тайно от остальных.
Когда мы вышли на стабильный курс, навигатор сообщила:
– Ориентировочное время до контакта с целью – тридцать семь минут.
Разумеется, это при условии, что лайнер не отклонялся и не станет отклоняться от обычного режима разгона, а мы будем выжимать из «Ориона» максимум того, на что он способен при такой глубине погружения.
– Интересно, – задумчиво произнес Уинтерс, – за нами идет подкрепление?
– Можешь не сомневаться, – отозвался Купер. – Старик Сантьяго, конечно, здорово тормознул, но когда всплыл наш бакен, он точно очухался и послал по нашему следу все оставшиеся корабли.
– Он не просто тормознул, – возразила Прайс. – Он сорвался, потерял контроль над ситуацией. Ему пора на штабную работу. Хотя жаль – хороший был командир…
Следующие полчаса прошли в несколько нервозной обстановке, что вполне естественно для погони – особенно если от ее исхода зависит безопасность целой планеты. Но чем дальше, тем больше мы убеждались, что лайнер от нас не ускользнет, и теперь нас волновало другое – как поступить, когда мы настигнем его.
Самым простым и надежным решением было бы уничтожить корабль, и я знал, что мои действия признают оправданными. Однако лайнер не был вражеским судном, как раз наоборот – на его борту, за исключением одного или нескольких шпионов, находились наши союзники. Пускай их верность была куплена за деньги, даже за очень большие деньги, но это дело десятое. Единственная их вина заключалась в том, что они допустили в своих рядах предательство. Хотя в таком случае и мы не без греха – среди нас тоже затесался предатель. Гарсия это или кто-то другой… Впрочем, я был уверен в виновности Гарсии.
Навигатор Дэвис, постоянно производившая мониторинг трека, сообщила:
– Расчетное расстояние до цели – 1800 астроединиц. Скорость сближения – около 3200 узлов. Ориентировочное время до контакта – четыре минуты сорок секунд.
Быстро оценив ситуацию, я распорядился:
– Продолжать полет в прежнем режиме до сближения на двести астрономических единиц. Потом начать замедление и уравнять скорости в десяти единицах от цели.
– Принято, сэр, – ответила Дэвис. – Считаю курс. Через пять с небольшим минут мы почти в буквальном смысле этого слова сели на хвост лайнеру. Нас разделяло всего лишь десять астроединиц – сущий мизер для сверхсветовых скоростей. Впрочем, столкновение нам не грозило: мы шли на полстепени глубже, чем лайнер, и если бы он внезапно остановился, переключив привод в холостой режим, мы просто пролетели бы под ним.
– Орудийный расчет, – произнес я. – Приготовиться к торпедному залпу.
– Расчет готов, капитан! – отрапортовал мичман Картрайт.
Выглядел он невозмутимо, хотя, как я подозревал, это давалось ему с трудом. А вот его младший напарник, уорент-офицер Мэрфи, заметно побледнел. Видно, ему еще ни разу не приходилось атаковать корабли с экипажами. Кстати, мне тоже.
– Торпеду на старт. Дальность поражения – семь астроединиц. Направление – прямо по курсу.
Мэрфи облегченно вздохнул. А Картрайт одобрительно кивнул. То что я указал дальность поражения меньшую, чем расстояние до лайнера, и не распорядился поднять «Орион» до глубины трека, означало, что первый залп будет предупредительным.
– Торпеда на старте, сэр!
– Запуск!
– Есть запуск!
Снабженная крохотными вакуумными излучателями, способными продержаться в инсайде лишь десяток-другой секунд, торпеда устремилась вперед по курсу.
– Ну, – тихо проговорил Купер, – сейчас посмотрим, что получится.
Наружные датчики «Ориона» зарегистрировали резкий, но кратковременный энергетический всплеск. То же самое должны были обнаружить и приборы на лайнере. Если там на мостике находятся не круглые идиоты, они мигом сообразят, в чем дело, и поймут намек – немедленно всплывайте или будете уничтожены. Но если лайнер попытается бежать, то тем самым его команда возьмет на себя всю полноту ответственности и за предательство, и за жизни двух с лишним тысяч пассажиров. Тогда моя совесть будет чиста – в той мере, насколько это вообще возможно…
Как и следовало ожидать, ударная волна заметно повредила трек – но не настолько сильно, чтобы мы сбились со следа. «Орион» продолжал висеть на хвосте лайнера, который по-прежнему шел своим курсом.
Минуты через три Прайс не выдержала:
– Они что там, уснули все? Или не врубились?.. Кэп, может, нужно повторить?
Дэвис одернула ее:
– Да погоди ты, нетерпеливая! Дай же их шкиперу собраться с мыслями. Он ведь человек, а не машина… Ага, вот! Трек отклоняется, капитан. Они всплывают!
Мы без промедления последовали за ними и совершили всплытие в трех десятках километров от лайнера. Лейтенант Уинтерс доложил, что нас вызывают на связь.
Я приказал соединиться, и через несколько секунд на экране возникло лицо смуглого пожилого человека, который представился капитаном Рахимом. Если он и удивился, что боевым корветом командует такой молодой офицер, то не показал этого, а сразу же потребовал объяснений о причинах нашего недружелюбного поведения.
Я объяснил ему, популярно и доходчиво, что на борту лайнера находится предатель или группа предателей, которым стало известно, для кого предназначены доставленные ими корабли.
– Это плохо, – нахмурившись, произнес капитан Рахим.
– Это очень скверно, коллега, – сказал я. – Мы не можем допустить разглашения тайны.
– Судя по вашим действиям, – заметил капитан лайнера, – вы не собираетесь похоронить эту тайну вместе с нашим кораблем.
– Мы хотели бы избежать столь радикальных мер. Пока ваше судно просто задержано. Но имейте в виду: при малейшей попытке к бегству мы откроем огонь на поражение. Лично для меня это будет трагедией – но я выполню свой долг.
– Понимаю. А что дальше?
– Боюсь, капитан, что вам, вашему экипажу и всем пассажирам придется на некоторое время воспользоваться гостеприимством одной очень милой планеты. Не знаю точно, на какой срок, но если хотите знать мое мнение, то вряд ли надолго.
К счастью, от ведения дальнейших переговоров меня освободило появление других наших кораблей, в том числе бригадного флагмана. Я уступил контроль над ситуацией контр-адмиралу Сантьяго, который без лишних церемоний стал обсуждать с капитаном Рахимом условия сдачи лайнера. Впрочем, это была чистая формальность – на пути к кораблю уже находились шлюпки с космическими пехотинцами.
Тем временем со мной по отдельному каналу связался капитан Ольсен. Его глаза лучились гордостью учителя за своего ученика.
– Отлично сработано, коллега! Примите мои поздравления. Вы блестяще провели операцию по перехвату.
– Любой другой на моем месте… – начал было я, но Ольсен перебил меня:
– Это не имеет значения. На вашем месте оказались вы – и все тут. По словам командующего, вы мгновенно сориентировались в ситуации и проявили инициативу.
Конечно, я мог бы сказать, что дело не столько в моей быстроте и инициативности, сколько в том, что Сантьяго растерялся и даже запаниковал. Но говорить об этом я, естественно, не стал.
– Кстати, коллега, – продолжал Ольсен. – Вы оказались правы и насчет лейтко… гм, бывшего пилота Гарсии.
– Он уже раскололся?
– Гм-м. В некотором роде. Перед самым стартом контр-адмирал сообщил мне о ваших подозрениях и распорядился на всякий случай арестовать Гарсию. А он оказал ожесточенное сопротивление, даже ранил одного из сержантов, пытаясь прорваться к шлюпкам. Не знаю, что он собирался делать дальше, куда
