времени на подработку. Надя наспех забегала в офис, да и то не каждый день, вооружалась красной ручкой и быстренько просматривала документы.
Сегодня Катя ей активно мешала это делать.
– Букет? Тебе? От неизвестного поэта? – такие новости, конечно же, отвлекли подругу от юридическо-орфографических тонкостей.
– Стихи слишком хороши, чтобы поэт все еще был жив, – усмехнулась Катя.
– Давай их сюда, – потребовала Надежда.
Быстро пробежала глазами. Задумалась. Помолчала. Снова задумалась.
– Сдаюсь! Требуется помощь клуба, вернее, пары-тройки поэтических сборников. Но, судя по форме и содержанию, это Серебряный век. Свободная любовь и эксперименты со словом. Страсти, сложности. В любом случае, это точно не самиздат. А что-то настоящее. Поздравляю!
– Спасибо! – улыбнулась Катя. – Если вдруг окажется, что это Гумилев, я почувствую себя Ахматовой. Хоть ненадолго.
– Повезло тебе! Некоторым за всю жизнь ни букетов больше трех цветочков, ни стихов без рифмы «поздравляю – желаю» не дождаться. Мой супруг подарком считает, если он, а не я вынесет мусор и почистит ванну. Среднестатистическая семья.
– Но у меня-то пока и такой нет. И, судя по содержанию стихотворения, может и не быть вовсе.
– Некоторые сомнения, конечно, возникают, – подтвердила Надя. – Лирический герой вроде бы пока не определился: любить единственную – или быть каждой женщине как муж. Не удивлюсь, если для него это и не выбор вовсе. Любить одну и при этом спать с кем придется – вполне мужская психология.
– Мне тоже так показалось.
– Кать, ты думаешь, тебе это Горчаков прислал? Пытается оправдать свое распутство с художественной точки зрения?
– Ну, не Виталик же!
– Да, Горчаков, конечно, мог. Интеллигентная семья, просторная квартира с высокими потолками и большой библиотекой, где непременно отыщется томик поэзии Серебряного века. А других кандидатов у тебя нет? Ты же у нас теперь стала такая уверенная, такая хорошо одетая и успешная.
– Я?! – поразилась Катя Чижова, которая уже несколько дней не вылезала из одних и тех же джинсов и белой рубашки. – Да я ни в чем не уверена.
– Ты уверена, что измена – это не прогулка среди цветущих кустов для поднятия тонуса, а предательская засада. Это раз.
– Ах, это… Тогда да. Еще я уверена, что женщина – не тарелка, чтобы ее безнаказанно бить. И не особо опасный преступник, чтобы заковывать ее в наручники. И уж точно не дрова, чтобы сбрызгивать их бензином и поджигать…
Конечно, Катя – не сотрудник группы быстрого реагирования в бронежилете и каске, который мог бы эффектно появиться и уложить на обе лопатки даже чемпиона по боксу, не говоря уже о пироманьяке. Но помочь жертвам этих злодеев – не только ее желание, но и профессиональная обязанность. Так что хорошо, что она не сменила работу. Именно эта ей сейчас нравилась. Неплохое чувство. Видимо, именно оно делает ее «успешной и уверенной».
Успешная и уверенная, хотя и обычно одетая Катя с нетерпением ждала визита нового клиента. Хотя Михаил Комов в первую очередь, видимо, хотел защищать свои интересы. Следствие, страховка и прочие формальности. Но, без сомнения, он заинтересован и в поимке убийцы.
Клиент явился ровно в четыре и обосновался в кабинете Горчакова. Чтобы не приходить туда до и не оставаться наедине с боссом, Кате пришлось пробираться внутрь после, ощущая себя опоздавшей стенографисткой.
Михаил Комов: лет 45, давно начал лысеть, но до сих пор не начал с этим бороться, решительный вид, черный костюм, траурный галстук. Он не сразу обратил на нее внимание, что-то горячо доказывая своему адвокату:
– Это возмутительно! Вместо сочувствия – допросы. Вместо того чтобы оставить меня наедине с моим горем, от меня требуют подсчитать убытки. Я вдовец, а не калькулятор! Да, я не ночевал дома. С каких пор это – преступление?
– Все это тяжело, я понимаю. Но их тоже можно понять, – мягко возразил Горчаков. – Ведь речь, судя по всему, идет не об обычном пожаре или несчастном случае, а об убийстве, причем громком. Поэтому на вопросы следователя вам все-таки придется ответить. Но, конечно, можно отложить эту процедуру.
– Не можно, а нужно. Как минимум до похорон! – потребовал вдовец. – Мало того что они меня терзали прямо там, на пепелище. Так еще и говорят, что необходимо куда-то приехать, что-то официально запротоколировать и подписать.
– Я свяжусь со следователем, думаю, он поймет, что сейчас вы не в состоянии этого сделать.
– Вместо того чтобы протоколировать меня, лучше бы искали того, кто это устроил, кто сотворил весь этот кошмар…
– Без сомнения, они ищут. И близкие жертвы первым делом попадают под подозрение. Кстати, нашу беседу мы тоже можем отложить. Ведь я тоже должен задать вам несколько вопросов. В том числе и не слишком приятных. Встреча с адвокатом – это своеобразная репетиция встречи со следователем.
– Ладно, давайте порепетируем, – тяжело вздохнул Комов.
– Расскажите о вашей семейной жизни. Как вы познакомились, сколько лет женаты, есть ли дети?
– Почти у всех моих партнеров жены – из обслуживающего персонала. Стюардессы, официантки, парикмахерша одна есть. Моя была не из таких. Три года тому назад я явился в налоговую инспекцию, чтобы «заплатить и спать спокойно». А на деле потерял покой. Потому что встретил ее. Лиза только пришла туда работать после университета. У нее были такие глаза, что мне сразу захотелось рассказать ей обо всех моих счетах во всех банках. Но я сдержался. И все равно ей понравился, даже без этих счетов. Между нами проскочила искра еще до ее взгляда в мою налоговую декларацию. С обслугой это невозможно. Они сразу сканируют, каким классом ты летишь и какой коньяк заказываешь. Но в налоговую приходят разные люди. В том числе и мелкие предприниматели. Там сразу не угадаешь. Хотя я, конечно, предприниматель крупный. У меня успешный строительный бизнес. Так что после свадьбы Лиза могла позволить себе уйти со службы. Детей у нас не было и быть не могло, но зато была любовь. У большинства моих знакомых все происходит с точностью до наоборот: дети есть, любви нет.
– И никаких облаков на горизонте ваших отношений? – уточнил адвокат.
– Думаете, следователь в это не поверит?
– Думаю, в это не поверит никто.
– Мне жаль этих людей. У нас все было отлично. Да почему бы и нет? Когда мы встретились, оба были свободны. Никаких бывших жен и детей от первого брака. У меня процветающий бизнес, так что рабочие проблемы не отравляли мне личную жизнь. У нее высшее образование и не только привлекательность, но и мозги. Она не устраивала истерик по поводу «нечего надеть, все бриллианты вышли из моды». Она занималась домом, мы много путешествовали.
Прямо рекламный ролик на тему: заплати налоги и найди семейное счастье! Вот захотел бы бизнесмен Комов утаить доходы – и не встретил бы свою половинку.
Катя уже второй раз за эту неделю общалась с человеком, у которого огонь выжег так много. Но реакция на эти страшные ожоги довольно сильно отличалась. Павел Сачков – любовник Елены – не смог бы написать рассказ для глянцевого журнала, скорее это была исповедь для Страшного суда. Там были сложные отношения и противоречивые чувства. Да и разговор их с Катей состоялся только потому, что сомнения, подозрения и чувство вины выплескивались через край. Будь это иначе, водитель и пассажирка в полном молчании доехали бы до Москвы.
Михаил Комов одет в черное, не улыбчив, раздражен, но все-таки не убит горем. Он прекрасно себя контролирует, подбирает каждое слово. И рассказывает словно бы не о себе. Словно он прочел все это в книжке, которая настолько ему понравилась, что захотелось, чтобы это стало правдой.
Да, все люди разные. У кого-то душа нараспашку, у кого-то – на амбарном замке.
Конечно, все гладко не бывает. Но, может быть, действительно не нужны все эти подробности? О
