мне.
— Ты уточни, уточни, — зловещим тоном посоветовал Эдди. — Пригодится.
— Постараюсь в течение дня, — заверил я и покинул кабак, записав в память мобильника телефоны вождей рокабилли.
До офиса фирмы «Аламос» от «Хорс-мажора» я добрался за пять минут.
— Возможно, я сумею вам помочь. — Де Мегид-дельяр восседал в директорском кресле, исполненный величия. Казалось, вчерашняя вылазка при дала ему сил. — Предатель кое-что рассказал нам. Есть рядом с городом место, куда они ездили на встречу. По нашей информации, там был один дом, в котором ассассины жили раньше... Возможно, теперь снова живут. Они прячутся за городом. Их осталось совсем немного.
— Вы говорили с Эррарой? — спросил я, после того как записал адрес и пути подъезда.
— Нет. Он типичный позорный пример рыцаря, спознавшегося с ассассинами, с ним не о чем говорить. Мне достаточно знать, что он лишился Бафомета. Что вы с ним сделали?
— Погребли в кладбищенской земле.
— Хорошо, — де Мегиддельяр одобрительно кивнул. — Я не сомневался, что вы истинный христианин. И еще, Илья Игоревич. Из Мадрида пришли деньги. Сто тысяч евро. Я хочу с честью вернуться на родину и достойно провести старость. — Предметы не продаются, — сказал я.
— Сколько вы хотите?
— Я очень много перенес испытаний.
— Триста тысяч?
— Четыреста, — сказал я, чтобы завершить разговор.
— Четыреста... — де Мегиддельяр замолчал.
— Всего хорошего, — попрощался я и отправился к рокабилли.
К моему приезду дверь установили полностью. Вокруг коробки засыхал герметик. Рабочие сидели в кафе и обедали.
— Так быстро? — удивленно вскинул брови Спонсор.
— Конечно, — сказал я. — Мы делаем дело, и делаем быстро. Вот адрес.
— Молоток! — одобрил Эдди.
— Они у меня сегодня отведают свинца, — прошипел Дик, изучая листочек.
— Ты с нами? — сурово спросил Эдди.
— Я...
Я замолчал. Я не мог бросить пару самонадеянных музыкантов, пусть даже таких решительных и кажущихся самим себе матерыми мужиками. Фидаины их передавят втихую. Возьмут в нож, и рокабилли и пикнуть не успеют. Если с ними буду я и Слава, дело может обернуться по-другому.
Вдобавок я хотел убедиться своими глазами, что пристанище исмаилитов уничтожено. Де Мегиддельяр говорил, что их осталось немного.
— Что тут можно сказать? Si vis pacem, para bellum[19], — улыбнулся я. — Конечно, я с вами! Оставалось поговорить с корефаном.
В машине воняло тухлой головой. Я с утра заметил мерзкую отдушку, но решил, что она выветрится по дороге, если буду ехать с опущенным стеклом. Запах не выветрился, и я уже начал всерьез задумываться о том, как буду продавать «витару», если следы пребывания академика Фламенко не получится вывести в течение нескольких дней.
Мы со Славой ехали к рокабилли. С друганом все получилось как нельзя лучше. Я всегда мог на него положиться, хотя и было видно, что он заметно подустал от наших приключений.
— Че, духов мочить? — только и спросил он, когда я вкратце прояснил суть вопроса.
— Именно, — сказал я.
— Да, Ильюха, где ты, там война, — без энтузиазма вздохнул Слава, и мы двинулись навстречу подвигу.
— Завернем, тут недалеко, — предложил я, когда мы проезжали мимо дома Леши Есикова.
— Не вопрос, — пожал плечами Слава. — А успеем?
— Мы ненадолго.
К Леше я совался наугад, почти не рассчитывая застать его дома. Совершенно стихийно у меня возникло довольно любопытное предположение, которое не мешало бы проверить.
Мы успели. Леша по каким-то своим делам аккурат выходил со двора. Вряд ли Есиков ждал меня в гости. Во всяком случае, он не боялся, что я к нему снова заявлюсь, и тут жестоко просчитался. Нам посчастливилось прихватить его на выходе из парадного, промедли мы со Славой хотя бы минуту, и дожидаться нам у дверей до второго пришествия. Пришествия Есикова, разумеется, а не Христова.
— Он? — спросил Слава, безошибочно срисовавший сексота.
— Ага, — сказал я.
Заслышав клацанье открывающейся дверцы, Леша лениво оглянулся, больше из любопытства, на мое внимание к своей персоне он явно не рассчитывал, но мгновенно принял единственно правильное в такой ситуации решение — пустился наутек.
Я завел мотор и рванул, обогнав бегущего вслед за Лешей Славу, а через пару секунд и самого Есикова, который шарахнулся от машины, посчитав, что я, вероятно, собираюсь сбить его. Да Бог с тобой, зачем краску царапать! Проехав еще десять метров, я круто завернул, перекрыв дорогу, и приоткрыл дверку, оскалившись навстречу стукачу.
— Стоять! — крикнул я. — Предателя Иуду бьют повсюду!
— Не надо, Илья! — взмолился Есиков. — Ты меня опять в лес повезешь?
— А как же! Да не бзди, тебе скоро понравится, когда привыкнешь голышом до дома добираться.
— Не надо, — проблеял стукач. Тьфу! Баран.
— Позвонить от тебя хочу. Пустишь?
— Позвонить? Конечно, пущу! — обрадовался Есиков.
— И все? — И все.
Мы поднялись в квартиру. Леша указал на телефон.
Я хотел поинтересоваться, как он вернулся нагишом, но передумал и решил не проявлять сочувствия к предателю.
— Буэнос диас, сеньор, — вежливо поздоровался я. — Как ваша голова? Не болит после вчерашнего? — Que...[20] Кто говорит?
— Илья Потехин вас беспокоит. Хотел выразить вам свое восхищение. Знаете, не подозревал даже, что Бафомет не вымысел, а реально существующая вещь. Это удивительно!
— Бафомет у вас? — осторожно осведомился Эррара.
— Был у меня. Я его уничтожил, — сообщил я, посуровев. — Я начал откусывать от вас кусочки, медиум. Я ненавижу предателей. Вынужден уведомить вас, что вы будете перемолоты по частям. Я положил трубку.
— Это все? — набрался храбрости Леша.
— Это все, — только и ответил я. — Прощай. Мы со Славой спустились по лестнице и вышли во двор.
— Ну и зачем ты это сделал? — спросил корефан.
— Хочу наказать их обоих, подставив одного и поиздевавшись над другим. Я же сказал, что предателя Иуду бьют повсюду. Это ли не торжество стратегической мысли!
— Знаешь, Ильюха, ты стал арабистее, — заметил корефан.
— Как?
— Коварнее. И ведешь себя, как зверь, иногда.
— Это хорошо или плохо?
— Мне это не нравится, — решительно заявил Слава. — Эти штуки на тебя так влияют. Он указал на мою правую руку.
— Но, но, попрошу не трогать, — отодвинулся я и примирительно рассмеялся. — В конце концов, ты
