В июне 1919 года по приказу Анненкова суду был предан поручик Пилло, которому предъявили бездоказательные обвинения в причастности к тайной преступной организации, направлявшей свою деятельность якобы на разложение казачьей дивизии. Однако суд вынес в отношении Пилло оправдательный приговор.
Недовольный таким оборотом дела Анненков издал специальный приказ. Вот он:
'Приказ партизанской дивизии Атамана Анненкова No 154
4 июля 1919 года с. Уч-Арал
'Утверждаю' приговор Пилло. Как самозванца и жида, опозорившего мундир русского офицера, опозорившего Георгиевский крест и вошедшего в дивизию с целью разложения партизан - повесить... Атаман Анненков'.
Все объяснялось личной неприязнью атамана к еврейскому происхождению Пилло. Кстати, она, эта неприязнь, зафиксирована и документально. Приказ по дивизии от 9 мая 1919 года No 98 гласил:
'Командирам частей запрещаю принимать на службу солдат иудейского происхождения. Виновных буду отрешать от должностей, как не соответствующих своему назначению.
Атаман дивизии полковник Анненков'.
Таковы представления Анненкова о законности. Впрочем, лучше предоставить возможность читателям судить об этом по его собственным комментариям.
'...Обычно я избегал интеллигентных офицеров. Один из таких - Пилло - был прикомандирован из Омского резерва чинов. По прибытии в отряд его зачислили в качестве рядового бойца. Спустя некоторое время во многих отрядах стали отмечаться случаи употребления наркотических средств, стала проявляться недисциплинированность. Очевидно, морфием или кокаином офицеров и рядовых партизан снабжал Пилло. К слову сказать, Пилло объявился в отряде как артист Аполлонский. С ним была артистка Истомина- Жизневская. Своим поведением они стремились к разложению дивизии разными способами, чем способствовали успеху неприятеля. Я приказал произвести у Пилло обыск, во время которого у него обнаружили кокаин, а также порядочное количество шприцев. Попутно с этим начали разбираться, кто он такой, поскольку никакого удостоверения своего чина Пилло не имел. Ему сделали поверхностный экзамен, дали солдатское отделение, но командовать он не смог. На наши претензии Пилло ответил, что с германской войны прошло уже много времени, и он забыл, как командовать. Дальше выяснилось: Пилло служил лишь обозным прапорщиком и не имел никаких особых заслуг. Суд его оправдал, так как Пилло отрицал обвинения во вредительстве. Но потому, что в отряде была масса случаев, когда солдаты под воздействием кокаина учиняли бесчинства и безобразия, ответственность за них я возложил на Пилло. Пилло повесили, а его соучастницу - артистку Истомину-Жизневскую - в 24 часа выдворили из района...'
В своей судебной исповеди поверженный 'мятежный' атаман рассказал:
'...Мой личный конвой состоял из 30 человек русских казаков. Среди них 12-15 человек составляли пленные красноармейцы. Дело в том, что к пленным красноармейцам я относился как к противникам, уже сложившим оружие. На всех фронтах при сдаче в плен красноармейцев подвергали репрессиям. Но при сдаче 5-го Советского полка я заметил, как во время ареста один боец, Иван Дупляков, сказал: 'Я много перебрал на мушку вашего брата, теперь можете брать и меня'. Если бы их отправили в лагерь, то, возможно, над ними совершилась бы расправа. Я решил взять пленных в свой конвой, полагаясь на чисто психологическое воздействие: они являлись добровольцами, боровшимися против нас и не ожидавшими к себе снисхождения. Тем самым я оценил проявление Дупляковым своего гражданского мужества. И не ошибся. Впоследствие Дупляков перешел со мной китайскую границу. В настоящее время он находится здесь, в Москве, в ОГПУ. Это тот самый Дупляков, которому в случае каких-либо недоразумений со мной я завещал выдать четыре слитка золота. Таково было мое завещание, составленное в китайской тюрьме в отношении всех четырех оставшихся казаков моего войска.
Мне было известно, что во всех наших частях действовала колчаковская контрразведка. Колчаковские офицеры приезжали к нам, поступали под видом добровольцев, скрывая свою принадлежность к агентуре Колчака. Но существовала и штатная контрразведка. В ее функции входило устанавливать активных противников Омского правительства. Когда она выявляла таковых через агентуру, то обращалась за ордером на арест в штаб, и они арестовывались. Велось дознание, следствие. Смотря по степени преступления, арестованные предавались гражданскому либо военно-полевому суду.
При занятии деревни всех, кто был, по нашему мнению, преступным элементом, мы привлекали к ответственности соответствующими наказаниями. Несколько человек вешали, несколько расстреливали, несколько приговаривали к тюремному заключению, некоторых пороли. Все население, которое было нелояльно настроено по отношению к нам, эвакуировалось в другой район. Оставлялось только население лояльное. Правда, если занимали деревню наскоком, случались всевозможные непредвиденные эксцессы. Для подавления недовольства и восстаний существовали карательные отряды.
На занятых нами местностях сразу же ликвидировалась советская власть и созывались крестьянские съезды. Участвовал в них и я. Цели съездов прекратить рознь между казаками и крестьянами, относившимися враждебно друг к другу. Первым вопросом всегда было оказачивание области, так как генерал Ионов отдал приказ, чтобы все крупные селения и поселки переписывались в казачье сословие. Среди крестьян произошел страшный раскол: кто-то согласился, стал действовать, как казаки, собирать мобилизацию. Но большая половина пошла против переписи. Для успешности оказачивания переписавшиеся поселки облагались меньшими повинностями, а на крестьянские возложили все основные тяготы. Приезжавшие в поселки наши комиссары говорили людям: кто не перепишется к казачеству, будет выселен. Ионов надеялся оказачить всю Семиреченскую область, объединить крестьянство с казачеством. Но результат получился обратный. Между тем оказачивание давало большие возможности в проведении мобилизации, обеспечении продовольствием, лошадьми, подводами, вносило организованность в жизнь местного населения и облегчало управление территориями. За проявление волнений недовольное население облагалось контрибуцией. Иногда приходилось заниматься реквизицией продовольствия и лошадей - за изъятое выдавали квитанции.
Вообще же снабжение осуществлялось централизованно. Заведующий хозяйством отряда заявлял об отсутствии продовольствия представителю Окружной станицы, а он давал указание какой-нибудь соседней станице, откуда все привозилось натурой. Значительная часть снабжения шла через иностранные миссии. Из-за этого мы находились от них в большой зависимости. Колчак был слепым исполнителем воли союзников и под их влиянием находился всецело. Наиболее яростно против советской власти выступала, безусловно, английская миссия. Она имела свою контрразведку, ее агенты шныряли в Омске и других местах. Там же, в Омске, стоял штаб чешской контрразведки, в Новосибирске - польской. Были свои штабы у французской и итальянской контрразведок.
Нужно отметить, что первоначально а правительственных кругах по прибытии союзных миссий вопрос шел лишь о бескорыстной помощи белому движению в борьбе с большевиками. Но потом все увидели, что в будущем за эту помощь придется расплачиваться полной эксплуатацией имеющихся у России богатств. Пошли разговоры, что долги России по империалистической войне и оказываемой помощи будут впоследствии возмещаться тем правительством, которое будет создано. А поставки были значительными. В моих отрядах были английский и японские винтовки и тяжелые пушки. Пулеметы - японские, американские (Викнерса и Кольта), французские (Сантьена и Льюиса), скорострельное оружие Шоша (французское). Все верхнее обмундирование и шинели - английские и частично японские. Оттуда поступало большое количество сукна, из которого изготовлялись шинели. Френчи и шаровары, одеяла и снаряжение, ботинки и обмотки - все было английским или японским. Иностранные миссии поставили Колчаку условия: распределять имущество и осуществлять контроль за ним они будут сами. А потому, если требовалось что- то из имущества, приходилось обращаться сначала к представителям миссий при штабе корпуса. Она, эта миссия, полученные сведения посылала в Омск, в вышестоящую миссию. Все делалось таким образом, что иностранные миссии имели возможность руководить всеми вопросами. Так снабжалось большинство частей Сибирской армии.
Нужно сказать, что иностранные миссии вовсе не ограничивались снабжением. К примеру, английская миссия давала свои кадры преподавателей для обучения офицеров и унтер-офицеров. Были и специальные вооруженные отряды, помню, один состоял из представителей английских доминионов - канадский, под английским флагом, численностью до батальона. Во Владивостоке находились итальянские части. К этому
