Потом на книгу навалились курсанты из бронетанкового училища - им визуально показалось, что речь под обложкой идет о танке 'Т-34'.
Но лучше всего книги уходят на дорогах, признался я, и на посошок поведал о своих нелегальных отношениях с инспекторами ГАИ, которые до некоторых пор с удовольствием принимали книгу стоимостью в пять рублей вместо штрафа в десять, двадцать и даже сто рублей. Рекордным был момент, когда я пересек двойную сплошную на грунтовке в Меловом. Штраф возносился к трем сотням рублей, но был перекрыт книгой. Постепенно рынок насытился, и читательский спрос на дорогах упал. Стали попадаться посты, на которых уже имелось по одному, а то и по два экземпляра. В этих черных дырах приходилось расплачиваться и за текущее, и за прошлое нарушение.
И еще я показал висящую в Интернете переписку программистов. Один советовал другому для насыщения орфографической программы прогнать через нее текст '76-Т3', чтобы все страницы испещрились красными волнистыми линиями. Это подтверждало существование особого студенческого сленга семидесятых, нашедшего отражение в повести.
После этих рассказов меня навечно зачислили в состав группы, и я был приглашен на грядущий День грусти.
Вскоре догадка одногруппников о том, что автором записок мог быть Артамонов, подтвердилась.
Через некоторое время, когда страсти вокруг книги улеглись, на меня совсем из другой оперы и совершенно иной территории вышел известный в стране сенатор, фамилии которого пока называть не буду. Прочитав '76-Т3', он отыскал меня через полиграфический комбинат, на котором печаталась книга, и вскоре приехал сам на мини-вэне 'Chrysler Grand Voyager 3.8 AWD', оснащенном проблесковым маячком синего цвета и прицепом для перевозки лошадей. Не выключая мигалки, сенатор пригласил меня и тут же увез к себе в гости, объяснив свою поспешность тем, что у него на такие попутные мелочи жизни может больше вообще никогда не найтись времени.
- Дело в том, - сказал он, выставляя машину в режим 'cruise control', что с Артамоновым мне довелось едать из одного 'Чикена'. Кстати, 'Чикен' я был вынужден выкупить у предыдущих владельцев на подставное лицо, пока его окончательно не засрали.
- Что не засрали, лицо? - спросил я.
- Да нет, 'Чикен', - уточнил сенатор, - а лицо там такое, что за неделю не покроешь.
Машина новой мягкой резиной легко обволакивала шереши на обработанном фрезами под ремонт участке дороги.
- Есть у меня в числе знакомых один статист, - продолжил сенатор, - на нем я обкатываю свои конфессиальные взгляды и попутно пользую его в качестве подставного лица. Он не обижается, знает, что у меня нет вариантов. Денег он за это не берет, хотя я постоянно предлагаю. Нынче в 'Чикене' все еще продолжают торговать курами, но с годами я устрою там музей информационной диверсии. А если не чикаться и перейти ближе к делу, то я бы не объявлялся и не призывал вас на помощь, не будь у рукописи столь витиеватого предисловия. Ведь эта бестия Артамонов кинул нас так же, как и свой первый эшелон одногруппников. Он провел с нами определенный отрезок времени и уехал, оставив записки. А книгу не издал. Врубаетесь?
- Серийный преступник! - сказал я.
- Во-во, - поддакнул сенатор. - А я все точного слова подобрать не мог. Именно серийный преступник и есть!
- Но что все это вообще может значить? - спросил я.
- Абсолютно ничего, - сказал сенатор. - Ну, или, в крайнем случае, то, что рукопись ему совершенно не нужна. Как и та, которую вы когда-то нашли на побережье.
- Странно, - высказался я по этому поводу.
- Ничего странного. Такой он человек, - пояснил сенатор. - А будь он другим, я не стал бы вас беспокоить. И вот мое предложение - возьмите у меня эти бумаги и состряпайте на их базе еще одну книгу. Получится неплохая дилогия.
- У меня нет на это никаких прав, - попытался я отклонить идею.
- Но в случае с '76-Т3' вам ведь удалось обойтись без них, - искал бреши в моей защите сенатор.
- Те бумаги я нашел брошенными, - оправдался я, - а эти, насколько я понимаю, отданы вам на сохранение.
- Вот именно, отданы на сохранение, - сказал сенатор, - как плохо забеременевшая баба.
- Так что здесь совершенно иной случай, - стал я клонить диалог к завершению.
- Никого не бойтесь, - убедительно сказал сенатор, - валите все на меня.
- Это никак невозможно, - отказался я.
- Возможно, - стоял на своем сенатор. - И очень даже как! Ведь за '76-Т3' к вам никто никаких претензий не предъявил.
- Пока нет, - согласился я, - но все еще впереди.
- И сейчас не предъявит.
- В первом случае я выдержал, как мне кажется, достаточный период времени, прежде чем обнародовать их в таком виде и под своим именем, сказал я, - а тут, я вижу, записки совсем свежие.
- Безопасность я вам гарантирую, - трамбовал меня сенатор, - все проблемы с автором я беру на себя. Артамонов нам еще спасибо скажет.
- А может, его об этом спросить? - предложил я.
- Да как его найдешь?! - вскинул руки сенатор. - Он мотается где ни попадя по всему свету и звонит раз в год. Это он называет стратегическим планированием. Мы пашем, а он организовывает наше будущее. Я, конечно, прислушиваюсь к его увещеваниям, если случаются не очень навороченные.
- Странно все это, - собрался я сформулировать свой окончательный отказ.
- Я все устрою, - продолжал настаивать сенатор. - Считайте, что бумаги эти - мои, и нарушителем авторского права буду я. А с вас взятки гладки. Давайте даже составим документ. Тем более что права в какой-то степени принадлежат мне - я подсчитал, что как раз моих высказываний и выражений там больше половины. Он только записал их, а если смотреть реально принадлежат-то они мне, я автор. Я на этот счет и свидетелей могу подогнать.
В конце концов я был уболтан и даже получил аванс под обещание приступить к работе немедленно.
Сенатор жил в желтом доме на окраине поселка Крупский-айленд. Строение являлось центром усадьбы, сплошь засаженной растительностью, среди которой краснел кирпичной крошкой ухоженный теннисный корт с подогревом, батут, похожий на огромный гамак, и пасека из трех ульев. Семья сенатора состояла из жены Шарлотты Марковны, ее неугомонной светловолосой дочки по имени Жабель, домработницы тети Пани, собаки по кличке Бек и негритянского мальчика Дастина двенадцати лет, который только что вернулся верхом на пони с объезда плантаций, вручил дамам по букету диковинных цветов, пересел на мини-мотоцикл и уехал в третий класс гимназии с ракетками наперевес.
Сенатор не безраздельно, по его собственному выражению, а опосредованно владел некоторым производством. Поскольку закон не позволял ему напрямую пользоваться имуществом, он передал его в траст и со стороны увязывал частные дела фирмы с текущим государственным моментом.
Телефоны сенатора не смолкали ни на минуту, тарифные планы трещали по швам. К дому без конца подъезжали машины. Сенатор в синей солдатской майке на ходу принимал людей, решал неотложные вопросы и вновь возвращался к беседе.
Я пробыл у него достаточно долго. Он показал мне хозяйство, после чего в гости к нему заскочил человек с плоским азиатским лицом. Шарлотта Марковна встретила гостя холодно и даже с некоторым оттенком раздражения. Создавалось такое впечатление, что этот друг сбивал сенатора с панталыку, а Шарлотта Марковна пыталась противостоять этому. Сам же сенатор при виде входящего друга едва не бросился ему на шею.
- Познакомься, - представил он его, - мой личный душеприказчик, товарищ по оккультике. Мы с ним частенько обсуждаем негосударственные вопросы.
- Очень приятно, - поздоровался я
и назвал себя и свое занятие.
Потом в гости к сенатору пришел партнер с двумя бутылками виски 'Black lable' и 'Red lable'. Этому товарищу Шарлотта Марковна была рада гораздо несказаннее, а сенатор, наоборот, встретил его
