месте.
Она попыталась сосредоточиться, когда вышел Генри Редих и стал читать цикл из двенадцати сонетов, посвященных Ричарду Лэтаму, однако он нагромоздил в них столько лжи, что слушать его было невозможно. Потом приехал Эдуард Парсиваль и отвлек ее внимание на себя. Томазина надеялась, что вместе с ним явится шериф, но Парсиваль оказался один.
Траурный обед вышел пародией на свадебный пир, после которого минуло всего три дня, разве лишь в этот раз многие гости глядели гораздо веселее. Все шумели, и никто никого не одергивал.
Констанс на сей раз, похоже, вместе с остальными радовалась жизни, хотя трудно было это определить, поскольку лицо ее скрывала черная вуаль. Правда, ела она с аппетитом, но ведь ей пришлось все эти дни лежать в траурной постели и, изображая глубокое горе, принимать визиты… Еду ей тогда время от времени приносили, но понемногу.
Томазина незаметно выскользнула из-за стола, когда веселье начало стихать, и направилась в спальню Ричарда. Когда еще ей представится случай обследовать железный ящик? Однако ее ожидало разочарование. Кто-то побывал за тайной дверью прежде нее и унес ящик. Вполне возможно, что с письмом Лавинии.
В коридоре послышался шум, и Томазина перешла в кабинет. Она стояла там ни жива ни мертва, но увидела всего-навсего Констанс с откинутой с лица вуалью. За ней шла дюжина слуг с вещами, которые могли понадобиться ей в новой спальне.
Томазина, пока ее никто не заметил, воспользовалась внешней лестницей и вернулась в свою комнату.
Почти все гости уже разошлись, когда Ник услышал громкие крики наверху, переходящие в отчаянный визг. В последний раз столько шума было, когда Фрэнси чуть не забила насмерть свою дочь.
Ник бросился к винтовой лестнице и оказался на верхней ступеньке, когда дверь в спальню Ричарда Лэтама с грохотом распахнулась, а потом захлопнулась. Она приоткрылась еще на мгновение, чтобы выпустить старую Вербургу, которая чуть не налетела на него.
– Что там случилось?
Не отвечая, Вербурга кивнула на закрытую дверь, из-за которой доносились вопли Фрэнси.
– Как ты посмела занять эти комнаты?! – визжала она.
– Они мои по праву! – кричала в ответ Констанс. – Мы с мужем жили бы в них, если бы он не умер!
– Вот в чем дело! – проговорил Ник и направился к двери.
Сначала Констанс была недовольна его вторжением, но потом явно ему обрадовалась.
– Уведи эту женщину, – приказала она, ткнув пальцем во Фрэнси.
– Как ты смеешь приказывать моему управляющему?!
– Он и на меня работает! Разве не он распоряжается моим приданым?
Ник взялся устанавливать между ними мир.
Кто-то громко постучал в дверь, и Томазина, открыв ее, увидела Эдуарда Парсиваля, сообщившего ей, что она взята под стражу. Рядом с ним стоял деревенский констебль, который должен был препроводить ее в Манчестер, а пока он старательно избегал ее взгляда, то и дело приглаживая светлые волосы и шаркая не державшими его ногами.
Томазина гордо вскинула голову и тяжело вздохнула, стараясь, чтобы они не заметили, как ей страшно.
– В чем меня обвиняют?
– В отравлении Ричарда Лэтама.
– Повар же поклялся, что я ничего не могла положить в еду, которую готовили специально для молодоженов!
– Яд был в вине Ричарда Лэтама. Вы двумя днями раньше пришли к нему и отравили его личное вино.
– Он держал его под замком, – возразила Томазина. – Как же я могла… – И она умолкла, сообразив, что Парсиваль считает ее ведьмой. – Ясно. Я там поколдовала, а заодно и оставила фигурку на случай, если яд не сработает.
Парсиваль побледнел от ее насмешливых слов. По закону он не мог обвинить ее в колдовстве, но это не мешало ему всей душой верить в ведьм и злые чары. Он был убежден, что она опасна.
Томазина вздернула подбородок и заглянула Парсивалю в глаза.
– Вы ошибаетесь. Я не ведьма и я не убивала Ричарда Лэтама ни с помощью яда, ни с помощью чего бы то ни было еще.
Парсиваль пошел на попятный.
– Ничего не могу поделать. Мне приходится обвинять вас в убийстве.
– Несколько дней назад вы, господин Парсиваль, готовы были поклясться, что никакого убийства вообще не было! – с горечью и возмущением сказала Томазина.
Где же Ник? Неужели никто ей не поможет?! Все гости разъехались. Остальные разошлись кто куда. Во дворе только один человек наблюдал за тем, что происходит. Агнес пряталась в тени лестницы и довольно улыбалась.
Томазина даже пожалела, что ей не подчиняются сверхъестественные силы. Она бы сейчас с радостью сделала Агнес лысой.
– Пойдемте, мисс, – попросил ее констебль.
