- Конечно, - прижался к нагнетателю Силуан Григорьевич. - Вода из второго контура реактора попадет в питьевой ресурс столицы.
- Совершенно верно, - сказал Владимир Сергеевич. - Только как это все получилось, непонятно!
Главный инженер выслюнил прораба и послал за рабочими чертежами. Бумаги были срочно поданы. На кальках выглядело все как надо. Тогда Пестров послал прораба повторно за рабочими 'синьками' с ротапринта. На 'синьках' было все наоборот. Получалось, кто-то подменил рабочие чертежи.
- Я не понимаю, как тебе удалось это заметить, - сказал главный инженер Пестров.
- Но посуди сам - вода из столицы течет по системе каналов в Вазузское водохранилище, потом через карсты и через наш гидроузел - включая эти насосы - идет прямиком на охлаждение реактора. А ведь вода, если отслеживать ее обратное течение, должна оказаться в чистом водозаборе. Правильно?
- Да, все верно, - сказал Силуан Григорьевич и выгнул шею, как бы проходя вместе с водой обратный путь из Москвы на водораздел. Он попытался представить текущую вверх жидкость и не смог. Инженерные навыки сделали косным его техническое мышление. Владимир Сергеевич видел текущую в гору воду, как прибор видит кровь, крапленную присадками для отображения на экране. В мозгу у Макарова обратный крестный ход воды происходил отчетливо и величаво.
- Непонятно, кто это мог затеять? Диверсия? Или просто ошибка? подумал вслух Владимир Сергеевич.
- Просто ошибкой это быть не может. Слишком сложные расчеты лежат в основе перепроектирования, - сказал Силуан Григорьевич. - Здесь работал профессиональный проектант.
В этом положении Владимир Сергеевич и намеревался оставить главного инженера Пестрова. Назревал всероссийский технический скандал.
- Может, мы не будем пока афишировать? - спросил Силуан Григорьевич. За пару месяцев мы все исправим и перемонтируем.
- Я не уверен, нужно ли так спешить, - сказал Владимир Сергеевич, столько денег закручено не в ту сторону. Надо понять, почему это произошло.
- Но кто-то же должен за это платить? - спросил главный инженер.
- Виновные заплатят, - сказал Владимир Сергеевич. - Если найдутся.
- Я очень прошу! - взмолился Пестров. - Просто какое-то затмение инженерной мысли. Что интересно, и прорабы тут ходили косяками, и мастера и никто не заметил. Странно, что тебе удалось. Вроде не специалист, а засек ошибку с ходу. Может, нам как-то удастся обойти это? Тут работы на пару хороших вахт, не больше...
- Не думаю, что получится все скрыть, - сказал Владимир Сергеевич, факт придется исследовать. Это не инженерная ошибка. Это подготовительный этап экологической катастрофы. Придется его сначала изучить, а потом можно будет и обнародовать, - сказал Владимир Сергеевич. - И только после этого переделывать...
- Нельзя, - сказал Силуан Григорьевич. - Нельзя так далеко запускать. У меня дети... Пусть этим займутся оперативные бригады. Я сниму с другого объекта. А то соответствующие структуры... Это слишком серьезно. Несколько лет труда коту под хвост, - подсчитал итог Пестров.
- Дело даже не в этом, - еще раз повторил Макарон. - Виновные будут отвечать. Похоже, это диверсия...
- Но их еще надо найти, - сказал Силуан Григорьевич.
- Найдем, - пообещал Владимир Сергеевич. - Кто курировал стройку от экологов?
- Не знаю, кто конкретно из экспертов, - сказал главный инженер, - но звонил пару раз сам Фоминат.
Ничего не ответил на это Макарон. Только посмотрел со значением.
Пока скандал с насосной станцией назревал, Владимир Сергеевич хлопотал, чтобы ему выдали тело Бурята. Тянуть с похоронными делами было некуда. Но с выдачей повсюду чинились козни. Это вдвойне раздражало Владимира Сергеевича, поскольку в похоронах Бурята ему виделось некое воскрешение погибшего друга.
Три месяца ушло на решение вопроса. Бурята не отдавали, потому что не было закончено следствие, и подозреваемый в убийстве Владимир Сергеевич никак, по мнению прокурора Паршевского, не может возглавлять комиссию по похоронам своей жертвы, несмотря даже на то, что документы судмедэкспертов давно составлены. Но истинной причиной невыдачи было то, что Владимир Сергеевич вскользь помянул про какое-то воскресение Бурята.
- В случае, когда у покойного нет ни родных, ни близких, его положено хоронить властям и на той территории, где было обнаружено тело, втолковывали Макарону. - А совсем не на родине погибшего, как вы задумали!
- Да как же у него нет родных, если там у него полное селение родственников?! - доказывал свою правоту Владимир Сергеевич.
- Так пусть приедут и заберут! - ответствовали служители морга. Раздавать трупы кому попадя нам не пристало!
Макарон пустился во все тяжкие и через своих людей в конце концов добился выдачи. Он практически украл тело - умудрился оформить передачу в адрес администрации области, а оттуда через унитарное ритуальное предприятие 'Лев, исполненный очей' отпустил в свою частную пользу.
Решение похоронить Бурята на родине было непреклонным. Чтобы родственники не переживали и не мучались, Макарон устроил приличное заключение о смерти, в котором был задокументирован цирроз печени.
Из числа служителей морга охотников омывать Бурята нашлось не много, потому что от тела осталось одно название. Это не остановило Владимира Сергеевича, он был намерен проделать процедуру при помощи тети Пани, та не откажет.
В морге для омовения отвели не самую чистую комнату. С непротертым полом и столами. Неподалеку когда-то находилась Улька, а совсем недавно и обрубок Макарона леживал там - по крайней мере, так показалось запуганной Шарлотте Марковне.
Макарон выбрал стол почище и перевалил на него с колесных носилок не по виду тяжелое тело Бурята. Скорее даже неудобное, чем тяжелое. Тетя Паня принесла холодной воды, и они с Макароном приступили. Опыт омовения у Владимира Сергеевича имелся немаленький. На службе он лично сам этим не занимался, но санитарами руководил строго, когда тела бойцов из его объединения один за другим привозили в расположение части. Начальство Макарова торопило класть погибших воинов в гробы спешно, немытыми, потому что слишком большой поток из зоны локального конфликта, с передовой, но офицер Макаров, стоявший на врачебном посту, настаивал на тщательном омовении каждого тела по христианскому обычаю. Лично проверял надежность цинковых скорлупок, чтобы до матерей тела дошли в подобающем виде, чтобы не было лишних слез еще и по этой причине. Макаров при случае нанимал даже самодеятельных визажистов, чтобы исправить непоправимое.
После омовения тела Владимир Сергеевич при содействии сослуживцев Бурята по кочегарке запаял цинковый гроб. Аксакал сам брал на зубило с длинной ручкой кусок олова, совал в топку, плавил металл и запаивал швы гроба. Кочегары только помогали. Владимир Сергеевич проставил им пяток флаконов 'Гжелки', которую вместе и раздавили за упокой хорошего человека, постелив газетку под закусь прямо на гробе. В ожидании рассвета придумали играть в карты прямо на крышке. Владимир Сергеевич отсчитал от колоды 4 карты и отложил в сторону.
- Фигур должно быть тридцать две, - сказал он.
Кочегары пожали плечами, но от игры не отказались. Так и засели на ночь - ведь покойника нельзя оставлять одного ни на минуту - есть такой обычай, рядом обязательно должен кто-то быть.
- А вдруг он очнется и попытается выйти к нам? - предположил один непьющий кочегар, услышавший от Владимира Сергеевича историю смерти Бурята. - А мы его так плотно упаковали.
- Теперь не очнется, - сказал Макарон. - Время вышло.
Наутро был заказан специальный борт. Самолет подали небольшой. Цинковый гроб по правилам транспортировки помещался в деревянный ящик с ручками для удобства носильщиков, роль которых играли все те же кочегары. Ящик у кустарей получился таким большим, что не влез в самолетную дверь. Пришлось открывать задний люк в грузовой отсек. Грузчики измучились, просовывая туда гроб. Потом влезли в самолет сами в качестве провожатых.
