подразделения, готовившиеся к новой комбинированной атаке совместно с танками. Тут встретили полковника Васильева и начальника политотдела Климова. Я доложил о своих наблюдениях и принял участие в подготовке к ночному бою.
В полку нас считали убитыми и возвращение наше расценивали как дело простой случайности. Этой ночью я познакомился с комиссаром полка политруком Громовым, впоследствии погибшим геройской смертью. Вместе с Трофимовым мы провели танки на выгодные рубежи для ведения огня с места и вернулись в полк.
Хожу от одного окопа к другому и на ходу знакомлю бойцов и командиров с обстановкой и задачей. Бойцы порядочно устали. Кое-кто спал. Через полчаса получили приказ наступать. Недружно вылезают из своих окопов бойцы. Решительного броска не получается. Я быстро выбегаю вперед и бросаю призыв:
'Комсомольцы, верные сыны партии Ленина - Сталина, за родину, за Сталинскую Конституцию вперед!' - и сам быстро иду вперед. Оглянулся. Комсомольцы, как один, поднялись и решительно направились за мной. Все бойцы дружно пошли за ними в наступление.
Жарко было в эту ночь японским самураям от натиска пехотинцев и огня танкистов. Мы снова очутились у японского окопа на высоте Безымянной. Ночная схватка закончилась продвижением полка по берегу озера Хасан в направлении к Заозерной.
День 7 августа был таким же солнечным и жарким, как и первый день боя. Жарким был и бой. С утра шла интенсивная артиллерийская перестрелка. Чувствовалось, что артиллерия японцев во многом уступает нашим мощным батареям. Несколько раз над нами пролетали самолеты, громя японские позиции бомбами и поливая пулеметным огнем засевшего в окопах врага.
Этот день памятен мне тем, что пришлось решительно выступить против вредной партизанщины. Обстоятельства сложились следующим образом. Я случайно очутился в немногочисленной группе, бойцов, продвигавшихся по направлению к Заозерной. Присоединившись к ним, спрашиваю бойцов:
- Куда идете, товарищи?
- Приказание есть, товарищ старший политрук, идти на Заозерную, соединяться с войсками и выбивать врага со склонов.
- Кто же с вами из командного состава? Есть ли политрук?
- Там сзади младший лейтенант налаживает пулемет. Обещал догнать. Наш политрук ранен, а заместитель с нами.
Уставшие, не славшие двое суток бойцы едва передвигали: ноги, но шли вперед. Стараюсь подбодрить отстающих, а сам думаю о том, какую пользу может принести такая бессмысленная посылка людей в бой. Ведь это партизанский отряд, а не боевое подразделение Красной Армии.
Наконец, решение созрело. Остановил бойцов. Отвел их за сопку и одного послал за начальником штаба или командиром полка. Командный пункт был метрах в 500. Один из пулеметчиков обнаружил группу японцев с пулеметом на небольшой высоте в направлении Богомольной и открыл по ней огонь из своего пулемета. Я наблюдал за огнем, когда к группе бойцов подошел младший лейтенант комсомолец Давыдов. Он потребовал, чтобы группа продвигалась с ним вперед. Подхожу к нему и спрашиваю, сколько с ним бойцов. Он сообщил, что с ним 25 человек и 2 станковых пулемета.
Я говорю ему:
- Пошли за командиром полка, укомплектуем подразделение и потом двинемся на Заозерную.
Результат моего заявления получился совершенно неожиданный. Разгоряченный Давыдов принял это за измену и угрожающе схватился за пистолет. Еще один момент, и недоразумение исправить было бы нельзя.
Я потребовал созыва всех коммунистов, и тут же, в стороне, за сопкой, было созвано первое партийное собрание в бою. Оно было несколько необычно. Не было президиума. Не вели и протокола. На собрании я категорически потребовал прекратить посылку мелких отрядов да к тому же еще без достаточного числа командиров. Говорил о том, что надо сколотить подразделения, расставить командиров и политработников по своим местам и только после этого продвигаться к северо-западный скатам Заозерной. С моими доводами коммунисты согласились, с партизанскими действиями было покончено.
Не успели закончить собрание, как меня вызвал к телефону комиссар соединения тов. Дубровский. Он сообщил, что полку направлены галеты, консервы и табак, и предложил дать возможность людям привести себя в порядок. Я доложил комиссару о своих действиях, получил одобрение и снова занялся подготовкой к наступлению.
Конец этого дня вместе с секретарем комсомольского бюро полка тов. Вавиловым провел у пулеметчиков-станкистов, а ночью мы пробрались к высоте и приняли участие в атаке, во время которой геройской смертью погиб комиссар полка Громов.
Ночью я встретил комиссара- танкиста Ефимова. Ефимов рассказал, что он из подбитого танка, в котором люди пробыли целые сутки, отбиваясь от японцев, что на берегу озера, в камышах, остался раненый лейтенант-комсомолец Винокуров. Обещаю отыскать Винокурова и доставить на медицинский пункт. Ефимов пошел дальше, в тыл, а мы двинулись вперед.
Чуть забрезжил рассвет и туман стал подниматься с Хасана, разведка пошла в направлении к Заозерной. Впереди - спокойный, уравновешенный помначштаба полка лейтенант Королев.
Разведка шла по берегу озера, прикрываясь от наблюдения со стороны высоты Богомольной, принадлежащей японцам, прибрежным камышом. Первый раз в жизни я увидел такие чудесные водяные лилии; они водятся только на этом озере. Утки не улетали с озера, несмотря на то, что японские снаряды часто подымали фонтаны воды.
Взвод продвигается цепочкой вдоль берега. Впереди и по бокам дозорные. Беседую с бойцами. Они рассказывают о вчерашней ночной атаке и о героической работе пулеметчиков. Дозор замечает впереди людей. Подходим ближе.
- Лейтенант Винокуров!
Трудно передать встречу с товарищем, вырвавшимся из окружения врага. Спрашиваю:
- Куда ранен?
- Ранение опасное, в полость таза.
Коротко Винокуров рассказал, что произошло с ним. Во время его рассказа красноармейцы взвода крепко сжимали винтовки; лица дышали; решимостью отомстить врагу за страдания товарища. С нами был санинструктор. Поручив ему заботу о Винокурове, мы снова двинулись в путь.
К 10 часам взвод Королева достиг вершины Заозерной, по северному склону. На каменной глыбе гордо развевался красный флаг страны социализма. По гребню, уставив в сторону противника дула, стояло несколько станковых пулеметов. За каменной грядой два гранатометчика методически, одну за другой, посылали гранаты из ружейного гранатомета. Противник вел огонь фосфорными минами. По японским батареям, расположенным в Хомюко, била наша тяжелая артиллерия.
Чудесный вид на озеро Хасан уже не привлекает меня. Желудок властно требует пищи. Выручают бойцы. Кусок хлеба и глоток воды из фляги восстанавливают силы.
С отсекром бюро ВЛКСМ тов. Вавиловым решили спуститься вниз и найти командный пункт. Задача была ясна - очистить от японцев юго-западные скаты высоты. Телефон на берегу озера. Надо добраться до него и связаться с полком. Но как это сделать? На вершине безопасно. Тревожат только японские мины, а подступы к высоте методически обстреливает артиллерия японцев). Кроме того, в коленках такая ноющая тупая боль, что, когда спускаешься с горы, кажется, нет ног или они идут сами по себе, а туловище само по себе. Однако надо идти.
Спускаемся вниз и буквально через 100-150 метров попадаем под артиллерийский шквал противника. Почти над головой рвутся шрапнельные снаряды. Вавилов добежал до оврага и оттуда зовет меня, но поздно. Плотно прижавшись к земле, надвигаю каску так, чтобы защитить голову, и ожидаю, когда будет перенесен огонь дальше. И, действительно, снаряды стали рваться дальше. Можно перебраться в овраг. Поднимаюсь с земли, но не чувствую нот и падаю снова. 'Неужели отбиты ноги?' - мелькает в голове. Ползком скатываюсь в овраг и там убеждаюсь, что ноги целы.
Пошли к телефону. Отыскиваю телефониста и связываюсь с полковником Берзариным. Докладываю ему о продвижении полка и его состоянии. Разговор наш неожиданно прерывается. Шагах в пятидесяти раздается крик: 'Японцы!' и началась стрельба. Отдельные люди и санитарные двуколки устремились назад, Что за паника?
Бросаю трубку телефона. У патронного пункта много винтовок. Хватаю первую попавшуюся.
- Товарищи! Вперед! За мной!
Вырываюсь вперед из группы бойцов. Двое показывают руками на пригорок.
- Товарищ старший политрук, вот тут сейчас убили одного японца, а другой скрылся в камышах.
Подаю команду оцепить камыши. Люди бросились на поиски врагов.
Вдруг совсем близко в камышах раздался взрыв. Бегу туда. Несколько бойцов окружило японского унтера, но он взорвал себя гранатой. Второй лежит с пробитой головой на пригорке. Оказалось, что панику наделали эти два оставшиеся в тылу снайпера. Хорошо, что удалось быстро прекратить ее. Паника опаснее врага.
Тут же созрел план очистки занятого района от японских снайперов, пули которых часто пролетали в неожиданных направлениях. Предлагаю Вавилову создать из комсомольцев команды по вылавливанию снайперов. Он энергично принялся за работу, и в этот, а также в последующие дни комсомольцы выбивали из укрытий и из прибрежного камыша японских офицеров-снайперов, тревоживших наш тыл. Особенно хорошо работали два комсомольца-связиста Пожил и Клименко. Пожил был убит во время одной атаки на обратных скатах Заозерной, а Клименко остался пожизненно в радах Красной Армии.
К вечеру по командному пункту полка начала бить японская артиллерия. Снаряды в большинстве ложились рядом, в озеро. Красноармейцы шутили над японскими артиллеристами:
-
