— Продолжай, — ответил Кадур.
После второго хлопка сабля поднялась вверх, сверкнув, как молния, от солнечного луча. Араб презрительно усмехнулся и склонил голову. Наступила минута молчания. Все замерли. Монтестрюк перестал дышать. Ребенок — невольник схватился руками за стол, чтобы не упасть. Время тянулось долго. Наконец, Ахмет сделал знак, и сабля палача заняла свое место в ножнах.
— Ты мужчина, — сказал Ахмет Кадуру. — Забирай этого неверного себе. А теперь говори.
Кадур молча подошел к своему господину и развязал на нем веревки.
— Оставь меня и молчи, — приказал ему Югэ.
— Нет.
Тут рука ребенка — невольника коснулась Монтестрюка. Другой рукой он делал знак молчать. Развязав Монтестрюка, Кадур подошел к дивану, где сидел визирь, и стал рассказывать ему подробно все, что он смог заметить в лагере французов. Закончив, он умолк.
— Все? — спросил визирь.
— Все.
Ахмет снова хлопнул в ладоши.
Вскоре явился Брикетайль. Изумление и гнев отразились на его лице, когда он увидел освобожденного Монтестрюка. Визирь приказал ему ехать в лагерь французов и проверить сведения Кадура.
— Если этот человек обманул меня, — добавил он, — ответит головой. Но пока ты не вернешься, неверный будет у него в руках, и он может делать с ним все, что угодно, хоть посадить его на кол. Мое слово твердо.
— Знаешь ли ты, великий визирь, что он ещё вчера служил у графа Монтестрюка?
— Неважно. Иди.
Выйдя из шатра, Брикетайль разразился проклятиями.
— Черт, он же выскользнул у меня из рук! Надо было вспороть ему брюхо. Могила — единственная тюрьма, откуда не убежишь. Ну, в следующий раз, клянусь, тотчас распорю ему живот.
Нечего делать, пришлось Брикетайлю отправиться в путь. Но сначала он заехал к Карпилло, игравшим в карты в одном из злачных мест в турецком лагере.
— Что, умер? — спросил тот у командира.
— Монтестрюк? Опять выскользнул из западни, — прорычал Брикетайль. — Достался другому… Арабу… Ты его знаешь: Кадуру.
— Э, да тут кроется какая-то чертовщина!
Брикетайль в ответ промолчал. Злоба душила его. Ему пришлось на этот раз — а это бывало с ним не так уж часто — потратить время, чтобы собраться с мыслями. Затем сообщил Карпилло подробности происшедшего события.
Поведав о своей неудаче, он попросил Карпилло проследить за Кадуром и Монтестрюком.
— Если побегут, стреляй, как по собакам. Люди у тебя есть?
— Да, остался ещё кое-кто от тех, кого мы завербовали.
— Ну, смотри, не прозевай.
Карпилло заверил Брикетайля, что все будет в порядке.
Между тем Монтестрюка с Кадуром под конвоем янычар отправили к Гуссейн-паше. Кадур заговорил с невольником (разумеется, то была Мамьяни)!
— Я спас ему жизнь. Спасайте ему свободу.
Принцесса вздрогнула под своей вуалью.
— Что за человек Гуссейн-паша?
— Как и все. Есть и недостатки, есть и достоинства.
— Молодой или старый?
— Он из тех, кто молод и в шестьдесят.
Пока янычары передавали охране Гуссейн-паши своих пленников, из здания, где он пребывал, вышел старик с седой бородой. За поясом у него торчало великолепное оружие. Два негра подвели к нему коня. Принцесса пристально следила за ним.
— Это сам Гуссейн-паша, — сказал Кадур.
Принцесса задумалась. Казалось, она что-то вспоминала.
— Поговорю с ним сегодня же, — решительно произнесла она наконец.
— Эй, что ты будешь делать с этим неверным? — обратился охранник к Кадуру. — Давай развлечемся, отрубим ему голову. А?
— Я поговорю с твоим господином, потом решу, — хмуро ответил Кадур.
— Ну ладно, отведем его в тюрьму, где он и был. А ты жди.
— Мы подождем, — ответила принцесса, обернув голову бурнусом.
