И однажды ночью я проснулся, задыхаясь. В горле пе-зсохло и першило. Страшно хотелось пить. Я попытался позвать кого-нибудь, но легкие взорвались болью. В гру-ди все мумифицировалось. Я молил о смерти как об избавлении.
Откуда-то донеслось:
- Все хорошо, лейтенант, расслабьтесь, если можете. Я попытался рассмотреть говорившего, но все расплывалось. В комнате было слишком темно.
- Не разговаривайте, - произнес кто-то. - Не пытайтесь дышать, за вас это делает аппарат. Не мешайте ему. Подождите.
Мне так и не удалось рассмотреть, что делает обладатель голоса, а в следующее мгновение я снова куда-то поплыл, но сознания не потерял. Спустя еще мгновение голос спросил:
- Может, попробуете поесть?
Я кивнул - хотелось подольститься, чтобы меня не покидали.
- Хорошо. Откройте рот. - Меня мягко приподняли и, поддерживая голову, стали кормить с ложечки супом. - Ешьте и молчите. Говорить буду я. - Голос принадлежал медсестре с очень гладкой кожей.
- Мн-н-ф. - Я поперхнулся, разбрызгав суп. Она вытерла мне рот салфеткой.
- Вы - в Центральной Оклендской. Уже вечер понедельника, так что вы пропустили очередную серию «Дерби». Очень жаль, было интересно. Грант попрежнему разыскивает пропавшего робота и теперь выяснил, что робот все еще на заводе. Керри стало известно о последних торгах - рассказал конечно же ТиДжей, - и она потребовала собрания акционеров. Все упирается в Стефанию, но она неожиданно отказалась улетать из Гонконга, никто не знает почему… Еще ложечку?
- М-м-фл.
- Хорошо. Откройте рот пошире… Так что по сравнению с этим ваши проблемы - сущие пустяки, верно?
Я не ответил, слишком сильно болели легкие. А кроме того, Грант с самого начала знал, что Ти-Джей не осмелится стереть у пропавшего робота память.
- Отлично, еще один глоток, и довольно. Ну, вот и все. Сейчас придет доктор Флетчер.
Флетчер была в перчатках; сквозь маску виднелись усталые глаза. Прямо с порога она начала:
- Не разговаривайте, иначе рискуете порвать голосовые связки. - Они присела на край койки и осмотрела мои глаза, уши, нос. Потом взглянула на дисплей, лежавший у нее коленях, и наконец сказала: - Примите мои поздравления.
- М-м?
- Вы будете жить. Честно говоря, мы этого не ожидали. Ваши легкие так отекли, что в них не осталось места для воздуха. Вы родились в рубашке. Остальным двум тысячам пострадавших мы не смогли помочь - не было приборов искусственного дыхания.
Я попытался задать вопрос, но она прижала палец к моим губам.
- Я же сказала: молчите. - И, поколебавшись, добавила: - У вас один из самых тяжелых случаев отравления в штате, лейтенант. Мы уже собирались поставить на вас крест - позарез требовались свободные койки, - но руководство отстояло вас. Говорят, вы задолжали кое-кому обед с омарами, и вам не позволят так легко отделаться. Кроме того, вы помогли кое-что выяснить. Теперь мы знаем, что даже при самых тяжелых отравлениях состояние обратимо. Если удалось спасти вас - можно вытащить любого. Мы уже начали готовиться.
- Умф.
Я поднял руку, останавливая Флетч.
- Вы поправитесь, - успокоила она. - Худшее позади.
Я сжал ее руку.
- М-мф?
- С полковником Тирелли тоже все в порядке. - Дмк?
- И с Дьюком тоже. Он лежит в палате интенсивной терапии в стабильном состоянии под постоянным наблюдением. Лейтенант, вы можете гордиться собой.
- Мп.
- Вам надо поспать, - сказала Флетчер. - Сейчас я снова подключу вас к искусственной поддержке. Так вам будет легче.
Она дотронулась до клавиши на аппарате, и я опять вырубился.
ЛЕЧАЩИЙ ВРАЧ
К следующему визиту доктора Флетчер я чувствовал себя гораздо лучше. Первым делом она посмотрела на дисплей. Здесь, наверное, принято делать это автоматически.
- Ну и как мое состояние? - поинтересовался я.
- Прекрасно. Заявляю это с полной ответственностью, потому что я - ваш лечащий врач. Только президент и кинозвезды получают лучшее лечение. - Она накрыла ладонью мою руку. - Дело в том, что весь медицинский персонал научного отдела срочно перебросили на помощь здешним врачам. Но я все равно не бросила бы вас. Ваш случай интересен не столько с медицинской, сколько с научной точки зрения.
- Потому что я больше других надышался пыли?
- И поэтому тоже, - уклончиво ответила Флетчер и многозначительно замолчала.
После секундной растерянности до меня все-таки дошло.
- Значит, есть другая причина?
- А вы сами не помните? Я покачал головой.
- У меня были странные красные галлюцинации. От какой гадости?
- Герромицин. Флетчер снова замолчала.
Я потрогал грудь: прохладная и сухая кожа, может быть, слегка шершавая, но в остальном абсолютно нормальная. Я больше не ощущал вкус пальцев…
- Шерсть?
- У вас поросло ею все тело. На самом деле это мелкие организмы. Для червей они симбионты, а для человека - паразиты. В научном отделе их называют иглами. К настоящему времени описано двадцать три подвида.
- В прошлый раз вы говорили, что мех червей - их нервные окончания.
- По сути, так и есть. В этом заключается симбиоти-ческая функция игл. Они буравят червя, пока не наталкиваются на нервное сплетение, а потом начинают расти, свешиваясь хвостом наружу из тела хозяина. Очень действенная адаптация. Без игл червь - просто огромный мерзкий слизняк.
Я не смог представить себе голого червя.
- Вот почему вы испытывали такие странные ощущения, - добавила Флетчер. - Вы стали живой подушечкой для булавок. Пыль содержит вещество, привлекающее паразитов и стимулирующее их рост. Прекрасная идея с герромицином! Очень эффективный препарат. Жаль только, вы не догадались сами принять его, тогда было бы намного легче. Впрочем, все уже позади.
- Спасибо, - хрипло пробормотал я.
Требовалось время, чтобы осознать все до конца. Шерсть хторранина!
