Астафьев Виктор Петрович
Под одной крышей (Публицистика)
Виктор Астафьев
Публицистика. Сборник 'Под одной крышей'
Под одной крышей
Не все то поэзия, что названо стихом, и далеко еще не поэт тот, кто научился рифмовать строчки и составлять слова столбиком.
Банальное, устарелое умотолкование - знаю. Но не могу обойтись без него, приступая к заметкам о сборнике, в котором начиная с обложки и потом почти с каждой страницы бьют по глазам слова: '22 поэта!', '22 поэта!'. Речь идет о новом коллективном поэтическом сборнике 'Современники', выпущенном Пермским издательством, сборнике, хорошо оформленном, солидном с виду и, к сожалению, малосодержательном, претенциозном по существу.
Более пятидесяти стихотворений напечатано в 'Современниках' и две поэмы. Есть ли в нем поэзия? Да, есть. Но ее так мало и так долго ее надо отыскивать, что иной нестойкий читатель выдохнется, устанет, продираясь к настоящему слову сквозь чащу безвкусицы, 'ударные концовки', 'поэтические находки', сквозь 'волос твоих долгие ливни', сквозь 'пальцы на черном столе', сквозь 'узел губ', 'первый политбой' и 'комсомольские райкомы', в которые, оказывается, заходят 'запросто, как в сны', сквозь строфы, в которых призывают 'замаливать стихи'.
Замаливать!.. Взмолиться пришлось бы от этого сборника, если бы не было в ней 'Предрассветной баллады' Бориса Ширшова, поэмы Михаила Смородинова 'Горький мед', стихотворения Владимира Соболева 'Говори мне о любви'... Но вот и заколодило: только что прочел сборник и не единожды, а уж память напрягать надобно, чтобы отыскать поэтические 'золотинки' настолько мало их в книжке.
Что еще?
'Убрали сено' Юлиана Надеждина, 'Улетая' Виктора Широкова, 'Сентябрь' Николая Кинева. Но это стихотворение можно принять лишь с оговоркой: автор не сумел остановиться вовремя, дописал риторическую концовку, в коей начал объяснять 'вышеизложенное', не доверяя ни читателям, ни себе.
Есть и еще стихи в сборнике, которые могли бы называться стихами, не будь они затуманены заумью, претензиями на сложность. Молодые авторы особенно 'завинчивают' концы стихотворений. Пожалуй, всех других авторов 'переплюнул' в этом смысле Леонид Юзефович циклом стихотворений, объединенных названием 'Узел губ'. Весь этот цикл - о губах, точнее, об 'узле губ'. И резвится же молодой автор! На его висок 'медленно слетает любимой обнаженная рука', и прозренье на его душу 'ставит печать', и он начинает 'с презреньем все шорохи мира встречать'. И 'губы неизбежного полудня' касаются его лица, и ему 'бессмертие снится', и он раскаивается в том, что 'пришел молиться на распятье твоей руки', и 'у влюбленных руки виснут, хоть губы связаны узлом', а то 'заглянет в душу звезды косматая душа!'
Можно сказать - тарабарщина! Да. Но не простая тарабарщина, а 'интеллек-туальная!'. Ничего-де, что мысль плохо или вовсе не улавливается: зачем они, мысли-то?! Немодно. Сейчас принято, мол, ассоциациями действовать на читателя, умственностью его давить. И найдутся читатели, которые робко пролепечут: 'Да, тут что-то есть. Умно очень. Я, правда, не понял, ну так это моя беда, а не поэта вина...'
Не надо бы все-таки эксплуатировать наивное представление о читателях. Он, читатель-то, как- никак Пушкина, Некрасова, Лермонтова в школе 'проходил', а потом по доброй воле, без понуждения учителей - Есенина, Блока и Ахматову читал, Кедрина знает и даже до Заболоцкого, до Луговского и до Мартынова добрался. Не такой уж он наивный, наш читатель, чтоб зерно от половы не отличить.
Он любит великую русскую поэзию, он воспитан ею. И грешно обманывать эту любовь! Грешно молодому поэту забывать о том, после кого и чего он идет на читательский суд и с чем идет! С добротно сделанной работой или едва зарифмованными строчками, недоношенными мыслями, а порой и вовсе без них.
Мне могут сказать: 'Вы уж очень строго! Молодые еще!' А кто сказал, что с молодых спрос меньше? Поэзия - не домашнее рукоделие, это работа, и какая! Но работы-то как раз и не чувствуется за многими стихами авторов, представленных в сборнике.
Возьмем для примера стихотворение Нины Авериной, открывающее сборник 'Современники':
Эти тихие улицы старых
больших городов,
Где все так постоянно,
незыблемо,
невозмутимо...
Хрусткий шорох листа,
Громогласная робость шагов,
Молчаливость оград
И рябинная неповторимость.
Ты сюда завернешь просто
так: побродить,
помечтать,
Разобраться в себе,
Отдохнуть от забот и напастей.
Запрокинувши голову, возле
берез постоять,
Подчиняясь невольно
Их строгой, доверчивой власти.
В каждой жизни должны
Быть минуты свиданья
с собой
Не приврать, не убавить,
не вымучить,
не оправдаться.
Зажигаются звезды.
Наверно, пора возвращаться.
Зажигаются звезды над улицей
и надо мной.
Поработай над этим стихотворением Аверина как следует, так и сама, глядишь, обнаружила бы, что 'громогласная робость шагов' - не что иное, как 'в огороде бузина...'. А 'молчаливость оград и рябинная неповторимость' обветшалая литературщина и что меланхоличные слова 'побродить, помечтать' очень мало оставляют надежд 'отдохнуть от забот и напастей'. Наверное, уловила бы Аверина и вяловатую, безжильную ритмику стиха и что трудно читаются в лирическом произведении отнюдь не лиричные слова: 'незыблемо, невозмутимо', что, стоя рядом, 'зызыкают' они, разбивая строй стихотворения.
Мало поработала, сырые стихи предложила в сборник Аверина, а составители сборника нет чтобы сказать молодому автору: 'Ратуешь 'за эту мудрость красоты в непритязательном обличье', так потрудись, попотей', взяли да еще сырыми стихами сборник открыли.
Я сначала не понял - почему? И лишь потом догадался: фамилия автора на букву 'А', и сборник составлен без лишней мудрости, по алфавиту, и коли автор 'Предрассветной баллады' на 'ши', так он и оказался в конце. Ей-богу же примитивно.
На стихах Нины Авериной я остановился не потому, что они самые плохие в сборнике. Есть хуже. Но стихи ее очень уж характерны для тех, кто уподобляется человеку, не стоявшему на коньках и сразу решившему заняться фигурным катанием.
Очень осязаемо стремление у многих молодых пермских авторов проскочить годы ученья и сразу же начать выделывать сложные поэтические фигуры. А что из этого получилось, судите сами:
Встаю,
Готовый заново с тобою
Твои рассветы
И тебя менять.
Ты лишь возьми меня
ты сможешь это,
Мы вместе поведем тебя
вперед...
Качается тайга,
Летит планета,
Российский ветер
В окна века бьет.
(Валерий Бакшутов)
Напрасно гадать, с кем Бакшутов 'готов заново рассветы и тебя менять', кого 'мы вместе поведем вперед'? Одна лишь строфа в этом отрывке вразумительна, последняя, да и та из Луговского взята.
Есть и такие стихи, где авторы во что бы
