восклицания:
- Чарли! Чарли, как тебе не стыдно!
Ее любезный братец обметал животом ступени, стараясь добраться до площадки своего этажа.
- Ты опять нализался сверх всякой меры? - говорила сестра с упреком, помогая брату подняться на ноги.
Но они его не держали. Он вполз кое-как в переднюю и прорычал в бешенстве:
- 'Нализался! Нализался!' Если бы я хоть нализался, а то, как назло, до того трезв, что если с меня портрет писать, так только акварелью...
- Что же с тобой стряслось? - забеспокоилась Джоан, помогая ему сесть в кресло.
- Дай глоток виски, - ответил Чарли, скрипнув зубами от злости.
- Немного успокоившись, он начал рассказывать:
- Бизнес шел сегодня совсем ни к черту... А сейчас иду домой - в подъезде попадается мне навстречу твой милый муж, этот проклятый немец или черт его знает, кто он там...
- Финн, - подсказала сестра.
- А все равно - пропади он пропадом. Я хотел было показать ему где раки зимуют, так ведь он меня опередил! И подковал же меня - не хуже кузнеца, дьявол. Мало того, вытащил у меня из кармана пистолет, нахлобучил мне шляпу на глаза да как даст ногой в зад!.. Такого я в жизни еще не испытывал.
Чарльз едва не плакал от злости. Он осушил свою стопку и продолжал:
- Это страшный мерзавец. Но уж я его успокою! Клянусь, я выпущу из него кишки...
- Неужели он ничего не сказал? - спросила потрясенная Джоан.
- Сказал только: 'Позаботься о своей сестре, я улетаю на Луну...'
Джоан сняла шляпу, упала на стул и точно окаменела. Через минуту она разрыдалась:
- Где же я раздобуду теперь его адрес?
13. ДЖЕРРИ ВЫСЛУШИВАЕТ ЛЕКЦИЮ О ПСИХОЛОГИИ СМЕХА,
А ЗАТЕМ ВСТУПАЕТ В ВЕЛИКОЕ БРАТСТВО БЕЗДОМНЫХ 'ХОБО'
Джерри проснулся от не совсем приятных ощущений: ужасного грохота, крика, смеха и давки. Кто-то тряс его за плечи и пробовал щекотать под мышками. Джерри открыл глаза, но оставался некоторое время на той грани между сном и действительностью, когда все воспринимаемое представляется нереально туманным и наполовину бесплотным. Он был сонный, как лиса весной, веки его тянуло вниз, словно тяжелые крышки люков. Но тряска и толчки возобновились с еще большей силой. Казалось, будто кто-то шлепнул его раза два по щекам, а затем зарычал в самое ухо. Он начал просыпаться и постепенно осознавать обстановку. Тут он заметил, что сидит в битком набитом вагоне метро. Поле зрения было крайне ограниченно. Он смог увидеть лишь несколько прикрепленных к потолку вагона рекламных плакатов и какие-то лица. Лица улыбающиеся и смеющиеся во весь рот, черные, желтые, коричневые, серые, синеватые и бледные. Вокруг этого пестрого сборища носилась и колыхалась невероятная смесь запахов, ароматов, благоуханий. Запахи чеснока, лука- порея, зубной пасты, туалетной воды, жевательной резинки, пудры, духов, мыла и сельдерея щекотали ноздри Джерри, вырывающегося из мира сновидений. Будничная действительность приветствовала его тысячей голосов и запахов. Это был поезд нью-йоркской подземки, которая описывает непрерывный круг - как воротная вена.
Рослый негр в форменной фуражке наклонился к Джерри и спросил, смеясь во весь рот:
- Сэр! Куда вы едете?
- Вперед! - ответил Джерри.
- Отлично, сэр. Но вы сидите в вагоне уже около семи часов и объехали вокруг Манхэттена много раз. Что это значит, сэр? Какая цель?
- Никакой цели, - ответил Джерри.
Поезд замедлил ход, и негр отошел к двери. Джерри видел вокруг себя десятки лиц. Смеющиеся лица. Они напоминали бесконечный поток, который постоянно меняется и постоянно остается тем же. Те же выражения лиц, те же запахи и те же голоса. Поезд тронулся, и негр снова протискался к Джерри через толпу. Он ни обвинял, а хотел помочь, так как ему за время работы в подземке приходилось видеть тысячи мужчин и женщин, спавших по ночам в беспокойно покачивающемся вагоне, в этой общей колыбели бездомных людей. Здесь можно было сидеть на жесткой скамейке, упершись локтями в колени предварительно уплатив за это десять центов на станции отправления.
- Да, сэр, - снова заговорил человеколюбивый негр, - когда же вы думаете выходить?
- Сейчас вечер или утро? - спросил Джерри.
- Утро, сэр. Исключительно красивое утро. Скоро уже восемь часов.
- А где мы находимся?
- В Манхэттене, сэр. Точнее сказать в Гарлеме. Следующая остановка Сто двадцать пятая улица, дорогой сэр.
- Гаарлем, - произнес Джерри мечтательно, и ему представилась Голландия, прекрасные поля тюльпанов, деревянные башмаки крестьян, сочные сыры, красиво раскрашенные дома с ослепительно белыми дверями и крылечками. - Гаарлем, - снова повторил он. - Так, пожалуй, я выйду на следующей остановке.
- Отлично, сэр, - сказал негр с обворожительной улыбкой.
Джерри начал пробираться к двери. Тут он вспомнил о своем чемодане и бросился обратно к только что покинутому месту. Там сидел теперь желтоватый пуэрториканец и жевал сельдерей.
- Мой чемодан пропал, - крикнул Джерри чернокожему проводнику.
- Ничего удивительного, - дружелюбно ответил негр. - В мире всегда что-нибудь пропадает. Но теперь вам надо спешить, сэр. Поезд сию минуту остановится.
- Я не могу выйти без чемодана, - твердо сказал Джерри. - У меня украли чемодан.
- Это очень обычное дело. В мире ежедневно совершаются кражи. Заявите полиции. Но теперь, сэр...
Проводник схватил Джерри под руку, а нахлынувшая толпа приперла его к дверям. Поезд остановился и человеческим потоком Джерри вынесло на платформу.
- Чемодан, мой чемодан пропал! - кричал Джерри громким голосом.
В ответ ему неслись веселые смешки, сияли бодрые улыбки, улыбки широкие, во весь рот, - всеобъемлющий социальный смех. Казалось, будто восемь миллионов жителей Нью-Йорка вдруг разом прыснули со смеху. Поток вынес Джерри из-под земли на улицу, из подземной сутолоки и давки - в надземную сутолоку и давку. Он заметил полицейского, регулирующего движение, и протискался к нему.
- У меня украли чемодан, - сказал он дрожащим голосом.
- Что вы говорите!.. - смеясь посочувствовал полицейский. - Неприятное происшествие. Но - бывает! Такое случается каждый день. Кстати, сегодня прекрасная погода. Просто на редкость хорошая для конца сентября!
- Да, великолепная погода, - согласился Джерри, и по его лицу тоже расползлась улыбка, похожая на гримасу.
Он оставил полицейского заниматься служебными обязанностями, а сам отправился в дальнейший путь. Утро выдалось действительно красивое и ласково теплое. Но ловкий торговый агент страны грез, оказывается, всучил-таки нашему герою фальшивые представления. Прекрасные картины тюльпановых плантаций голландского Гаарлема отступили перед черной реальностью Гарлема Нью-Йорка.
Джерри находился теперь в самом сердце негритянского квартала, где все было черно. Подобно редкостному альбиносу, он появился на Пятой авеню, где на тротуарах сидели чернокожие любого возраста и роста. Казалось, они чувствовали себя хорошо среди набросанного бумажного сора, всевозможных огрызков и прочей дряни. Жирные мухи кружились в вихре свадебного танца, провозглашая вечную непрерывность жизни. Двое мальчишек кормили ручную крысу, которая, судя по округлым бокам и сосочкам тугого брюшка, ожидала прибавления семейства. Солнце посылало свое горячее благословение этой черной идиллии, которая вся так и сочилась жизнью, улыбающейся, веселой и беззаботной жизнью.
Джерри отовсюду приветствовали, и он отвечал на приветствия. Чарующие цветники Голландии скрывались в душах негров Гарлема. Душой они жили на цветущем лоне природы и мечтали о садах Эдема, окруженные шумным роем мух и лежащим повсюду высохшим на солнце собачьим пометом. Черный,
