— Да, — согласился Престайн, прекрасно понимая, что за всем этим стоит разум Графини. — О, да.
Бронзовая пластинка поднялась, и в глазке возник глаз хонши, пустой и ужасно бесстрастный.
— Сгинь, — проворчал Далрей.
Стражник зашипел. Престайн не знал, понимают ли эти твари английский и могут ли вообще говорить. Далрей приподнялся на руках. Его одежда была порвана на груди, как и у Престайна. Престайн быстро взглянул на себя. Липкий пластырь покрывал то место, где все еще было онемение, и внезапно Престайн понял, что произошло.
— В нас попали иглами со снотворным, тодор! Они не убивали… только взяли нас в плен, как мы поступаем с дикими животными!
Далрей неприятно рассмеялся.
— Мы и являемся таковыми… для них!
Престайн почувствовал стыд, лишившись статуса человека. Эти Валкини имели гордость, мрачную, одинокую гордость, которая могла устоять против нетерпеливой чести Далрея, как дым против пламени.
Затем Престайна охватил страх встречи с Валкини, угрожающей лишить его мужества на глазах товарища. Со скрипом открылась дверь и с мечами наготове вошли стражники хонши. С их шлемов свешивались пучки волос с кожей. Двигались они осторожно.
Далрей угрожающе рассмеялся, и хонши застыли. Мечи задрожали, они отступили назад. Престайн вздрогнул и получил глубокое наслаждение от влияния силы Далрея.
— Мы особые пленники, дружище Боб, — быстро, нетерпеливо сказал Далрей. — Нас только двое в камере. О, да, Валкини намереваются позабавиться с нами, прежде чем мы умрем.
— Я думаю, — отозвался Престайн, внезапно испугавшись еще больше, — я думаю, они хотят сделать из нас рабов.
— Графиня время от времени дает Валкини рабов для игры.
Так мы слышали в Даргае.
Стражники хонши двинулись вперед и направили острия мечей на Престайна и Далрея. Те с трудом поднялись на ноги, не совсем еще отойдя от наркоза, и, шатаясь, вышли в коридор.
Подгоняя их уколами мечей, хонши каждый раз говорили:
«Хошоо! Хошоо!» Угрожающее эхо разносилось по коридору. Сонные и спотыкающиеся, они брели по коридору мимо бесчисленных дверей камер. Стражники совершенно намеренно старались их запугать.
— Не позволяй стражникам запугать себя, Боб, — тяжело дыша, сказал Далрей. — Они могут пугать, но у вас на Земле есть крысы… король Клинтон использовал этот аналог… — Он был измучен, но когда говорил о короле Клинтоне, то сделал маленький тайный знак. — Он говорил, что хонши всегда дерутся, как загнанные в угол крысы. Они смертельно опасны.
— А что… что насчет тругов?
— Молись, чтобы тебе никогда не пришлось встретиться с ними в бою. Даже я не уверен в результате. Престайн первым увидел окно, когда они свернули за угол и камеры закончились. Зеленый свет лился через него. Хонши подтолкнули их мечами — их концы стали уже красными — и крикнули: «Хошоо!» Царапины, полученные от уллоа, все еще время от времени мучили Престайна, но они не были глубокими или серьезными. Теперь же он почувствовал бешеную ненависть к этим безмозглым хонши с их колющими мечами.
— Не пытайся выхватить их! — предупредил Далрей.
Престайн внял этому мудрому совету. Выносливость много значила в этом мире Ируниуме. В мире Престайна, где мужчины и женщины ездят в автомобилях и в их распоряжении находятся многочисленные механизмы, выносливость не значила почти ничего. Ируниум безжалостно находил трещины в самоуважении иномирян. Приходилось собирать все моральные и физические силы, чтобы выжить в Ируниуме. Ируниум требовал больше, чем родной мир, больше, чем просто физическую подготовку, и Престайну нужно с поднятой головой встретить очередное тяжелое испытание. Он должен проявить выносливость.
Все, что Престайн успел увидеть, проходя мимо окна, была зеленая стена, тянущаяся, насколько хватало глаз. Далрей, тоже увидевший ее, сильно побледнел.
— Что это, Тодор?
— Они ведут нас к Большому Росту… Мы находимся в Капустном Поле!
— Значит, — сказал Престайн, думая о том, что это значит для него, — мы попали на север!
— Это хорошо, что ты упитанный. Только ты не знаешь, что такое Большая Зелень!
— Хошоо! Хошоо! — закричали стражники, и они поковыляли дальше. Хонши нетерпеливыми рывками открыли большие двойные двери, выходящие в большой амфитеатр, окруженный ярусами сидений. На этих удобных сидениях расположились люди — обычные на вид мужчины и женщины. Они были в ярких, свободных одеждах золотистых, малиновых, изумрудных и голубых цветов, сверкающими от драгоценных камней. Золотые украшения в пышных прическах, нагие белые плечи женщин, смеющиеся лица, насмешливо глядящие вниз на двух оборванных, окровавленных людей, с трудом ковыляющих в центр маленького ринга. Наступила тишина.
— Пусть принесут лозу, — раздался командующий голос из кабинки, установленной в нескольких футах над уровнем земли. Престайн поднял взгляд. Там сидели, презрительно улыбаясь, мужчина и женщина, откусывали шоколад белыми зубами, сверкая берилловыми кольцами на пальцах. Мужчине на вид было около шестидесяти. Обвисшие мешки под глазами и складки под подбородком отнюдь не красили его. Он походил на змею, отвратительный и очень опасный. Девушку можно было квалифицировать таким же образом.
— Мелнон и его проститутка! — сказал Далрей. — Они управляют Валкини для Графини. Мерзость!
Зрители возобновили разговоры и смех, курили и сплетничали.
Они ждали лозу.
— Что это за лоза, Тодор? — прошептал Престайн.
— Скоро увидишь. Я боюсь ее… Но если мы должны умереть, то умрем храбро, лицом к лицу с врагами. Я умру, как Дарган из Даргая!
Престайн взглянул вверх. Крыша изгибалась над головой, как раковина из плексигласа или другого прозрачного строительного материала. По ней шевелились тени, словно снаружи ее окружали кроны деревьев.
Под ногами был бетон, а не песок, как он себе представлял.
Арена без песка будет залита кровью, что не совсем правильно. Престайн обиженно подумал, что если он должен умереть здесь и сейчас, то по крайней мере, заслуживает надлежащих похорон. Страх ушел. Как человек, падающий с высокого здания, он достиг понимания, что такова его судьба и никуда тут не денешься. Он может кричать, когда придет время, но это будет от боли, а не от страха.
Постепенно опять наступила тишина ожидания. Появилась маленькая электротележка, которой управлял испуганный человек в цветной робе.
— Удачи вам, друзья, — сказал он на разговорном итальянском. — Не вините меня. Я всего лишь работаю здесь. На тележке стоял большой пластиковый колпак, накрывающий цветочный горшок. В горшке рос ярко зеленый побег футов трех высотой. Далрей зачарованно уставился на него.
— Часть Большой Зелени, — прошептал он, сглотнув.
Человек в робе снял горшок с тележки, обращаясь с ним так, словно в нем был нитроглицерин. Он поставил его на бетон, вытер лоб, высморкался, вскочил на тележку и уехал. Престайн понял, что оказался в положении человека, который сохраняет спокойствие, потому что не понимает, что происходит вокруг. Он также понял, что Далрей стоит так безвольно и обреченно, потому что встретился с призраком, о котором слышал и которого боялся всю жизнь, но никогда до конца не верил в его существование. Теперь же Далрей встретился с твердым фактом, что его кошмары, его детские фантазии, его тайные страхи сейчас у всех на виду. Он, Тодор Далрей из Даргая, встретился один на один с Большой Зеленью, Капустным Полем.
— Вы сказали, это лишь часть, Тодор. Ну…
