невинниц, которые всю ночь напролет позволяют себя уговаривать, наутро второпях отдаются в дверях, а к полудню приходят с мамой и двумя чемоданами.
