нормальной.
Я остановил выбор на молодом парне лет шестнадцати, а может, и двадцати пяти - поручиться не могу. Длинные темные волосы свисали ниже плеч, а весь его наряд состоял из старой серой рубашки. У него были большие карие глаза и привлекательная внешность.
Подойдя, я дотронулся до его плеча. Он тут же повернулся с выражением, отдаленно напоминающим ожидание. Его глаза казались бездонными. Юноша недоуменно изучал мое лицо и, видимо не найдя в нем ничего интересного, собрался было уже отвернуться.
- Подожди, - попросил я. Парень снова повернулся ко мне.
- Как тебя зовут?
Он моргнул, уставившись на меня.
- Как твое имя? - повторил я. Его губы дрогнули и зашевелились.
- Мя, мя, мя? - Он безуспешно пытался повторить мои слова и улыбался, прислушиваясь к звукам. - Мя, мя, мя, мя, мя, - бормотал он.
Я положил руки ему на плечи и заглянул в глаза, стараясь установить контакт. Парень отвернулся. Повернув его лицо, я снова заглянул в глаза.
- Нельзя, - твердо сказал я. - Смотри на меня. Он неуверенно заморгал.
- Кто ты? - Баб.
- Габ? Может, Боб?
- Баб, баб, баб… - Он расплылся в счастливой улыбке. - Баб, баб, баб, баб, баб…
- Нет, - сказал я. - Нет.
И снова внимательно посмотрел на него.
- Нет, нет, нет, - отозвался он. - Нет, нет, нет. - И снова: - Баб, баб, баб… Баб, баб, баб…
Я отпустил его, и он пошел прочь, по-прежнему бубня себе под нос. Я повернулся к Флетчер:
- Ну что?
Она одобрительно закивала:
- Продолжайте в том же духе.
На этот раз я выбрал маленькую девочку в одних штанишках. Чем меня смущает одежда этих людей? Девчушка была очень худенькая и физически недоразвитая. Может, это мальчик?
Я заглянул в ее лицо, такое же пустое, как у остальных.
- Кто ты? - спросил я. - Как тебя зовут?
- Меня зовут?.. - сказала она. - Меня зовут?
И моргнула с тем же выражением неуверенности и недоумения, что и парень.
- Правильно. Как тебя зовут?
- Меня зовут… Меня зовут… тетушка Верблюд. Меня пасут, меня несут, меня зовут, меня зовут… - Она весело щебетала и улыбалась мне, приняв условия игры. - Зовут-несут, несут-пасут, пасут-спасут…
Я отпустил ее и выбрался из толпы.
- Я понял. Они - не зомби. С ними можно общаться, но они почти разучились понимать смысл слов, так что это и не спятившие раненые. Значит - промежуточная стадия, правильно?
- Отчасти, - ответила Флетчер.
- Что это? Последствие эпидемий? Мозговая лихорадка?
- Разве после мозговой лихорадки выживают? - насмешливо напомнила она. - Если эго и последствие эпидемий, мы не знаем, какое именно. Видите вон того человека? - Она указала на высокого мускулистого мужчину. - Один из самых талантливых биологов в университете. Когда разразились эпидемии, он зимовал на Южном полюсе и уж точно не мог заразиться. Перед возвращением прошел полный курс прививок. Так что если это и последствие эпидемий, то, скорее, психического характера.
- Как он… попал сюда? - спросил я.
- Изучал их, - тихо ответила Флетчер и махнула рукой в направлении толпящихся на площади людей. - Он собирался выявить особенности их стадного поведения, как, например, у императорских пингвинов. Он провел здесь много времени, жил с ними, кочевал. Но однажды не вернулся. Когда мы переполошились и примчались сюда, то обнаружили его в толпе. Он превратился в одного из них.
Я задумался, но не успел задать следующий вопрос. Флетчер сказала:
- Для нас никакой опасности нет. Требуется провести здесь очень много времени.
- А… - только и выдавил я, не очень-то в этом убежденный.
Тем временем на площади собралось уже несколько сотен особей; я наблюдал за ними, пытаясь понять, почему они так притягивают внимание.
- В них что-то есть. Не могу разобраться, но здесь явно что-то происходит. Достаточно понаблюдать минуту, и видишь, что чем-то они отличаются. Что это? Скажите, кого они напоминают?
- Лучше сами скажите, - отозвалась Флетчер, - что вы видите?
- Вижу розовые тела. Не в этом ли часть разгадки? Они очень легко одеты.
- К лету они разденутся вообще, но дело не в этом. Сан-Франциско видел толпы обнаженных и раньше. На праздновании Дня независимости одежды на демонстрантах было еще меньше.
- Не могу судить. Отец не пускал меня туда.
- И зря. Однако нагота - лишь часть проблемы. Что еще?
- Э-э… Кожа. Когда я прикасался к ним, она показалась скользкой. Недостаточно влажной. Слишком уж гладкой. Словом, другой.
- М-м, но и это еще не ключ к разгадке. Если люди другие и вы это видите, не надо подходить и щупать их.
- Верно.
Я снова вгляделся в бестолково кружащуюся толпу.
- Хотите подсказку? - предложила она. - Чего у них не хватает?
- Не хватает? М-м-м. Разговоров. Они почти не говорят; лишь некоторые бубнят что-то, но тихонько и никого не обижая - совсем не так, как дамы на улице. Они бормочут, как младенцы, забавляясь звуками собственного голоса… Погодите! - Мысль начала оформляться. - В них нет… напряженности, зато есть какая-то наивность, чистота. Они как дети, верно? Словно забыли о том, каким надо быть взрослому человеку, и тем самым вернули себе невинность ребенка. Я не ошибся?
- Продолжайте, - попросила Флетчер.
Она улыбалась - значит, я был на правильном пути.
- Они могут испытывать боль или злость, но не копят их, как обычные взрослые люди. Мы неделями носимся с обидами, вымещая их на каждом встречном. Видели когда-нибудь передачу «Всюду и обо всем»? Однажды там показывали фотографии людей, случайно снятых на улице. Казалось, все надели маски - такими напряженными и неестественными были их лица. А у здешних людей - я думаю, что могу их так назвать, - лица расслаблены. Они распрощались с болью.. .
В этот момент я понял еще кое-что и замолчал.
- Что вы хотели сказать? - спросила Флетчер.
- М-м, ничего особенного. Просто я вдруг подумал, как, должно быть, грустно поменять свой разум на освобождение от боли.
Я посмотрел на Флетчер и пожалел о сказанном: она была готова расплакаться.
- Вы хотели, чтобы я это увидел?
- О нет. - Она шмыгнула носом. Вид у нее был неважный. - То, что я хотела вам показать,, еще не началось.
ОБЕД
