визгу колес друзья поняли, что к ночи таксист залютует и будет продавать горячительное у подъезда ДАСа не по семь, а по десять рублей за бутылку. Или, что еще страшнее, вообще не станет продавать.
...Корочки дипломов у Артамонова, Прорехова и Варшавского были в кармане. Вопросов не имелось никаких. Не только друг к другу, но и к самим себе. Но расставаться страшно не хотелось. Не было даже отдаленного желания возвращаться к глупому бытию, в котором уже никогда с периодичностью в полгода не мелькнет и призрака сессии - этой короткометражной оттяжки по полной программе.
Сегодня у команды была задумка устроить незваный - на троих - ужин, после которого планировалось учинить прощальный обход ДАСа, чтобы на днях без зазрения совести разметаться по стране согласно прописке и вновь приступить к обыденному и пошлому. То есть войти в состояние агрессивного безделья с переходом в тихий саботаж.
Варшавскому ничего не оставалось, как продолжать вести передачу на якутском телевидении и попутно фарцевать привозимой с большой земли бытовой электроникой. Прорехову получение диплома тоже ничего нового не сулило. Его ждал родной строительный трест в Горьком Новгороде, а в нем - многотиражка 'Не стой под стрелой!'. Артамонов рассчитывал покинуть раскрученную им донельзя районку и завести наконец собственное дело. Плюс построить дом, посадить дерево и написать книгу.
- Везет же очникам, - позавидовал Прорехов выпускникам дневного отделения. - Им распределения разные предлагаются, направления всяческие выдаются.
- Молодые специалисты, понимаешь ли, - согласился с ним Артамонов. - А нам - по домам. Продолжать делать то, что и раньше. Никакого развития. Зачем тогда учились?
- Почему обязательно делать то, что и раньше? - рассудил Артур Варшавский. - Можно вообще ничего не делать.
- Ну и пекло сегодня! - вытер пот со лба Прорехов. - Есть смысл пойти на рынок прямо сейчас, накупить всякой дряни, затащить ее в комнату и больше по жаре не таскаться. - От высокого роста очки у Прорехова запотевали быстрее, чем у Артура, и в такой зной лысого пива без пены ему требовалось больше, чем Артамонову.
- Предложение принимается в третьем чтении, - вяло согласились друзья.
- Жаль, что девушки наши на экзамене, - сказал Прорехов. - Сейчас бы они и на рынок, и салатики разные, и пузырек бы организовали! - И он не врал, при виде него дамы машинально одергивали юбки, и их работоспособность по хозяйству возрастала вдвое.
Посожалев об отсутствии подруг, Артамонов, Прорехов и Варшавский отправились за продуктами сами.
Черемушкинский рынок имел специальный сектор для обитателей ДАСа. Продукты там не были гуманнее в смысле нитратов, просто студенты перлись с ходу почему-то именно в эти ворота.
На углу старуха продавала тайное питье, вынимая бутыли из ведра с мутной водой. На первый взгляд прохожему казалось, что вода - это для охлаждения, но на деле бабка прятала подакцизный товар от рдевшего неподалеку участкового.
Артамонов пробовал все подряд. Дотошно, с каждого прилавка. Брал, сколько влезет в горсть. Для полноты эксперимента.
- Попробуйте квас! - предложила тетка за стойкой.
- Меня не процедить, я сам себе дуршлаг! - Артамонов спел в ответ себе под нос собственноручно сочиненный куплет.
- Ну, и что тут нового? - спросил его подошедший Прорехов.
- Черешня и клубника - терпимые, - доложил Артамонов, - а вот редиска полный дерибас! Пустая внутри. - Переговариваясь, они пошли вдоль развала. Ведь на то он и рынок, чтобы пробовать. Правильно я говорю?
- Купите лук! - предлагала старуха с левого фланга. - Молодой, сплошные козочки!
- А как это - 'сплошные козочки'? - спросил Артамонов у старухи.
- Козочки, милый, это белая хрустящая часть, - расшифровала старуха, а вот это перья, которые зеленые. А потом козочки превращаются в луковицы.
- А почему 'козочки'? - удивился Артамонов. - Что в них такого козлиного?
- Не знаю, сыночек, - развела руками старуха. - Так было всегда.
- Интересно девки пляшут, - записал себе в блокнот Артамонов с приговором. - По четыре штуки в ряд.
- Пойдем уже, пытливый ты наш, - оттащил Прорехов Артамонова от старухи.
- Возьмите молочного! - пытался завлечь прохожих разбитной хохол из Подмосковья. - Посмотрите, какая простокваша, прямо глутками.
- А как это 'глутками'? - продолжал вести фольклорное исследование Артамонов.
- Глутками, - пояснил продавец, - это когда молоко скисло единой массой, которая даже при аккуратном переливании почти не распадается. И если берешь ложкой, прямо кусочком получается.
- Понятно, - поблагодарил Артамонов, разглядывая зыбкую массу на деревянной ложке. - Но какого же рода это слово, женского или мужского? Вот это что у вас на ложке - глуток или глутка?
- Я не знаю, - признался продавец, - я знаю только, что глутками.
- Понятно, - не удовлетворился расспросом Артамонов.
- Самые хорошие глутки получаются, когда кринку на загнеток ставишь, чтобы закисло, - попытался объяснить доходчивее торговец.
- Тогда ловлю на слове, - сказал Артамонов. - Вопрос на засыпку. Откуда слово загнеток взялось в русском языке?
- Не знаю, - кинул руки себе на грудь торговец.
- Вот видишь, не знаешь, а стоишь тут родиной торгуешь, - погрозил ему пальцем Артамонов и объяснил происхождение. - За огнеток ставили горшки в печь для согрева! Так и возникло слово загнеток. Понятно? Точно также как и кошелек, - сунул ему мелочь Артамонов. - От английских слов cash и lock. Понятно?
- Понятно, - обрадовался торговец тому, что трудный диалог, похоже, заканчивается.
- А мне наплевать на брынзы многопудье! - сказал подошедший со спины Прорехов и, пойдя на поводу у торговца, отведал ломтик брынзы. - Несоленая. Отлично, - сказал он и завершил стих: - И мне начхать на сливочную слизь! И хватит мучить народ своими дурацкими расспросами! - пристыдил он Артамонова. - А то мы так до вечера не управимся!
- Пожалуйста, подложите под язык! А запах какой! Мы еще вырастим! Мы можем много вырастить! - причитал человек в тюбетейке, рекламируя жевательный табак насвай. - Или купите арбуз!
- Арбуз - это всегда правильно, всегда - своевременно! заподхалимничал Артамонов, сбивая цену. - Нам, пожалуйста, самый мочегонный!
- Выберу самый сахарный! - кинулся к арбузной горе торговец.
- Сказали же - самый мочегонный! - поправил его Артамонов. - Мы же русским по-белому говорим!
- Харашо, как скажете! - мягко славировал человек в тюбетейке.
- Виноград! Киш-миш! - голосил другой продавец. - Без косточек! Изабелла!
- А у вас нет сорта 'дамские мальчики'? - спросил его Прорехов.
- Нет, такого нет, - задумался продавец, чувствуя, что смысл вопроса где-то рядом, но от его неуловимости начинает ломить в коре надпочечников.
- А давайте у нас будет сегодня туркменский стол! - с энтузиазмом и восторженной семантикой предложил друзьям Артамонов, пробуя восточные сладости. - Купим три литра вина 'Сахры', продолговатую канталупу отберем попотресканнее, зеленого чаю (здесь у него чуть не вырвалось - змия) заварим.
- Ешьте сами с волосами! - отказался от затеи Прорехов. - Что касается меня, то я уже сыт, разве что всю эту кислятину притрусить чем-нибудь десертным. - И взял с прилавка кусок шербета.
- А почему именно туркменский стол? - спросил Артур, набив рот зеленью.
- Да потому, что мексиканский я видал в гробу! - объяснил Артамонов.
- Интересный информационный паводок, - сказал Прорехов.
Будучи жителем авитаминозного края, Артур всегда набирал такой гадости, что только сам и мог ее есть. Он поедал столько чесноку, что даже у его соседей по жизни никогда не было глистов. Это обстоятельство подвигло Прорехова приступить к написанию трактата об инвазии народов.
