Реджинальд погасил в пепельнице только что начатую сигарету.
— Да, — удивился я.
— Лет пять-семь назад я работал в Японии. Очень люблю такие карандаши.
— Да, Япония это хорошо… В то время вся Япония на ушах стояла из-за «анаграмм» Биркенау. Много бы я дал, чтобы взглянуть на эту его установку, — в задумчивости произнес Гарольд.
Сонная хмурая официантка принесла нам кофе. Ее заспанные глаза смотрели на нас с недоумением, к которому примешивалось легкое раздражение. Я в какой-то степени разделял ее чувства.
— Так, Сашка сладкое не любит… Реджинальд, шоколад будешь? — обратился Гарольд к де Краону и, получив утвердительный кивок, крикнул вслед девушке, — две плитки «Гая
— О, — оживился Реджинальд, — здесь есть неаполитанский «
— Ага! Правда, во вторую партию они переложили апельсина.
Девушка обернулась:
— Горячий шоколад — какой именно итальянский? Есть Рим, Венеция, Неаполь и Милан.
— Неаполь, будьте любезны! Simmo Napule paisa… Милан, тоже мне, Италия — его непатриотичные обитатели считают себя почти что французами.
— Да что такое эти самые «анаграммы»? — спросил я, — просто объемные видео-иллюстрации численных решений?
— Хм… скажешь тоже, Сашка! Это гораздо более сложная штука, чем кажется на первый взгляд. Сейчас постараюсь объяснить, что сам понял. Биркенау долгое время работал над биологическими «черными ящиками», пытался шифровать нерешенные физические задачи биокодами и задавать их как начальные данные в биосистемы. А потом расшифровывать отклики этих эволюционирующих биосистем и получать решения первоначальных задач. У него долгое время ничего не выходило, не мог подобрать методов такой шифровки. Помню, Эрли Бенсельван говорил, что нужно пытаться создавать механические «черные ящики», потом пытались привлечь и квантовую механику. В общем, теоретические дискуссии шли, а работа стояла. И вдруг — именно «вдруг» — нашего Йозефа осенило! Кирпичом по башке стукнуло! Дело оказалось не в коде, код-то оказался не слишком оригинальным, а в самом носителе, в типе используемой биосистемы. Создав носитель, первым делом Биркенау доказал Теорему о Вложении, очень сложную в смысле численного счета.
— Расширение Вселенной в пространства высших размерностей?
— Да, Сашка, именно так. Эта задача принадлежала разряду так называемых «условно- неразрешимых», существовали только грубые приближенные оценки — невозможно было учесть все параметры этой модели. «Анаграммы» — это не просто демонстрация, что называется, «в красе и цветах» некоего топологические решения, а сам
— Гарольд, а что это был за «носитель»?
— В этом-то и весь фокус. Не известно! Биркенау расплывчато говорил о какой-то совокупности систем: колониях каких-то микроорганизмов разных типов в разных пропорциях. Вообще, нес чушь, но исправно получал необыкновенно точные решения. А потом также «вдруг» перестал работать над этой тематикой. И сейчас есть только пять таких «анаграмм», ставших уже каноническими: Вложение, Компенсация, Дуальность, Связность и Изоморфизм — это все проблемы высшей топологии. У него что, украли ведро с бактериями-«носителями»?
— Поэтому ты и решил, что Биркенау — плагиатор?
— Вряд ли он жертва злостного и коварного ограбления, Сашка. Да черт с ним, с Биркенау. Мне теперь надо искать математика в отдел.
Гарольд откусил от «
— Это из первой партии, — он блаженно прикрыл глаза, — апельсина как надо. Умейте так делать! Сашка, ты сам не знаешь, чего себя лишил по собственной тупости.
— Предпочитаю российский шоколад, — сухо сказал я, — да и то по праздникам.
— Что касается шоколада, то тут я не патриот, однозначно, — промычал Гарольд с набитым ртом.
— Гарольд, а меня в свой отдел возьмешь? — спросил профессор де Краон.
Гарольд поперхнулся шоколадом.
— Вас!? В мой отдел?
— Почему нет?
— Но… я не смогу дать Вам ставку выше полной профессорской, а Ваш ранг в лондонском Королевском Обществе…
— Я специалист по многомерным теориям и высшей топологии, Гарольд, что еще нужно?
— Но ставка… и сколько же Вы хотите получать в месяц?
— Как профессор. Устроит?
— Меня-то устроит!
— Значит, почти договорились.
— Почему «почти»? У Вас есть еще условия?
— Мое назначение добавит Вам серьезных проблем с Биркенау.
— Да что у Вас там с ним такое произошло?
— Я некоторое время с ним работал.
— А потом?
— А потом в цене не сошлись.
…Мой друг взялся отвезти Реджинальда, а я пошел пешком домой по лениво просыпающейся летней Москве. Разговоры о «черных ящиках» оживили в памяти наши с Гарольдом студенческие годы и лекции профессора Бенсельвана.
… - Здра-авствуйте. Зовут меня Эрли Бенсельван. Э-р-л-и, да. Нет, не уменьшительное, шутники сейчас пойдут за дверь. Профессор кафедры кибернетики, комната номер 666. Курс наш называется «Элементы современной автоматики». Рассчитан на два года. В конце каждого полугодия — зачет и экза- амен. Вопро-осы? Тогда на этом с лирикой все, начинаем лекцию.
Поговорим сегодня о «черном ящике». Наверняка все о нем что-то слышали в школе, при изучении самолетов, но строгого четкого определения вы, разумеется, не зна-а-а-ете.
Понятие «черный ящик» появилось в физике или даже скорее в информатике еще в девятнадцатом веке. На первых порах это понятие просто обозначало такое символическое «устройство», для которого необходимо лишь, чтобы некоторому набору параметров «входа» соответствовал определенный набор параметров «выхода». А по каким правилам, законам, алгоритмам работает такой «ящик», какими уравнениями можно описать его «внутренность» — никого не интересовало. Более того, забегая вперед, скажу, что нас и теперь не должно это интересовать. Нам нужно только уметь правильно задавать начальные данные и уметь анализировать полученные результаты. Про внутреннее устройство «ящика» мы можем только сказать, что оно должно подчиняться самой общей системе аксиом, о которых я скажу позже, когда вы уже познакомитесь с элементами высшей математики. И мы с вами рассмотрим простейшие математические модели механического и биологического «черного ящика».
— Можно вопрос, господин Бенсельван?
— Слу-ушаю, молодой человек.
— Почему нас не должна интересовать внутренность «ящика»?
— Ну, вот я, например, когда играю на пианино, выбираю клавиши, то есть входные данные, а потом получаю результат работы этого музыкального инструмента, то есть звук. И я должен только знать, на какую клавишу надо нажать, что бы получился нужный мне звук. И мне совершенно необязательно знать, что пианино — это разновидность фортепиано, что это музыкальный инструмент с вертикально расположенными плоскостями, заключающими струны, механику и деку, и с выступающей вперед
