Он неверными шагами вошел в квартиру. Дженни окинула его взглядом. Она не сразу поняла, в чем дело, но было ясно одно: он болен.
– Тебе нужен доктор.
– Нет, мне надо позвонить Ортеге. Узнать, взял ли он под наблюдение Рассела.
– Тебя лихорадит, – сказала она, прикоснувшись к его лбу.
Он растянулся на кушетке, даже не сняв плащ, который был чуть ли не на два размера меньше, чем ему нужно. Черная тенниска натянулась на груди. Она была украшена грязными ругательствами, написанными готическим шрифтом. Откуда у него эта одежда?
– Хантер?
– Дай мне телефон, – распорядился он, но не смог сесть. Она не любила, когда ей приказывали, но понимала, что он плохо соображает и мысленно все еще преследует Рассела, хотя физически уже не в состоянии это делать. Она любила его за это, хотя он, вероятно, продолжал считать ее богатой дамочкой, которая швыряет деньги направо и налево.
Бенни занял пост возле головы Хантера и не желал двигаться с места. Дженни дала Хантеру пульт дистанционного набора номера.
Ортега ответил с первого звонка.
– Есть новости о Расселе? – спросил Хантер.
– Пока не перехватили ни одну из этих машин. Хантер нахмурил брови.
– Уверен, что Рэтти снабдил его какой-нибудь другой машиной. Я у Дженни. Перезвоню позже. – Трубка выпала из его пальцев, и Дженни осторожно положила ее на место. Левой рукой он схватил ее за предплечье. – Не уходи, – прошептал он.
– Надо снять с тебя эту одежду.
– Не могу, – признался он, скривив губы. Собственная слабость вызывала у него отвращение.
– Упрямый как осел, – пробормотала она. – Позволь мне…
Она помогла ему снять плащ и замерла, увидев окровавленный бинт и побагровевшую воспаленную кожу под ним.
– Боже мой, Хантер! Что произошло? – спросила она дрожащим голосом.
– Рассел стрелял в меня в упор. Ранил в предплечье.
– Это огнестрельная рана?
– Боюсь, что так. Вот почему я не могу показаться доктору. Он будет обязан сообщить об этом.
– Не говори глупостей. Тебе нужна медицинская помощь. – Он скрипнул зубами.
– Пока нельзя. Если об этом сообщат, то все обнаружится, и мне не позволят преследовать его.
– Власти, – сказала она скорее в порядке утверждения, чем вопроса.
– Мне просто нужно… немного отдохнуть. И бренди, если у тебя есть.
– Пойду посмотрю, достаточно ли у меня бинтов, – сказала она, направляясь в ванную комнату.
Когда она вернулась, он спал. Она нашла несколько бинтов с антисептической прокладкой, антибиотик в виде мази, непочатый рулон бинта и маленькие ножницы. Она не хотела будить его, чтобы перевязать рану, но он открыл глаза.
– Прости меня, – сказал он.
– За что? – Она принялась разбинтовывать руку. При виде воспалившейся раны у нее задрожали пальцы.
Его здоровая рука скользнула от локтя вверх по ее руке. Он смотрел на нее так, что у Дженни растаяло сердце.
– Ты ни капельки не похожа на Кэтрин, – тихо сказал он, и она наклонилась, чтобы поцеловать его.
Несколько мгновений спустя, с трудом переводя дыхание, Дженни оторвалась от него и занялась перевязкой.
– Куда ты уходишь?
– Хочу налить бренди. Тебе потребуется что-нибудь покрепче, чем поцелуй, чтобы пережить следующую часть процедуры.
– Я сегодня уже разок проходил через это, – пробормотал он.
Она возвратилась со стаканом бренди и продолжила разбинтовывать рану. Хантер закрыл глаза и держал стакан возле губ, отпивая из него всякий раз, когда Дженни, потянув слишком сильно, травмировала чувствительную кожу. К концу перевязки она вся взмокла.
Снова сходив в ванную комнату, она нашла бутылочку с обезболивающими таблетками. Высыпав на ладонь три штуки, отнесла их Хантеру. Он проглотил их, запив бренди.
– Наркотики и алкоголь, – сказала она.
– Да уж, это заставит меня угомониться, – пробормотал он, и глаза его закрылись в полном изнеможении.
Телефон зазвонил на рассвете. Дженни спала, держа телефонный пульт рядом с ухом. Она взяла трубку. Голос говорившего был еле слышен.
