день я встретил старшего лейтенанта Бажанова в приемной штаба полка. Он уже знал обо всем. Разговорились. Я спросил, что за люди в отряде, бывалые или молодежь?
Он довольно улыбнулся.
- Народ боевой. Почти все были со мной в тылу противника. Большинство - москвичи, мастера спорта, спортсмены-разрядники. Многие уже награды имеют. Галушкин Борис, мой зам. по строевой части, обстрелянный парень. Бывший заместитель секретаря комитета комсомола Московского инфизкульта. Кстати, немало и еще ребят из того же института.
'Это хорошо, - подумал я, - на таких парней можно положиться'.
В глубоком тылу врага требовалось не только боевое, воинское умение, но и выдержка, чисто физическая сила и выносливость - качества, присущие спортсменам.
Нашему отряду присвоили кодовое название 'Особые'. В него вошли, помимо выпускников и студентов Московского государственного института физической культуры, известные мастера спорта, несколько рекордсменов Москвы и страны. Молодые рабочие-добровольцы, тоже спортсмены. Всего тридцать семь человек.
Вечером 19 марта 1942 года в штабе полка командиры и комиссары разведывательно- диверсионных отрядов получили боевые задания: нарушать железнодорожное и автомобильное движение, препятствовать противнику подвозить к линии фронта воинские части, боевую технику, боеприпасы, горючее, продовольствие и другие стратегические грузы. Всеми средствами добиваться вывода из строя железнодорожных путей, срывать их ремонт. Уничтожать телеграфную и телефонную линии связи.
Каждому отряду на отведенном ему участке железной дороги треугольника Смоленск - Витебск - Орша предстояло заложить десять МЗД (мин замедленного действия) по единому временному графику. Так, чтобы в течение месяца не было и дня, когда на 'железке' треугольника не взрывалась бы наша МЗД.
Одновременно отряды должны были добывать и по радио направлять в Центр сведения: о действиях врага на оккупированной территории, о численности немецких гарнизонов в окружающих населенных пунктах, о родах войск противника и маршрутах их передвижения, о частоте движения железнодорожного и автомобильного транспорта оккупантов.
На огромной оперативной карте, занимавшей всю стену кабинета командира полка, мы уточнили, где будем действовать.
Район дислокации нашего отряда находился в пятнадцати километрах юго-восточнее местечка Бабиновичи. Основную базу надо было организовать близ сел Задевалы и Озеры. От линии фронта туда (по прямой) больше девяноста километров, а от Москвы свыше четырехсот.
Начальник штаба полка майор Морозов вручил командирам и комиссарам командировочные удостоверения. В документе, выданном мне от имени воинской части, говорилось: 'Дано настоящее политруку отряда лейтенанту Государственной безопасности товарищу Авдееву А. И. в том, что он действительно следует с отрядом в количестве 35 человек в тыл противника для выполнения специального задания.
Командирам войсковых частей Красной Армии и органам Советской власти просьба оказывать товарищу Авдееву всемерное содействие в выполнении поставленных ему задач'.
Удостоверения подписали командир, военком и начальник штаба полка.
Прощай, Москва!
После совещания в штабе (а было уже около двух часов ночи) мы с Бажановым пошли к ребятам в отряд, который квартировался в четырехэтажном доме военного городка. Там еще никто не спал: ждали нас.
- Смир-но! - скомандовал дневальный.
- Отставить! - приказал Бажанов и добавил: - Товарищ дневальный, вы должны знать, что после отбоя команда 'смирно' не подается.
- Так точно, товарищ старший лейтенант! Но отбоя еще не было. Вас ждем! - четко оправдался дневальный - плотный, среднего роста парень.
- Тогда - 'смирно'! - принял шутку командир отряда.
Бойцы отряда окружили нас, притихли, с нетерпением ждали, что мы скажем. Бажанов внимательно осмотрел серьезные лица, любопытные глаза, улыбнулся, давая понять, что все хорошо.
- Решение командованием принято: завтра в 15.00 выезжаем на боевое задание. Утром последняя проверка готовности отряда. Необходимого груза у нас будет больше чем достаточно: около восьмидесяти килограммов на брата. Так что ничего лишнего с собой не брать. Личные вещи упаковать и сдать на полковой склад, где они будут храниться до нашего возвращения. Ясно?
- Товарищ старший лейтенант, разрешите карточку девушки взять?
- Нет, ни фотокарточки, ни писем, ни тем более адресов брать не разрешается... Что у вас?
- А запасное белье тоже не брать? - спросил белокурый двадцатилетний боксер Высоцкий по прозвищу Жозя.
- Одну смену.
Ребята снова загомонили. Но командир поднял руку. Все смолкли. Он повернулся ко мне:
- Комиссар, что хочешь сказать людям?
- Завтра. Пусть отдыхают.
- Согласен. Спокойной ночи, товарищи!..
После завтрака отряд выстроился в длинном коридоре. Перед каждым стоял до отказа набитый вещевой мешок. Общий груз уложили на волокуши, сделанные из лыж. Казалось, все собрались очень тщательно. Тем не менее Бажанов, не торопясь, переходил от бойца к бойцу, придирчиво осматривал оружие, снаряжение, лыжи, исправность креплений. Заставлял встряхивать вещмешки плотно ли лежит содержимое, не гремит и не болтается ли что-нибудь. За старшим лейтенантом неотступно следовал двадцатидвухлетний Александр Вергун, военфельдшер, с объемистой медицинской сумкой на боку. Он внимательно всматривался в лица бойцов, каждому совал по дополнительному индивидуальному пакету. Некоторых заставлял открывать рот и показывать язык.
- Доктор, а чего это ты опять мне в рот лезешь? - недовольно забасил огромный рыжий Андреев, сверху вниз глядя на фельдшера. - Вчера смотрел, теперь снова.
- Спокойно, Алексей Анисимович, Пригнись-ка, у тебя вчера горло было красное... - приказал Вергун, не обращая внимания на протест.
- Спасибо сказал бы, что к нему такое внимание, а он еще сердится, неблагодарный, - слышались шутливые голоса.
- Да я вообще-то не возражаю, - добродушно заулыбался боец. - Но он же, понимаешь, смотрит раз, смотрит два, а пилюли где?
Все засмеялись...
Строгость проверки мне нравилась. Она была необходимой, поскольку отряд готовился к выполнению серьезного боевого задания. Около низкорослого широкоплечего парня с рыжими усами Бажанов задержался. Это был тридцатидвухлетний минер Иван Домашнев. Командир взял у него коробок спичек, обернутый куском медицинской клеенки, хмыкнул довольно, заметил:
- А что? Дельно придумал. Молодец. Спички не намокнут. Надо бы всем так... Галушкин, проследи!
- Есть проследить! - отозвался замкомандира отряда.
Домашнев вытянулся перед командиром, задорно подмигнул: знай, мол, наших! Проверка закончилась. Все были готовы к рейду.
С территории полка выехали 20 марта 1942 года в 15.00.
Колонна грузовиков, выкрашенных в белый маскировочный цвет, не торопясь катила через центр притихшей Москвы. Небо в тот день было серым. Сплошная облачность зависла над столицей. Тихо сыпал редкий, крупный снег. Вдоль тротуаров тянулись сугробы, потемневшие от копоти.
Мы молча смотрели на баррикады из мешков с песком и бревен, на ряды металлических ежей, перегораживавших широкие главные магистрали города. К оградам и деревьям были пришвартованы бегемотоподобные аэростаты воздушного заграждения.
Высокие, наспех возведенные заборы скрывали следы бомбардировок.
- Что это, братцы, приуныли? А? - нарушил молчание жизнерадостный Галушкин.
- Верно. Так и замерзнуть недолго! - вдруг крикнул кто-то из парней.
И задвигались, стали толкаться. Посыпались шутки и смех.
- Степа, может, под шумок покусаем чего-нибудь, а?
- Точно, давай. Ну и светлая же у тебя голова, Ваня.
- Я вам 'покусаю'! Не успели от дома отъехать и уже жевать! - незлобно прикрикнул командир первого отделения Николай Голохматов. - Растолстеешь наст не выдержит.
Все рассмеялись немудрящей шутке Голохматова. Грусти как не бывало.
- Мужики, что-то мы давно не беседовали о девчатах, - заговорил после паузы Иван Келишев, гимнаст, уже награжденный орденом Красной Звезды. Пригладив черные усики и глянув лукаво на Галушкина, продолжил: Лаврентьич, вспомни, как интересно ты рассказывал о своей знакомой. Бывало, послушаешь тебя и таким уважением проникнешься к слабому полу, что готов поцеловать первую же встречную.
- Ах, вот оно что!.. Ну, теперь-то мне ясно, для какой цели Келиш такие бравые усы отрастил, - заметил Иван Мокропуло, мастер спорта, чемпион страны по лыжным гонкам, крепкий, веселый парень.
- Под испанца подстраивается, - поддержал его Виктор Правдин, хорошо известный всей стране волейболист.
- По женскому вопросу теперь следует обращаться к Парасе. Он у нас как известный эксперт... - опять послышался голос Правдина.
Парася - прозвище двадцатитрехлетнего Павла Маркина. Скромность и деликатность этого парня в отношениях с девушками часто становились предметом шуток и розыгрышей.
Выехали из пределов Москвы. Автоколонна прибавила скорость. Разговор сам собой прекратился: все смотрели на полусожженные деревни, на взорванные мосты, разрушенные дороги. В октябре - декабре 41-го года многие из нас строили здесь оборонительные рубежи, вели бои с гитлеровцами. Вон и сейчас еще видны воронки, оставшиеся от мощных фугасов, которые мы закладывали на обочинах шоссе и при подходе противника взрывали. Немало омсбоновцев осталось лежать здесь навечно. В том числе заместитель командира моего взвода, москвич Михаил Матросов...
Время
