соединение получило приказ о выступлении по боевой тревоге.
Передо мной лежат записи, сохранившиеся в блокноте: короткий набросок плана расстановки и использования сил политотдела.
В этом плане я поставил задачу помочь частям организованно провести выступление по тревоге. Выступление ночью значительно отличается от дневного. Надо обратить внимание на учет людей и оружия: огромное скопление людей, повозок и машин в условиях ночи создает трудности управления. Необходимо помочь в организации марша, не допустить чрезвычайных происшествий, добиться того, чтобы все положенное по тревоге было взято с собою.
Направление движения указывалось частям в приказе. Там же было указано место сосредоточения и привала на завтрак, где комиссары должны были представить мне донесения о проведенной работе и о настроениях в частях.
Дано было указание о выступлении походной редакции. Со мною в политотделе оставались инструктор по информации и секретарь политотдела, а остальные работники разошлись по частям. Один инструктор был оставлен в гарнизоне для работы с семьями начсостава и организации пересылки газет и разной корреспонденции, а также для информации о состоянии гарнизона.
Такая расстановка сил обеспечивала влияние и помощь большинству частей и давала мне возможность быть постоянно в курсе работы. Оставление инструктора в гарнизоне при отсутствии гражданских партийных и советских организаций дало свои положительные результаты. При других условиях вряд ли это нужно делать, так как, оставив инструктора, политотдел лишился работника, который был остро необходим в условиях боя.
На утреннем привале, во время завтрака, я посетил три части и встретил нескольких инструкторов, которые вместе с комиссарами частей доложили мне о выступлении и марше. Прибыл мой заместитель, который помогал комиссарам смежного гарнизона в работе по обеспечению марша.
Таким образом, я был информирован о положении почти во всех частях. Выступление частей прошло организованно. Предстоял пятидневный марш на Краскино.
Объезжая на машине части по пути следования, я беседовал с комиссарами, политработниками, намечал задачи политработы на марше.
Через групповые беседы на привалах и путем индивидуальных бесед во время движения политработники разъясняли международную и внутреннюю обстановку, говорили с бойцами о важности сбережения техники, лошадей, о мерах предупреждения несчастных случаев при огромном скоплении машин и боевой техники. В пути проверяли также материальную часть вооружения, ее готовность к ведению огня. Проверили, в частности, качество набивки пулеметных лент.
Политруков в частях было явно недостаточно. Поэтому решили при проведении политической работы в роте ориентироваться на заместителей политруков.
За первые три дня политотдел проверил планы политработы всех замполитруков, дал им указания, что надо изменить в планах, как их провести в жизнь. У некоторых замполитруков вообще не оказалось планов. Работники политотдела тут же вместе с ними составляли план и помогали им в организации работы.
Когда я проверял работу, заместитель политрука тов. Форвазов заявил, что командир батареи и вообще средний начсостав не оказывают ему никакой помощи и игнорируют его. На просьбу о помощи грубо отвечают:
- Не умеешь работать, так уступи место другому...
Во время отдыха после ночного марша я собрал командиров этого дивизиона и разъяснил, им решение Центрального Комитета ВКП(б) о замполитруках.
По донесениям, полученным от комиссаров, после первого дня марша стало известно, что и в других частях были случаи ненормального отношения к замполитрукам. На основании этого был составлен обзор, в котором подводились итоги первого дня марша и были указаны основные недочеты в работе. Особое внимание комиссаров было обращено на безобразные случаи игнорирования замполитруков как основных политических руководителей бойцов. Такие явления в подразделениях больше не повторялись. Замполитрукам начали оказывать серьезную помощь, и очень многие из них в период боев стали замечательными политработниками. О тов. Форвазове комиссар полка отзывался после боевых операций как о лучшем заместителе политрука.
Недостаток политруков мы остро почувствовали, когда пришлось выделить батальон для выполнения самостоятельной задачи отдельно от всего полка. Это было на второй день марша. Батальон был выслан вперед на машинах. Необходимо было иметь в нем крепких политработников, которые могли бы самостоятельно решать задачи партийно-политического руководства. Во главе отдельно действующего батальона мы поставили отсекра партбюро.
Во время боев и после них комиссары всех полков осуществляли свое руководство через комиссаров батальонов. Такая система руководства обеспечивала полный охват частей политическим влиянием. Теневой стороной этого было то, что поставленные комиссарами батальонов отсекры партбюро или бюро ВЛКСМ не имели возможности обеспечить руководством всю организацию полка. При достаточном количестве политруков это мероприятие в боевой обстановке себя оправдывает: функции комиссара батальона или дивизиона может выполнять наиболее подготовленный политрук роты или батареи.
На третий день марша я собрал инструкторов политотдела. Были подведены итоги работы и дана установка на следующие дни.
Движение дальше происходило ночью. По той же дороге двигалась колонна механизированных частей. Все это усложняло марш. Возникла задача - не растерять людей и сохранить их боеспособность. После каждого привала ночью в роте и в батарее производились поверки людей. Иногда в пути следования поверяли через каждый час-два.
На борьбу за образцовое проведение марша были брошены все силы. Обстановка требовала быстрейшего сосредоточения к границе. В этих условиях основное внимание мы обратили на повышение авторитета младшего командира. Между отделениями широко развернулось соревнование на лучшее проведение марша.
Во время марша ежедневно выпускались боевые листки. Дивизионная газета не выходила. Полагая, что нам не разрешат выпускать ее, мы возвратили машины с редакцией и типографией к месту расквартирования. Это было большой ошибкой. В первые дни боев мы лишились мощного оружия большевистской пропаганды и агитации.
Только первые три-четыре дня нас обслуживала прекрасно оборудованная кинопередвижка. В дальнейшем, на всем протяжении боев, ей работать не пришлось, так как она могла бы демаскировать части.
Первые три дня дивизия совершала марш, 'близкий к боевой обстановке', - так официально ставилась нами задача для частей. Все эти дни мы посылали донесения в корпус, в 1-ю армию и в политуправление фронта, но не дождались не только каких-либо установок для работы, но и простого ответа.
За все время боев мы получали руководящие указания от начальника Политуправления РККА тов. Мехлиса и от командования корпуса. Политуправления фронта и 1-й армии были настроены самым мирным образом. Перед вступлением в бой и в период боевых операций мы получали директивы о высылке статистических данных по выборам в Верховный Совет, о командировании людей на курсы редакторов и целый ряд других весьма мирных директив и требований.
Присланные из политуправления 1-й армии инструктора превратились в инструкторов политотдела дивизии. Правда, эту роль они выполняли очень честно.
На марше мы получили сведения о том, что части Красной Армии вступили в бой с японцами. Говорилось об этом по секрету. Мне было непонятно: почему надо держать это в секрете?
О положении на границе было сообщено командирам и комиссарам полков и командиру батальона, который отправлялся в район действий на машинах.
В частях и подразделениях проводились беседы о международном положении, об опасности новой войны, об агрессивности японского империализма. Связи с конкретной обстановкой чувствовалось мало. Правда, бойцы, и командиры, ознакомившись с сообщениями ТАСС о беседах японского посла Сигемицу с товарищем Литвиновым, выносили резолюции, в которых выражалось возмущение наглостью японских провокаторов.
В последующие дни слухи о событиях на границе стали доходить до командиров и бойцов. Ночью, во время марша, на каждом привале можно было видеть группы бойцов в 4-5 человек, ведущих вполголоса оживленную беседу. Во время вынужденной остановки из-за образовавшейся пробки на дороге я проходил мимо бойцов. До меня донесся отрывок разговора. Чей-то голос воскликнул:
- Да ведь это авантюристы!
Я пошел туда, откуда донеслось в ночной тьме это восклицание. С появлением нового человека разговор временно прекратился. Я спросил: о ком идет речь, кто авантюристы? Один из бойцов ответил, указывая на соседа:
- Да вот он говорит: куда японцы лезут, ведь сами уже завязли в Китае? А я ему отвечаю: да ведь это авантюристы
Я побеседовал с бойцами на затронутую ими тему.
- К самураю, - сказал я, - вполне применима наша поговорка: 'молодец на овец, а на молодца сам овца'.
Бойцы засмеялись.
...2 августа мы получили приказ о положении на границе. В приказе ставилась задача ускорить марш. Это было в 10.00. Немедленно были собраны комиссары и командиры частей и инструктора политотдела. Им была объяснена обстановка и поставлена задача - довести до сведения каждого командира и бойца обстановку на границе, разъяснить, что нам выпала величайшая честь показать силу и мощь Рабоче-Крестьянской Красной Армии и проучить наглых самураев, чтобы им впредь неповадно было топтать священную советскую землю.
