Действительно, процесс этот подобен образованию оврагов: начинается исподволь, а приводит к катастрофическим оползням, которые ничем не остановишь. Сначала из села исчезает молодежь. Даже девушки, которые уезжают на фабрики заработать себе на приданое, вопреки традициям не возвращаются в родные места играть свадьбы.
Приходит в упадок система поливного земледелия. Созданные трудом многих поколений уступчатые террасы рисовых полей требуют постоянного ухода причем не только за самими посевами, но и за всем сложным комплексом оросительных и паводкозащитных сооружений.
Из-за сокращения налоговых поступлений органам местного самоуправления не под силу поддерживать в порядке дороги, мосты, содержать врачей, учителей. Даже сельские пожарные дружины приходится, как в годы войны, формировать из пожилых крестьянок.
В поселках становится все меньше детворы. Вспоминается заснеженный школьный двор без единого человеческого следа, скрип пустых качелей под ветром. Три года в этой шестиклассной школе был всего один ученик и один учитель. Наконец ее пришлось вовсе закрыть.
Когда в селе из полусотни дворов остается пять-шесть семей, даже тем, кому некуда уходить, жить на прежнем месте становится невмоготу.
От японцев часто слышишь, что тишина, безлюдье, одиночество - самая недоступная роскошь в их стране. Когда ходишь по безмолвному 'поселку призраков' среди покинутых крестьянских усадеб, когда видишь поросшие сорняками, занесенные песком рисовые поля, трудно совместить это с укоренившимся представлением о Японии, как о перенаселенной стране, где вроде бы ни один клочок земли не пропадает зря.
Миллионы перепаханных человеческих судеб - такова цена 'улучшения структуры деревни': политики, которая обрекает две трети японского крестьянства на участь 'лишних людей'.
Итай-итай
Этот судебный процесс впервые предуведомил Японию о новой общенациональной проблеме, которая обретает характер стихийного бедствия.
Крестьяне Тоямской равнины у северного побережья Японии обвинили компанию 'Мицуи киндзбку' в заражении реки Дзиндзу отходами свинцово-цинкового рудника, из-за чего среди окрестных жителей появилась таинственная болезнь итай-итай.
Драматическая предыстория судебного процесса - это рассказ о том, как рисоводы волости Футю, префектуры Тояма, помогли местному врачу Хагино в полный голос сказать стране о виновнике открытой им болезни.
Первым из двадцати восьми истцов слово на суде получил крестьянин Аояма. Бросая гневные взгляды на ответчиков - представителей правления рудника, он сказал:
- От болезни итай-итай умерла моя мать. Последние пятнадцать лет она не могла шевельнуться от боли. Кости при этом заболевании слабеют настолько, что простой кашель может вызвать переломы ребер. Когда я поднял тело матери, чтобы положить ее в гроб, явственно слышался хруст ломающихся костей. В моей деревне после таких же мучений погибло шестнадцать человек, а всего в волости - сто девятнадцать. У некоторых из них доктор Хагино находил до семидесяти переломов. Раз причина болезни теперь раскрыта, компания 'Мицуи киндзоку' должна быть привлечена к ответственности!
- Прежде меня считали высокой, а теперь мой рост сократился на тридцать сантиметров, и я стала похожей на горбунью, хотя и без горба, - со слезами говорила сорокавосьмилетняя крестьянка Комацу. - Я не могла ходить, и муж носил меня в больницу за спиной, словно ребенка. Пусть правду о наших мучениях узнают все.
В префектуру Тояма я приехал за два дня до начала процесса в окружном суде. Найти доктора Хагино не представляло труда. Высокого роста, по-столичному элегантно одетый, он оказался владельцем заново отстроенной больницы, примыкающей к старинному помещичьему дому. Доктор рассказал, что его отец, дед и прадед не только врачевали, но и владели здесь имением вплоть до послевоенной земельной реформы, взимая оброк с двухсот крестьянских дворов.
Сразу же за больницей начинались рисовые поля. Всюду сквозь нежно-зеленый ворс рассады просвечивала вода - мутноватая вода реки Дзиндзу, разбегающаяся по Тоямской равнине рукавами оросительных каналов.
- Паши предки с благодарностью называли эту щедрую реку Дзиндзу, что означает 'божий поток', - рассказывал доктор Хагино. - Когда я вернулся с войны после восьми лет службы в полевом госпитале в Маньчжурии, все выглядело здесь, как в воспоминаниях детства: и поля, и река, и горы. Мог ли я думать, что с тех пор, как там, в верховьях, принялись добывать свинец для пуль, 'божий поток' превратился в 'чертов поток', что вода эта вместо плодородия стала нести страдания и смерть.
В японских семьях исстари существовал обычай: скрывать от посторонних глаз всякий необъяснимый или не поддающийся лечению недуг.
Почти в каждой семье встречал Хагино у кого-нибудь приметы болезни, неизвестной ему ни по лекциям, ни по справочникам. Почему у пожилых крестьянок слабеют и разрушаются кости? Некоторые коллеги считали это разновидностью ревматизма - профессиональной болезни рисоводов. Но противоревматические средства лечения не помогали. Хагино заподозрил было, что заболевание вызвано какой-то инфекцией, но опыты на животных дали отрицательный ответ.
Ключ к разгадке подсказала карта, на которой доктор отмечал адреса заболевших. Точки эти напоминали густой пчелиный рой. Карта показала, что болезнь итай-итай распространена лишь в среднем течении Дзиндзу, где река замедляет свой бег. Болезни этой нет в верховьях, где взвешенные в воде частицы не успевают оседать на порожистых быстринах. Нет ее и ниже, у города Тояма, где жители пользуются водопроводом, проложенным от другой реки.
На сессии медицинского общества префектуры Тояма доктор Хагино впервые выдвинул версию о том, что болезнь итай-итай связана с заражением реки Дзиндзу отходами рудника 'Мицуи'.
Делясь наблюдениями и выводами более чем десятилетней практики, Хагино надеялся заручиться поддержкой своих коллег, чтобы сообща искоренить таинственный недуг. Однако перед ним выросла невидимая стена. Наиболее влиятельные местные врачи, а также приезжие специалисты обрушились на его версию как на необоснованную, утверждая, что итай-итай - просто-напросто следствие физического перенапряжения и недоедания военных лет.
- Почему же тогда подобная болезнь не встречается в других частях Японии, почему границы ее распространения так четко очерчены? - возражал доктор Хагино. Но чем упорнее настаивал он на своем, тем чаще сталкивался с сопротивлением, не имеющим ничего общего с методами научной дискуссии. Против первооткрывателя итай-итай началась травля.
- Сельский лекарь из захолустья вздумал сделать сенсацию в медицинском мире, чтобы прославиться, - злословил о нем его недавний друг - председатель общества врачей.
А следом поползли еще более подлые сплетни:
- Хагино затеял всю эту шумиху, чтобы сорвать взятку с владельцев рудника.
Горько было слышать подобную ложь, но, пожалуй, именно она раскрыла не искушенному в политике человеку суть дела.
Против кого поднял голову он, простой сельский врач? Кого назвал он виновником страшной болезни? Ведь рудник 'Мицуи киндзоку' - это крупнейшее предприятие добывающей промышленности Японии (85 процентов ее свинца и цинка), принадлежащее одному из наиболее могущественных объединений монополистического капитала - концерну 'Мицуи'.
А кто осмелится перечить 'Мицуи'? Даже губернатор, будучи родственником Хагино, поспешно порвал с ним всякие отношения и старался пресечь в управе какие-либо разговоры о болезни итай-итай. Налоговое управление устраивало в клинике Хагино ревизию за ревизией, тщетно выискивая повод обвинить его в каком-нибудь нарушении закона.
Если уж сами власти задавали тон в травле, что говорить о темных силах, каких немало в японском захолустье? Чьей-то рукой были отравлены пятьдесят кроликов как раз накануне завершения важного опыта. Потекли зловещие слухи, что доктору недолго осталось разъезжать по волости Футю в своей малолитражке; что, когда его ночью срочно вызовут к больному, на него в темноте налетит грузовик. К оскорблениям, угрозам добавлялась гнусная клевета о личной жизни доктора Хагино. Все это, вместе взятое, в конце концов довело до самоубийства его жену.
Упрямца из волости Футю пытались втоптать в грязь, изобразить его шантажистом, затем
