Автор неизвестен
Армейская история
Армейская история
1. На дворе стоял март. Припекало солнышко, всюду текли ручьи талой воды, весело щебетали птицы, в воздухе стоял запах то сырой земли, то хвойного леса, то вообще чего-то непонятно весеннего, того, что будоражит душу каждого живого существа в эту пору. Душу солдата в эту пору будоражит вдвойне. Будоражит осознание того, что прошла еще одна зима - для кого-то первая армейская, для кого-то вторая - а значит ближе заветный ДМБ и дорога домой. Будоражит весеннее солнышко, тепло которого ценишь только в армии, так как можно погреться на нем после отошедшей зимней стужи с ее ежедневной уборкой снега. Но более всего будоражат красивые стройные девушки, которые выходят на улицу в коротеньких юбочках, в нейлоновых колготках и в сапожках, демонстрируя всему миру непревзойденную прелесть своих ног, разных, но удивительно соблазнительных. На них иногда можно поглазеть украдкой из-за забора в/ч или в редкие часы увольнения, представляя, как, располагаясь выше бедер, выглядят обтянутые колготками талии и попки. Поглазеть для того, чтобы потом, оставшись наедине с самим собой где-нибудь в укромном уголке части, когда тебя никто не видит и не беспокоит, вволю предаться прелести мастурбации, представляя, как ты снимаешь эти тончайшие колготки с какой- нибудь блондинки или шатенки. 2. Рядовой 4 роты автомобильного батальона Садыков Саминжон Нургалиевич сидел у себя на складе, листая старый потрепанный 'Огонек', и грыз арахисовые орешки, которые получил недавно в посылке из родного Узбекистана. На тумбочке за спиной лениво гудел чайник, где-то за стеной, среди сложенных в ряд коробок передач копошилась мышка. Самина одолевал сон и он бы с удовольствием сейчас ушел к себе в каптерку, растянулся бы на самодельном топчане и всхрапнул бы с часок, но с минуты на минуту должна была подойти Валентина Прокофьевна, начальник материально- технической части, гроза всех своих подчиненных, а солдат-кладовщиков в особенности, и поэтому вздремнуть сейчас было смерти подобно. И приходилось бороться со сном. Самин прослужил уже полтора года. Осенью, которой он, как и множество его однопризывников, ждал, как манны небесной, должен был выйти его приказ. Вся служба его проходила более-менее гладко, не считая мелких ухабов, которые бывают у всех солдат. С первых дней армии он, имеющий специальность повара, был направлен в хозвзвод и приписан в столовую части. Для него это, конечно, была лафа работа хоть и утомительная, но в тепле и уюте варочного цеха, еда от пуза, от которой он уже за несколько месяцев раскормился, как хряк, и значительно прибавил в весе. Для сравнения нужно заметить, что многие из тех, с кем он призывался из родного Коканда, были направлены на автобазу и в лютые морозы, типичные для подмосковья, стуча зубами, в шапках-ушанках и рукавицах крутили гайки на ЗИЛах и МАЗах в продуваемых насквозь боксах. Однако через год ему крупно не повезло. Командир части подполковник Михайлин случайно увидел, как Самин вправляет при помоши солдатского ремня мозги молодому воину в варочном цехе. Этого было достаточно, чтобы на следующий же день повара 4 разряда, несмотря на все его умение прекрасно готовить солдатский плов, варить борщи, печь лаваш и прочее и имеющего неоднократные похвалы от начальства, специальным приказов сняли со столовой и направили на автобазу в смотровую яму, где его однопризывники уже год как смазывали грузовики и командирские легковушки, проводя с ними техобслуживание. И рядовой Садыков с нежными белыми руками и откормленным брюшком вынужден был взяться за гаечные ключи и шприц и под командованием грозного прапорщика Новикова, который питал неприязнь ко всем белоручкам и который невзлюбил Самина с первых же дней появления в своем цехе, должен был отрабатывать каторжные работы под колесами грязных и вонючих автомобилей. Самин совсем было приуныл, осунулся и начал худеть, как и здесь ему подфортила судьба. Выручил майор Бондарев, некогда служивший в Коканде (то бишь земляк), а сейчас занимающий должность зама начальника базы по материально-технической части. Он то и помог Самину стать кладовщиком на складе запчастей. Здесь была, конечно, не столовая с ее обильной едой, но и далеко не смотровая яма со студеными сквозняками. Тут он в течение всего дня находился один, отпускал по требованиям запчасти, вел документацию расхода-прихода материальных ценностей в рабочем кабинете, который был оборудован здесь же у самого входа. Здесь у него был чайник, всегда был запас сухарей и имелись в распоряжении два самодельных обогревателя-козла, которыми он хорошо обогревал в зимний мороз свой кабинет. А в самом дальнем углу склада Самин из досок и фанеры соорудил себе небольшую каптерку с топчаном, провел туда электричество, потом притащил солдатский матрац и мог позволить себе роскошь время от времени спать. Чем не жизнь?... Кроме всех этих благ Самин нашел на складе 'золотую жилу'. Он давно стал замечать, что Валентина Прокофьевна частенько сплавляет 'налево' запчасти, причем делает это так чисто, что по документам к ней не подкопаешься - количество материальных ценностей полностью соответствует приходу-расходу, все требования налицо, все учтено. Посидев на досуге несколько дней и поломав голову над этим замысловатым процессом, Самин открыл, что он и сам может время от времени ухватывать из-под носа старшей кладовщицы запчасти, пуская их налево по знакомым шоферам, надо только подделать почерк Валентины Прокофьевны. Попробовал первый раз - получилось, дальше - больше, и потекли в карман Самину 'левые' денежки, которые он втайне от всех откладывал на дембель и прятал в несгораемом сейфе со складской документацией. Он об этом не говорил даже самым близким друзьям, а ключ от сейфа всегда держал при себе, даже когда ложился спать. А накопить успел ни много - ни мало - тысячу пятьдесят рублей. Единственным неудобством, причем весьма существенным, была старшая кладовщица Валентина Прокофьевна. Это была грузная, грубоватая и крикливая женщина, настоящая старшина в юбке. Когда у нее было плохое настроение, она частенько пилила Самина за что попало - за невымытый пол в его кабинете, за неубранный мусор на прилегающей к складу территории, за чаепитие в рабочее время (не говоря уж о сне), за то что отошел к одному из своих земляков или наоборот за то, что у него кто-то из них сидит на складе во время ее визита и за прочие пустяки. Впрочем, доставалось не только ему - все кладовщики- солдаты на автобазе получали от нее нудные и невыносимые внушения. Одного она даже как-то умудрилась засадить на гауптвахту, когда он пытался ответить ей в том же духе. В последнее время она стала поговаривать об уходе на пенсию и Самин ждал-недождался этого дня, может быть чуть-чуть менее, чем своего ДМБ. На улице послышался лающий истошный голос Валентины Прокофьевны, что-то кому-то объясняющий. Самин быстро сунул журнал в выдвижной ящик стола, смахнул скорлупу от орехов в урну и уткнулся в беспорядке лежащие на столе требования, заявки, ордера, всем своим видом показывая, что он по уши занят и ему нет никакого дела до всего внешнего мира. Дверь заскрипела на несмазанных петлях и на пороге появилась Валентина Прокофьевна. Самин бросил на нее короткий взгляд и снова было уткнулся в бумаги, но тут же опять поднял голову, ибо вместе с толстой и неуклюжей Бомбой (как за глаза называли Валентину Прокофьевну кладовщики) он увидел ту, от которой у него прямо захватило дух. Вслед за Валентиной Прокофьевной на склад вошла молоденькая женщина, вернее даже девушка лет двадцати. Самину хватило всего нескольких секунд для того, чтобы оценить ее внешность, как суперсексуальную. Худощавое лицо с большими кокетливыми глазами, вздернутрым носиком и ярко накрашенными губами. На плечи спадают длинные каштановые волосы, которые отливают золотом на весеннем солнце. Она была одета в короткую кожаную куртку и короткую обтягивающую юбку, а на ногах ее, обутых в сапоги на высоких точеных каблучках, были тонкие светло-коричневые нейлоновые колготки. Юбка была такая короткая, что казалось, стоит ей хотя бы чуть-чуть нагнуться и можно будет увидеть переход полутонов на ее колготках. Самин невольно поддался вперед, сам не замечая, как его голова склоняется набок в попытке заглянуть хотя-бы на долю миллиметра под эту коротенькую юбочку, чтобы увидеть эту примечательную деталь колготок на стройных бедрах. У него перехватило дыхание, а член напрягся в необоримом стремлении вырваться из плена хлопчатобумажных солдатских брюк. От него по всему телу растеклась жаркая, ноющая похоть, именно ноющая оттого, что ее нельзя было удовлетворить тем способом, которого он желал сейчас. Так захотелось усадить ее рядом, положить руку на ее колени и, чувствуя под ладонью шершавый нейлон, медленно-медленно вести руку выше и выше, под юбку, смакуя каждое движение... - Знакомься, Самин,- Бомба была явно в хорошем настроении,- это новый старший кладовщик, Легкомыслова Татьяна Анатольевна, на днях сдам ей все дела. Самин поднялся из-за стола, засунув руки в карманы брюк, чтобы не было видно, как стоит его упругий член и представился: Радовой Садыков Саминжон Нургалиевич,- потом обратился к Валентине Прокофьевне. - А ви щто, уходите? -Да уж пора мне на пенсию, дорогой, полгода как пора,- Бомба кисло улыбнулась, видимо не подозревая, какую радость она доставляет Самину этими словами. -Ну а сейчас вот сдаю Татьяне Анатольевне все склады, доставай свою документацию, показывай что к чему. А ты, Танюша, садись и слушай,- она кивнула на стул возле стола. Таня села на шаткий старый стульчик, положив ногу на ногу. Самин на секунду задержал на ней взгляд и у
