Наливающаяся грудь и едва намеченный символ женственности внизу живота обещали восхитительную женщину, но женщину-сирену.
Увидев родичей, Р-ли восторженно завизжала. Эгстоу бросил палитру и кисти и устремился навстречу племяннице. Вигтва выронила нож и чешуйчатую тварь. Первыми, в брызгах воды и со звонким восторгом, сирену встретили дети. Поцелуи, объятия, поспешный нескладный разговор… Р-ли только сейчас по- настоящему поняла, как она соскучилась: три года, долгих три года, она не была дома…
Джек стоял в стороне. Тайфун родственных чувств не помешал Эгстоу вежливо предложить гостю (на хорошем английском) свежего хлеба и молодого вина и извиниться за то, что жареное мясо будет чуть позже. Не менее вежливо Джек сказал, что ждать мяса у него, к сожалению, нет времени, но хлеб и вино он с удовольствием попробует.
— У нас еще один гость-человек; тебе не будет одиноко, — сказал Эгстоу и махнул рукой мужчине, выходящему из дома-башни.
Джек напрягся. В их пограничном округе на незнакомых людей всегда смотрели с любопытством, если не с подозрением. Особенно на тех, кто дружит с туземцами настолько, что запросто входит в их жилища.
— Джек Кейдж — Манто Чаксвилли, — представил Эгстоу. После обмена рукопожатиями Джек спросил:
— Вы не родственник Эла Чаксвилли? Его ферма рядом с нашей.
— Все люди — братья, — серьезно произнес незнакомец, — а что до Эла, то мы с ним происходим от грузина по фамилии, если не ошибаюсь, Джугашвили. А имя у меня от одного из индейцев племени кроатанов, пришедшего сюда вместе с обитателями колонии Роанок. А вы?..
«Черт бы тебя побрал!» — подумал Джек и решил как можно быстрее прекратить разговор с новым знакомым. Он терпеть не мог умников, забивающих голову своей и чужой генеалогией и тратящих уйму времени на бессмысленные прыжки с ветки на ветку родословного древа. Джек считал подобные знания и умения совершенно ненужными: сегодня любой человек может объявить себя потомком кого-то из первоначально похищенных.
Чаксвилли было лет тридцать. Смуглый, тщательно выбритый, с массивной челюстью, пухлыми губами и слегка горбатым крупным носом, он был одет богато и даже, пожалуй, изысканно: в широкополую шляпу из белого фетра, темно-синий пиджак из кожи оборотня и короткий кильт — аккуратно выглаженную короткую белую юбку с красными полосками, давно уже привычную в столице, но новинку для здешнего захолустья. На широком кожаном поясе висела рапира и нож из медного дерева. Пряжка пояса — из настоящей меди, отметил про себя Джек. И сапоги богатые — высокие, закрывающие икры целиком, из хорошо выделанной кожи…
Рапира крайне заинтересовала Джека, и он учтиво спросил, нельзя ли ее осмотреть. Чаксвилли излишне, пожалуй, стремительно выдернул оружие из ножен и эфесом вперед метнул Джеку. Тот принял рапиру, как бы просто взяв ее из воздуха: легко и изящно. Неужели незнакомец пытался застать его врасплох, выставить смешным и неуклюжим? Ох, уж эти важные городские франты… Джек слегка пожал плечами.
Это не ускользнуло от внимательных черных глаз горожанина: он слегка растянул полные губы, обнажив ряд белоснежных зубов, скорее похожих на вийровские, чем на человеческие; при желании это можно было считать улыбкой, но уж очень смахивало на оскал…
Джек стал в позицию, отсалютовал владельцу рапиры по всем правилам — в Слашларкской фехтовальной академии он был далеко не из худших, — немного поработал «с тенью», приноравливаясь к оружию, провел несколько стремительных выпадов и затем вернул рапиру Чаксвилли.
— Удивительно упругая, — отметил он. — Гибкое стекло, не так ли? Хотел бы я иметь такую… В наших местах их еще нет, но, говорят, гарнизон Слашларка будут оснащать по последнему слову: шлемы, кирасы, поножи, щиты — все стеклянное! И, конечно, наконечники пик и стрел. Говорят даже, что появилось стекло, выдерживающее пороховой заряд! Значит, вскоре будут и ружья… Понятно, стволы придется делать сменные, на десять-пятнадцать выстрелов — больше-то никакое стекло, пожалуй, не выдержит?.. — Джек запнулся, заметив едва заметный кивок собеседника в сторону приближающегося Смотрителя.
— Даже если это только слухи, — негромко сказал Чаксвилли, — гривастым совершенно ни к чему о них знать, верно?
— Верно… — промямлил Джек, чувствуя себя человеком, только что разгласившим государственную тайну, — а что вы сказали о своих занятиях? Я имею в виду…
— Этому… Эгстоу я сообщил, что являюсь одним из искателей невозможного, идиотом, ищущим что-то вроде Чаши святого Грааля, словом… Словом, я разведчик руд. Да, я ищу железо. И королева неплохо платит мне за поиски этого легендарного минерала. Пока что, как и следовало ожидать, я не встретил в этих краях даже железной соринки; впрочем, в любых других краях — тоже… Чаксвилли искоса взглянул на Джека и улыбнулся, собрав вокруг внимательных глаз сеть морщинок. — Кстати, если ты собираешься донести на меня, то не трать время: как королевский минералог, я имею правительственное разрешение на вход в жилища гривастых, при условии, что вийр — владелец жилища приглашает меня. Так-то, дружище!
— Да у меня и в мыслях ничего подобного не было! — вспыхнул Джек.
— А между тем, это твой долг. Ты был просто обязан это сделать, не так ли?..
Джек резко повернулся и сделал несколько шагов прочь от Чаксвилли: до чего же все-таки неприятный тип!.. Но желание «спасти честь» и произвести на нового знакомого должное впечатление пересилило — Кейдж не должен быть смешным или жалким! Он, будто играя, выхватил саблю и очертил лезвием в воздухе сверкающий круг. Блик солнца блеснул на металле клинка.
— А что вы скажете об этом?
Чаксвилли глядел с благоговейным трепетом. Наконец-то этот франт завидует Джеку!
— Железо! Настоящее железо!.. Вы позволите… прикоснуться к нему… подержать…
Клинок сверкнул в стремительном полете. Смуглолицый ловко поймал саблю за рукоять, и Джек опять расстроился: в душе он надеялся, что Чаксвилли промахнется и уронит оружие или даже порежет руку, схватившись за лезвие; дурацкая, мальчишеская выходка! Совсем незачем было обезьянничать, копировать городские фокусы…
Чаксвилли восторженно рубил воздух:
— Да!.. Такими ударами сносят головы! Р-раз!.. Р-раз!.. Да будь у людей королевы такое оружие — кто бы смог их остановить?!.
— Верно, остановить их не смог бы никто, — сухо произнес подошедший Эгстоу; Джек принял у Чаксвилли саблю и вернул ее в ножны. — Никто. Но, честно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что вам удастся разыскать залежи. А даже если и удастся? Я полагаю, Соглашение… Впрочем, по Соглашению с правительством Дионисии людям, уполномоченным на то, не возбраняется проводить поиски минералов где угодно. При условии, разумеется, получения согласия от местных вийров. Что касается меня… Пожалуйста! Вы можете подняться в Тракийские горы и искать.
Правда там очень многочисленны оборотни, да и драконы по Соглашению могут нападать на любого человека, встреченного в горах. И если кому-либо из вийров вздумалось бы вдруг убить вас где-нибудь на горной тропе, то он вполне мог бы это сделать, не опасаясь возмездия со стороны родичей или закона. В определенном смысле Тракия — одна из наших святынь…
Но, повторяю, вас никто не станет удерживать от похода в горы. Правда, и помогать вам никто не станет. Понятно ли я сказал?
— Понятно. Ну, а как насчет попутчиков? Насколько велика может быть группа, я имею в виду?
— Не более пяти человек. Превышение этого числа является нарушением Соглашения, автоматически отменяющим его. Вспомните, в прошлом в Тракию уже ходили большие отряды людей. Ни одного из них больше не видели…
— Ясно. А скажите, вийрам известно хоть что-нибудь о железе в тех местах? Это-то вы мне можете сказать, не так ли?
— Не так. Дело не в том, могу я сказать или нет. Не хочу говорить об этом, вот и все. Эгстоу чуть улыбнулся, как ребенок, только что лукаво припрятавший какой-то свой детский секрет.
Чаксвилли шутовски поклонился вийру:
