искаженным от ненависти лицом обрушила на голову Матильды поток грубых оскорблений, густо перемешав свою речь с площадной бранью. Затем, зайдясь в злой истерике, она бросилась на ненавистную злодейку и попыталась вцепиться ей в лицо и шляпу, покрытую траурной вуалью.
Несчастную обезумевшую старуху насилу оттащили и долго отпаивали успокоительными каплями. Дорогая парижская шляпа с тончайшей вуалью-паутинкой оказалась испорченной. Пострадало и лицо Матильды.
И вот теперь известие о возможном уголовном преследовании. Нет, это безумие надо остановить. Все так несправедливо и жестоко! Никому и в голову не пришло пожалеть ее, Матильду, потерявшую любимого человека, с которым она действительно собиралась связать свою жизнь. Как она ненавидела окружающий мир, и как мир ненавидел ее! Но куда податься? Для выезда за границу нужен паспорт, стало быть, надо идти в полицию, чего не хотелось.
И тут Бархатова решила, что ей следует отправиться на богомолье по глухим монастырям. В сером невзрачном платке и простой одежде затеряться среди паломников, отдохнуть душой, собраться с мыслями. Она кликнула горничную. Когда девушка вошла, хозяйка оглядела ее с ног до головы и приказала принести свои неброские дешевые платья. Та исполнила просьбу, пребывая в глубоком недоумении. Оно еще больше усилилось, когда госпожа изволила облачиться в эти одежды и тотчас же преобразилась до неузнаваемости. Вот теперь она могла сойти за бедную мещанку или гувернантку. Взамен хозяйка швырнула в руки оторопевшей горничной охапку роскошных платьев и белья.
Спешно паковались дорожные сундуки и саквояжи. Оставалось последнее – навестить незабвенного Кирюшу. Матильда, будь ее воля, дневала бы и ночевала на могиле любимого мальчика. Но увы, родня похоронила его рядом со знаменитой матерью, на Новодевичьем кладбище, где всегда полно посетителей. К тому же она постоянно встречала на кладбище Веру Извекову и почему-то никогда самого Вениамина Александровича. Вот и теперь обе женщины оказались у могилы Кирилла. Матильда даже подумала, что девушка тут просто поджидала ее.
Сухо поклонившись, дамы выразительно посмотрели друг на друга. Предполагалось, что Бархатовой придется уйти первой. Однако Матильда медлила. Когда еще ей доведется посетить дорогую могилу?
Она вздохнула и произнесла:
– Просто удивительно, Вера Вениаминовна, что случай раз за разом сводит нас здесь!
– Что может быть удивительного в том, что я оплакиваю своего несчастного брата, погубленного вами! – холодно ответила Вера, смерив собеседницу надменным взором.
– Вы вправе думать, как вам угодно, и я не собираюсь оправдываться перед вами и вообще перед кем- либо еще! Для меня есть иной суд, и Господь, я верю, простит меня за мои страдания! Вам не понять меня! Мы из разных миров!
Матильда горячилась и сердилась сама на себя. Зачем она заговорила с этой глупой самодовольной девчонкой?
– О да! – Вера саркастически улыбнулась. – Мы из разных миров, в этом вы правы! Но мне бы хотелось понять вас, таких, как вы, беспринципных и безнравственных, эгоистичных особ, которые без дрожи швыряются судьбами других людей!
– Вы действительно хотите понять? – Бровь Матильды выразительно изогнулась. – Ну, милая, тут вы неоригинальны, вы повторяете путь своей мачехи. Та тоже очень хотела понять, каково живется таким безнравственным, как вы выразились, особам. Примерить порок на себя! И что же?
Оказался впору! Где теперь добродетельная матрона? Ищи-свищи ветра в поле! Так и вы, милая девушка, маетесь от своей добродетели. Я привлекаю вас, моя жизнь будоражит и манит вас! Не так ли?
Вера покраснела. В глубине души она действительно часто думала о Матильде.
Ей рисовались непристойные картины, наподобие тех, которыми частенько развлекаются прыщавые гимназисты для утоления жажды взрослеющей плоти. На них она представляла Матильду со всеми ее доступными прелестями и каждого участника драмы. Она думала не только о ее порочности и распущенности. Но и о ее свободе, телесной и духовной, той свободе, которой Вера была лишена напрочь.
– А, вы покраснели! – усмехнулась Бархатова. – Значит, я угадала. Тогда вот вам мой совет напоследок. Отдайтесь первому встречному, иначе вы в скором времени зачахнете, да так, что даже громкое имя вашего папаши не заставит никого полакомиться перезревшим фруктом!
Вера ахнула от возмущения. Гнев и омерзение переполнили ее.
– Гадкая! Какая вы гадкая! Ненавижу вас! Вы мне омерзительны!
– Пожалуй, это не самое страшное в моей жизни, – спокойно заметила Матильда. – А вы, милое и непорочное дитя своего развратного отца, пропадете, совершенно пропадете!
Бархатова подошла к надгробию Кирилла, положила на него руку и несколько секунд стояла, замерев. Потом, не попрощавшись с застывшей от негодования и ненависти Верой, направилась к воротам кладбища, за которыми ее ждала пролетка…
Эта встреча не выходила у Веры из головы. Ее замкнутый, зависимый от прихотей отца образ жизни все больше наводил ее на мысль, что проклятая развратница права! Но где взять его, этого самого первого встречного, и, самое ужасное, как действовать дальше, реализуя совет Бархатовой? Пока девушка размышляла, первый встречный явился. Явился в лице бухгалтера Антона Антоновича Яблокова.
Как-то Однажды, когда и лето, и дачный сезон были уже на исходе, когда горожане потянулись в петербургские квартиры и количество дачных соседей стало стремительно уменьшаться, Вера удрученно брела по тропинке вдоль залива. Извеков тоже было собрался прогуляться, но в последний момент набежавшая тучка погасила его пыл. Вера, несмотря на возможность дождя и нежелание отца отпускать ее одну, все же вырвала себе час-другой мнимой свободы. Ветер гнал волны, жизнерадостными белыми бурунами они подбегали к берегу и напрыгивали на камни, слизывали песок, подбираясь под самые корни деревьев. Тропинка петляла среди кустов и высокой сырой травы. Подол платья вымок, и пришлось высоко поднимать его рукой. Другой рукой Вера придерживала шляпу, которая, хоть и была приколота огромной булавкой, но все равно могла быть сорвана порывом ветра.
Выйдя на открытый берег, Вера посмотрела вдаль моря. Как хорошо, как просторно! Пусть ветер рвет шляпу, раздувает унылые мысли! Скоро осень вступит в свои права, и они вернутся в город. Что ждет ее там? Наверное, приедет погостить Павел, он обещал. Но теперь, когда он получил место и стал инженером,
