развязывайтесь.
- Так главное, что все живы, товарищ подполковник, все на месте!
- Еще бы все живы не были, - пробурчал недовольно Стойлохряков, удаляясь. - Что бы тогда мы делали с неживыми-то солдатами, воевать-то с кем? Хорошо, когда все живы, а то смотри мне. Живые все, хоть и голожопые, но живые.
Напившись воды и наевшись, Валетов спал. Ему абсолютно ничего не снилось, только под утро он почувствовал, что рука нащупала что-то мягкое и, кажется, волосатое. Похоже, будто кошку гладишь, так ему казалось. Он мял это мягкое недолго, но ощущения были приятными. Наконец почувствовал, как кто-то его поцеловал и прошептал нежно на ухо:
- Ну так у нас будет сегодня что-нибудь или нет?
Вынырнув из потустороннего мира, Фрол открыл глаза и увидел перед собой Глашку.
- А-а! - воскликнул он и улыбнулся.
- Ты чего? - не поняла она.
- Как хорошо, а то ведь я не думал, что ты рядом. Испугался.
- Чего испугался-то?
- То, что пидорас я, понимаешь? Это самый страшный сон, какой только может увидеть нормально сориентированный мужчина.
То, что нащупала его рука, оказалось всего-навсего ее милой головкой.
- А-а-а, - протянула она с пониманием. - Нет, у тебя все в порядке.
Тут ее маленькая ручка ширкнула под одеяло и нащупала часть Валетова. Тот закатил глаза от приятных ощущений, затем снова вернулся к реальности.
- Погоди, - оборвал он ее, и Глашка обиделась. - Мы где? - он ошарашенно глядел на белые стены и потолок.
- Как где? В вашей санчасти. Нас сюда привезли с поля и положили в одной палате.
Фрол поглядел по сторонам:
- Так вон та койка твоя.
- Ну да, - согласилась Глаша. - А я под утро к тебе перебралась. Правда, нам здесь удобнее?
- Ну, - Фрол чмокнул ее в щеку. - Конечно, тут хорошо. А вдруг зайдет кто?
- А никто не зайдет, - шептала она ему на ухо. - Никто… никогда… не зайдет, - голос ее становился все нежнее и тише.
И Валетов, недолго размышляя над тем, что его ожидает сегодня днем, принял все ласки Глаши близко к сердцу.
Простаков сидел грустный: по рассказам лейтенанта Мудрецкого, из лагеря защитников природы с утра ушло в Самару четыре машины «Скорой помощи». У одного сотрясение мозга, у другого сломаны ребра, у третьего - рука, а у четвертого выбит палец. Причем с выбитым пальчиком поехала девочка. Лехе было стыдно. Это, судя по всему, те, кто попали под дубину.
Но ведь ему надо было выбираться. А если бы он их не прищучил, то они бы его прищучили. Хотя сомневается он в данном вопросе очень сильно, но вот Фролу и Витьку досталось бы по полной программе. Наверное, тогда бы Валетова на самом деле на вертеле изжарили вместе с его подружкой.
Самое главное, что жалоб на военных не поступало, хотя Стойлохряков и отказался класть пострадавших в собственную санчасть. С какого чуда он должен помогать гражданским лицам, возжелавшим добавить в проводимое им мероприятие яду.
Люди не при смерти - потерпят. Да какие это люди? Пьяницы и наркоманы! Вот у него - люди! Все одеты по форме, накормлены три раза в день, умыты и начищены; через утренний осмотр перед завтраком проведенные. Никаких разгильдяев не наблюдается.
А Валетов, так он вообще герой, целый день провел на жаре привязанным к столбу. Это дорогого стоит. Видимо, получал тяжеленные солнечные удары по собственному темени и ничего - выдержал. Девчонка - тоже молодец. Жена декабриста. Он бы такую себе в батальон взял чай готовить с лимоном так, как он любит. А то эти дежурные по батальону постоянно всякую дрянь из порядочного чая вываривают - а ему пей всякие там радикалы с токсинами! Тяжелая доля у комбата, ей-богу!
Глава 3
Шпындрюк подъехал на своей «Волге» к дому комбата и, войдя в коридор после того, как его впустила Вера, справился о здоровье супруга, так как дни у него в связи с приездом натовских военных стояли напряженные. Обнаружив в гостиной человека в американской военной форме, Шпындрюк сощурился: очков, привычно восседающих на носу, при нем не было. Тот не шевелился, видимо, разглядывал свои пьяные сны. А в это время в спальне шло легкое шебуршание. Петр Валерьевич натягивал на себя обмундирование и уже через три минуты стоял перед Шпындрюком, готовый отправиться на службу.
Мужчины поздоровались, молча полюбовались на сладко спящего полковника и ушли на кухню.
- Ну и как он? - заботливо справился Шпындрюк, зная немочь иностранцев после русских застолий.
- Ничего, на поправку пошел. Совсем дикий приехал, - жаловался Стойлохряков, наливая чайку и кидая в него… чего ж еще… лимон. - Сейчас выучил два самых нужных слова: водка и пельмени.
- Ну, откормится, - заулыбался глава администрации. - Ты мне лучше расскажи, у тебя там в плане учений нигде не прописано рытье окопов?
- А что такое?
Бекетов, Боше, Ватерспун и Ельцки смотрели на карту, разложенную на столе. Стойлохряков указывал им на небольшую полянку недалеко от поселка Чернодырье.
- Вот здесь будет проходить следующее мероприятие.
- Почему так близко от поселка? - поинтересовался француз на плохом английском.
Перевести вопрос было некому. Но по тому, как Боше тыкал пальцем в поселок, Стойлохряков жестом успокоил его, мол, ничего страшного. И на самом деле, с помощью русско-английского словаря еще утром подполковник составил несколько предложений, смысл которых сводился к тому, что копай землю и засекай время. Офицеры не первый день служили в армии и предположили, что сегодня их подразделениям предстоит копаться в земле. Так и вышло.
Когда четыре взвода прибыли на место, то увидели заботливо разбитые с помощью колышков и белых веревочек участки. А два мужичка сидели в тени дерева и покуривали, изредка поглядывая на прибывшие подразделения.
Один кивнул в сторону солдат и сообщил другому свои собственные мысли:
- Глянь, Ванька, какие к нам разношерстные американцы понаехали.
- А хрен с ними, что разношерстные. Все равно копать сейчас будут.
- Это точно, - улыбнулся друг Ваньки и затянулся с превеликим удовольствием.
- А то бы нам.
