— Я видел тысячу зол, и они открыли мне глаза… А еще я много читал. Дело, однако, совсем не в том, чтобы прочесть много книг, а в том, чтобы прочесть именно те, которые учат правильному пониманию жизни. Таких книг немного, остальные — пустая порода, повторение общеизвестного… Настоящие книги требуют настоящего читателя. Он тоже должен уметь сосредоточиться — чтобы ни разу не потерять мысли автора. Он должен войти в мир вымысла целиком. Кто следит только за сюжетом, попусту теряет время. Это все равно что смотреть на человека — видеть его рубашку и брюки и не видеть глаз и сердца, не слышать голоса. Настоящая книга — лестница к солнцу… Но такую книгу заполучить непросто. Кто нас не любит, не заинтересован ни в нашем уме, ни в наших знаниях, ни в нашем влиянии на дела народа, тот скрывает и утаивает лучшие книги. Расхваливает те из них, которые поощряют себялюбие, мелкие развлечения и ничтожные забавы. Но разве можно позволить, чтобы люди оставались рабами собственного несовершенства?..
Антонио не договорил — со стороны шкафута послышались возбужденные крики.
— Что-то там случилось!
Торопливо выбрались по трапу на верхнюю палубу и тотчас узнали страшную весть: внезапно скончался штурман.
Механик, который обнаружил его безжизненное тело в рубке, рассказал, что час тому назад штурман выпил минеральной воды из тех запасов, которые были доставлены на борт. Почти сразу он пожаловался на боли во всем теле, на слабость. Механик убеждал его прилечь отдохнуть, но штурман отказался, ссылаясь на то, что яхта вот-вот войдет в район, где полно рифов.
— Это минеральная вода, — убежденно сказал перепуганный механик. — Она отравлена. Чудо, что я не соблазнился. Велите немедленно собрать все бутылки…
Дядюшка Хосе стоял бледный и ничего не отвечал. Лицо его сразу стало старым и измученным: дядюшка хлопотал об общих делах больше всех, больше всех надеялся, и поэтому это внезапное злодейство сильнее всего поразило его.
— Может, ошибка? — наконец произнес он. — Может, случайность? Может, причина в другом?
— Сволочи, — сказал Антонио. — Именно этого и следовало ожидать. Солжет себе, кто скажет, будто негодяй способен добровольно последовать за правдой.
Разумеется, тотчас были сделаны необходимые распоряжения. И вовремя, потому что Агостино, приготовив обед, уже расставил на столе бутылки с минеральной водой.
— Это я виноват, — переживал дядюшка Хосе. — И как простая мысль о коварстве не могла прийти мне на ум? Нужно было проверить еду и пищу.
— Как? — возразил Педро. — Как можно было проверить? И как можно проверить сейчас?
— Обойдемся дождевой водой, — сказал Антонио. — В это время года вода — не проблема, если уметь собрать ее… Хуже, если отравлена пища… Но не это даже меня всего сильней беспокоит…
Люди догадывались, о чем идет речь: о том, что Босс и не собирался выполнять заключенное соглашение.
— Нужно достойно похоронить штурмана, — предложил Мануэль. — Хотя и невольно, но он предупредил нас о смертельной опасности.
— Нет-нет, ни в коем случае, — возразил дядюшка Хосе. — Нужно медицинское заключение. Нужны анализы. Как знать, чем все кончится и не обвинят ли нас в его смерти?
Зловещее происшествие нарушило все планы. И хотя яхта по-прежнему шла на предельной скорости — ее вел механик, бывалый мореход, — ошеломленные люди держались кучкой, тревожась о том, что их ожидает.
— Мы живем все еще в страшном мире, — сказал Агостино. — Повсюду подстерегают обман и насилие. И так будет до тех пор, пока мы не возьмем свои судьбы в собственные руки, не упраздним власть насильников и лжецов. — Словно в подтверждение своих слов, Агостино рассказал, как он во времена своей молодости добирался из Мексики в Соединенные Штаты: — Мы мечтали о хорошем заработке. Ходили слухи, что усердным хорошо платят. Правда, иные, кто возвращался из США, говорили, что это все сплетни. Но другие клялись, что почти разбогатели, и этим, понятное дело, верили больше.
Нас было двадцать три человека, двадцать два молодых мексиканца и я, гаитянец, бродивший по белу свету в поисках лучшей доли. Мы пробрались из Сьюдад-Хуареса в пограничный город Эль-Пасо. Там нас поджидал американец, обещавший за несколько тысяч долларов провезти в товарном вагоне до Форт-Уэрта, где, говорили, был спрос на рабочие руки. Мы, разумеется, не знали, что проводник — один из шайки негодяев, которые давно уже обирают поденщиков из Мексики. С нами проводник обошелся вообще по- садистски: посадил в цельносваренный стальной вагон, закрыл и опломбировал его снаружи.
Не прошло и четверти часа, как мы начали задыхаться. Был жаркий день, и температура в вагоне поднялась до 60 градусов по Цельсию. На моих глазах люди сходили с ума от жажды и недостатка кислорода. Один из мексиканцев ножом пытался пробить в полу отверстие для воздуха. Когда ему удалось сделать это и он прильнул к дыре, его попытались оттащить, стали бить головой о пол. В общем, завязалась преотвратительная драка за глоток воздуха. Люди были не виноваты. Невозможно описать ужас, который мы пережили. Когда вагон открыли, в нем лежали одни трупы. Мертв был даже тот, кто последним завладел воздушным отверстием. Единственный, кто уцелел, — это я. И уцелел, наверно, просто потому, что первым потерял сознание. Но меня не поместили в больницу, нет, меня доставили в лагерь для иностранцев, нелегально проживающих в США. Целый год я гнул спину за самую нищенскую плату… Разве вся та действительность, что окружает нас, не напоминает тот же глухой товарный вагон, в котором погибли мои товарищи?..
— Но когда же, когда восторжествует на земле правда, о которой мечтают все честные люди! — воскликнул Мануэль, когда умолк Агостино.
Ответом ему был грохот волн, гудение ветра в вантах да стук судового двигателя…
НОВАЯ БЕДА
К вечеру обнаружилась еще одна беда.
Когда грузились на яхту, все обратили внимание на грустный, подавленный вид Марии. Она то и дело плакала и не желала ни с кем разговаривать. Очутившись на корабле, забилась в одну из кают и не выходила оттуда.
Кто знал о том, как увивался за ней Сальваторе, подумал, что девочка влюбилась в великовозрастного ловеласа и тяжело переживает разлуку. Кто не знал о приставаниях Сальваторе, посчитал неуместным задавать вопросы.
Но вот у Марии началась рвота, и тут выяснилось, что Сальваторе изнасиловал ее в то время, когда люди были заняты погрузкой провианта и воды на корабль.
— Как же так случилось, дитя мое? — с болью в голосе вопрошал дядюшка Хосе. Руки его дрожали, он сгорбился и, кажется, тотчас постарел еще больше.
Мария сидела на койке — маленькая, жалкая, беззащитная. Видно было, что она выплакала уже все свои слезы.
— Как же так?..
— Он говорил, что любит и мы поженимся. Я противилась, хотела убежать, и тогда он стал бить меня кулаками по лицу и по голове… Я очень испугалась.
— Но почему ты сразу не рассказала?
— Боялась, было стыдно…
Дядюшка Хосе яростно топал ногами. Он вознамерился было выбранить негодяя по радио, но Антонио решительно воспротивился.
— Это большое горе для всех нас… Но говорить с подонком — зачем? Что это переменит? Может быть, Босс ожидает именно этого разговора. То, что Сальваторе — человек Босса, я уже нисколько не сомневаюсь.
— Казнюсь, Антонио, что не послушал тебя… Что будет, что будет?
Сильнее всех переживали Мануэль и Педро.
