- Дрив.
- Что? Дрив? - Михайло насупился, цокнул языком, покачал головой. - Из древлян, что ли, будешь?
Читрадрива хотел что-то сказать, но Карсидар мысленно заткнул ему рот.
'Как?! - возмутился тот. - Перечить учителю вздумал?'
'Так надо. То ты мной руководил, теперь я не позволю тебе ответить', подумал Карсидар, а вслух произнёс, утвердительно кивая головой:
- Древлян, древлян.
Читрадрива даже растерялся от такого нахальства, а Михайло скептически заметил:
- Лжёшь ты, ой, лжёшь, Хорсадар! Древляне, а слова человеческого сказать не умеете.
'Видишь, зря ты так', - мысленно пожурил Читрадрива.
Карсидар лишь махнул рукой (этот жест относился равно и к гандзаку, и к Михайлу), затем показал вперёд, кивнул и вопрошающе посмотрел на предводителя.
- Куда едем, спрашиваешь? Да в Вышгород, разве не ясно? Вы ж древляне, знать должны. - Михайло криво усмехнулся. - Кстати, вот он, Вышгород.
Дымка впереди окончательно рассеялась, и взорам путников открылась широкая река, плавно и величественно нёсшая свои воды с севера на юг. Отряд находился на левом берегу, а на правом, более высоком и местами обрывистом, стоял городок, посреди которого над кольцом стен возвышалась стройная белокаменная башня.
Глава XIV
В ВЫШГОРОДЕ
За дверью раздались приближающиеся шаги, но ещё за несколько секунд перед тем Карсидар понял, что это Читрадрива вернулся с прогулки по городу. И точно: двери распахнулись, и в комнату вошёл гандзак. На его лице было написано явное недоумение. С самого порога он возбуждённо заговорил:
- Слушай, Карсидар, теперь я точно знаю, что мы попали не туда, куда стремились.
- В самом деле? - Карсидар прошёлся по комнате. - Почему ты так решил?
- Я был на местном базаре, он здесь торжком называется. Насмотрелся на изделия здешних ремесленников. Так они ни в какое сравнение не идут с теми штуками, которые у тебя в рукавном арбалете. С этими железными прутиками, свёрнутыми в кружочки. Уж я и так расспрашивал, и этак, но всё без толку. Не понимают меня, хоть плачь! К кузнецу попросил отвести - то же самое. Вроде сообразительный малый, а как начинаю рассказывать, он только смеётся. Единственная похожая на твои прутики вещица - дужка замка. Есть там такие зубчики, наподобие зацепов, их ключом придавишь, потом отпустишь - они и встанут на место. Но такое и у нас могут сделать...
Читрадрива осёкся, сообразив, что выражение 'у нас', по крайней мере на время, утратило для них всякий смысл, затем докончил:
- Я хотел сказать, что это не так уж сложно. А вот когда пруток раздвигается и сдвигается, как живой, совсем другое дело. Для них это такая же диковинка, как и для нас.
Карсидар отвернулся, опустил голову и медленно подступил к выходившему во двор окну. Снаружи было пасмурно; со сплошь затянутого низкими серыми тучами неба сеялся то ли меленький дождичек, то ли мокрый снежок. Печальное зрелище. Отвратительное, можно сказать.
И в преотвратнейшем положении они очутились! Ничего себе, 'не туда попали'. А куда же?! И главное: как им отсюда выбраться?
Если бы хоть Читрадрива помнил, чем кончилось их пребывание в злосчастной пещере! Но гандзак был в полном неведении относительно этого, как, собственно, и Карсидар. Усиливающийся с каждой минутой ветер, полосующий Карсидара вместе с конём на куски - вот и все его воспоминания. Далее, по словам Читрадривы, он потерял сознание и очнулся лишь на рассвете от невыносимой боли в правом виске. Насколько они теперь понимали, это был тот самый момент, когда Менке отсёк Карсидару ухо. Карсидар смутно припоминал, что тогда ему мерещился чей-то дикий крик; очевидно, то кричал Читрадрива, чувствуя его боль. Когда же он опомнился, то увидел вокруг голую степь, кое-где покрытую жалкими ростками лозы, а на горизонте - зарево пожара. Он решил посмотреть, что там случилось, и, подойдя поближе к пожарищу, встретил восседавшего на Ристо Карсидара в окружении русичей.
Вот и всё. Больше ничего Читрадрива припомнить не мог, как ни старался. И не мог сказать ничего определённого ни про собственное видение насчёт разорванного на куски Карсидара, ни про похожее видение товарища, ни про дальнейшую судьбу Сола (что стало с мальчишкой? засосала ли его пасть дракона или он всё же сумел удержаться за щербинки каменного пола? куда он девался, если унёсся вместе с ними?..) И самое главное - как они попали из гор в степь, из пещеры - на открытый воздух, на свободу? Раз они вошли в эту дыру, и буйный ветер умчал их прочь от входа - должен же быть где-то выход из пещеры!
Однако где этот выход? Почему ни Карсидар, ни, тем более, Читрадрива не заметили около себя чего- нибудь вроде воронки, овражка небольшого или любой другой подозрительной складки почвы? Вокруг была лишь слегка холмистая степь. Да и не холмы это вовсе, а так - бугорочки, похожие на застывшие тёмные волны.
Но самое плохое заключалось в том, что не обнаружив эту проклятущую дыру в земле, они, похоже, никогда не смогут вернуться обратно... Ни-ког-да!
Вот уж впору вспомнить слова из сказки: прямо пойдёшь - назад не воротишься...
- Да, это плохо, - флегматично произнёс Читрадрива. - Но сейчас меня больше волнует другое.
Карсидар вздрогнул и решил вначале, что высказал последнюю мысль вслух. Правда, для читающего мысли гандзака прочувствовать движения его души не составляет особого труда. Но ведь они договорились!..
- Что же тогда? - весьма прохладно спросил Карсидар, всем своим видом выражая недовольство тем, что Читрадрива нарушил их уговор.
- Прежде всего, мы должны решить, что будем делать в этой стране.
- Это мы решим, когда разберёмся, куда угодили, - возразил Карсидар.
- А если не разберёмся? Ведь нельзя исключить и такое.
Карсидар ещё пуще нахмурился. Воистину, это был самый худший из возможных вариантов. Они и так здорово влипли, попав чёрт-те куда, в какую-то Русь, вместо Ральярга, о котором здесь слыхом не слыхивали. И вовсе никакой это не колдовской край, к колдунам здесь относятся ничуть не лучше, чем в Орфетане; пока что им не встретился ни один местный гандзак или, на худой конец, 'хайаль-абир'...
- И всё же не стоит впадать в отчаяние, - сказал Читрадрива. - Мы здорово влипли, не спорю, но...
- Ты что, опять мои мысли читаешь? - произнёс полушёпотом Карсидар, едва сдерживая раздражение.
С недавних пор между ними установилось соглашение: не общаться мысленно, когда они остаются вдвоём. При свидетелях - пожалуйста. Но если в присутствии других это могло пригодиться, то в данном случае не приносило никакой пользы, а только действовало на нервы.
- Ничего подобного. - Читрадрива старался держаться как можно спокойнее, но было видно, что и он сильно расстроен. - Думаешь, твоё волнение не выплёскивается наружу? Как бы не так! Мне вовсе не обязательно влезать в твои мысли, чтобы догадаться, о чём ты думаешь. Это написано на твоём лице. А я лишь хотел сказать, что не стоит отчаиваться.
- Легко тебе говорить 'не стоит'! - с горечью воскликнул Карсидар. - А мне каково?! Ведь это я затеял экспедицию в Ральярг! Я втянул вас в эту авантюру, я же за всех и в ответе! И за тяжело раненного Пеменхата, и за Сола, с которым невесть что приключилось. Нас же с тобой занесло к чёрту на рога, я сдуру к дикарям попал, и теперь, вдобавок к седине пятнами, у меня полуха недостаёт.
Карсидар задохнулся в приступе бессильного и оттого бессмысленного гнева. Он весь дрожал, как в лихорадке.
Читрадрива невозмутимо произнёс:
- Кстати, о седине. Знаешь, шлинасехэ, а ведь белых волосков у тебя поубавилось. Я серьёзно.
Карсидар оторвался от созерцания безрадостной картины потонувшего в грязи хозяйственного дворика и пробормотал:
- Ты о чём?
- О щетине, которая растёт на твоём подбородке. И о волосах на голове. Да ты сам посмотри.
Надо сказать, что зеркало, которое предоставили в их распоряжение, было не очень хорошего качества
