Наконец Дильшад оторвала свои губы.от губ Фахреддина,
- Этой ночью я хотела тебя видеть больше, чем всегда, - сказала она. Ты мне очень нужен.
- Что-нибудь случилось?
- Подумай сам, разве жизнь во дворце проходит без происшествий? Когда ты узнаешь, что я сегодня услышала, ты будешь огорчен не меньше меня.
Фахреддин еще раз поцеловал ее в губы.
- Говори, моя Дильшад, говори. Может, мне удастся устранить причину твоей печали.
Дильшад залилась слезами.
- Ах, лучше бы уж меня вместе с другими девушками отправили в Багдад! Я думала: вот остаюсь на родине - и милый ветерок, пролетающий над Байлаканом, будет ласкать и мое лицо. Думала, что дыша, я буду упиваться прекрасным воздухом моей родины. Но теперь этот воздух отравлен ядом. Набиваясь в мои легкие, он причиняет мне муки. Я не чувствую себя счастливой оттого что осталась на родине. Меня ждет адская жизнь. Меня хотят бросить в объятия человека, которого я не люблю и не переношу. Меня хотят заживо похоронить.
Фахреддин взволнованно сжал руку возлюбленной.
- О чем ты говоришь, Дильшад?! Неужто Фахреддий умер? Подобное может случиться лишь после моей смерти. За кого тебя хотят отдать?
- Катиб* эмира объяснился мне в любви. Разве это не равно для меня смерти?
______________
* К а т и б - секретарь, писец.
- Какой катиб? Или у него нет имени?
- Есть, разумеется. Его звать Мухаким Ибн-Давуд. Это жадный, безобразный араб, которого я ненавижу всем сердцем.
- Не могу поверить!
- Это именно так. Того хочет жена эмира Сафийя-хатун. Она не желает, чтобы я оставалась во дворце, - ревнует к своему мужу, оскорбляет меня на каждом шагу. Сегодня Мухаким Ибн-Давуд подошел ко мне и сказал: 'Ты будешь моей, Я люблю тебя. Если ты даже равнодушна ко мне - это ничего'.
Дильшад заплакала еще сильней.
Фахреддин молча размышлял.
Девушка была взволнована и убита горем. Видя, что Фахреддин безмолвствует, она истолковала это как признак его растерянности и сказала сдавленным голосом:
- Я не буду принадлежать ему. Лучше умереть. Выйду ночью и брошусь в бассейн.
Фахреддин не решался открыть Дильшад свои планы. Но и молчать было нельзя, так как девушка могла принять его колебания за бессилие, впасть в еще большее отчаяние, что в конце концов привело бы ее к самоубийству.
- Не знаю, - сказал Фахреддин, - можно ли тебе открыть тайну? Сохранишь ли ты ее в своем сердце?
Дильшад вытерла слезы.
- Разве я когда-нибудь дала тебе повод считать меня болтушкой, не умеющей хранить чужие тайны? Знаю, все твои помыслы - о счастье народа. Тебя не случайно называют героем. Потому народ и любит тебя. Я навеки сохраню в своей душе, в своем сердце тайну, которую ты мне откроешь. Говори, Фахреддин, не бойся. Я не такая уж глупенькая девушка'
Фахреддин погладил волосы Дильшад.
- Я это знаю, дорогая. Тайна, которую я собираюсь открыть тебе, имеет отношение не только к твоему и моему счастью, но и к счастью большого народа. Слушай меня внимательно и запоминай! Некоторое время ты не будешь отвергать любовные излияния Мухакима Ибн-Давуда.
- Что это значит?! - гневно перебила его Дильшад. - Как может молодой человек, считающий себя героем, предлагать любимой девушке заигрывать с другим?,
Фахреддин поспешил объяснить:
- Ты не выслушала меня до конца. Ты будешь терпеть его любовные объяснения до тех пор, пока тебе не представится случай похитить из его калемдана государственную печать.
- К чему нам государственная печать? Неужели мы будем подделывать документы?
- Подделывать документы нам не придется. Итак, ты должна похитить печать из калемдана Мухакима Ибн-Давуда. Затем ты подбросишь эту печать к ногам хадже Мюфида в тот момент, когда он войдет в комнату жены эмира Сафийи-хатун. Только действовать надо очень осторожно. Ни одна душа не должна догадаться, что печать похищена и подброшена в комнату жены эмира тобой. Хадже Мюфид хитер, как шайтан*. Смотри, чтобы он не разгадал нашего замысла. Упаси аллах, если евнух сообразит, что печать похищена тобой. Сможешь ли ты это сделать?
______________
* Ш а и т а н - дьявол, черт.
Дильшад задумалась.
Фахреддин, решив, что девушка колеблется, добавил:
- Если ты затрудняешься исполнить мою просьбу, скажи прямо, не таись. Ты должна знать, Дильшад, что я все равно не разлюблю тебя, ты будешь всегда самой желанной для меня.
- Можешь во мне не сомневаться, милый,- ласково сказала Дильшад, прижимаясь к груди Фахреддпна. - Я задумалась не потому, что боюсь. Мне радостно, что ты меня любишь. Я понимаю твой замысел и постараюсь выполнить твою просьбу.
Молодые влюбленные разговаривали у бассейна до тех пор, пока не прокричали первые петухи.
Луна, спрятавшаяся было за высокие холмы у деревни Ханегах, опять показала свое напудренное румяное лицо, Фахреддин и Дильшад поцеловались в последний раз и начали прощаться.
Утки и павлины, спящие вокруг бассейна, вот-вот должны были проснуться и запеть свои утренние песни.
Когда Дильшад, заперев дверь, ложилась в постель, хадже Мюфид уже ходил по коридору, останавливаясь перед комнатами, в которых спали наложницы и рабыни эмира.
ПЕЧАТЬ
Хотя эмир Инанч был недальновиден и туповат, тем не менее он был в состоянии разобраться в сущности политических событий и перемен, происходящих на Востоке. Обстановка складывалась таким образом, что его благополучие и личная жизнь оказались под угрозой.
Закат династии сельджуков, создавших на Востоке огромную империю, осложнил политическую обстановку в этом районе и послужил причиной многих изменений в географической карте Востока. После того, как власть в империи перешла от сельджуков к сыновьям Эльдегеза, хорезмшах Алаэддин Тэкиш, которому никак не удавалось сколотить большое государство, начал расширять свои владения за счет бывшей империи сельджуков. Халиф багдадский, долгое время находившийся под сильным влиянием сельджукских султанов, начал теперь постепенно попадать под влияние хорезмшахов.
Эмир Инанч, по-прежнему страстно желая оставаться на посту правителя Арана, уже не мог рассчитывать на помощь халифа Мустаршадбиллаха.
'У халифа сотни таких зятьев, как я, - размышлял он. - У халифа сотни Дочерей, рожденных от наложниц, и все они замужем за такими, как я. Кто знает, может, халиф даже не помнит, что у него есть Дочь по имени Сафийя. Откуда у халифа сейчас время думать о дочерях, рожденных от рабынь и наложниц? Да, он отдает своих дочерей за правителей, но он делает это не для того, чтобы помочь правителям, - наоборот, в надежде получить помошь от них. А коль Скоро он не может получить такую помощь от Арана, зачем ему заботиться обо мне?'
У эмира Инанча были основания думать таким образом. Он послал своему тестю халифу Мустаршидбиллаху письмо с гонцом Нуреддином, но ответа на него не получил. Эмир Инанч много размышлял и говорил сам себе: 'Что может поделать халиф? Его духовная власть начала хиреть, угасать. Правители областей объявляют себя падишахами. В Египте пала династия фатимидов, создавшая огромный салтанат; на их место пришла династия эйюбидой. Эйюбиды, стремясь лишить халифа последних крох духовной власти, подбираются к берегам Тигра и Евфрата. Сыновья Эльдегеза прибирают к рукам Ирак, Персию, Рей и Другие государства. Их-то мне и следует бояться. Ясно, сейчас атабеки начнут назначать на посты правителей своих верных слуг. Династия Инанча им не очень по душе. Всего несколько месяцев назад они прогнали из Рейского государства моих племянников'.
Тревожные Мысли одолевали эмира весь вечер. Сегодня, вопреки обыкновению, он не допустил к себе
