- Я тоже так подумал. Другая причина - более личного характера. Ньесса отдала тебе приказание. Значит, несмотря на то что это сделал ты, ответственность лежала на ней. Но я думаю, что ты спланировал падение Перимадеи потому, что там жил я. А ты хотел, чтобы я снова вышел в большой мир, где ты мог бы заботиться обо мне. Ты принес мне Гюэлэн, предупредил обо всем, подготовил для меня корабль. И все лишь потому, что я твой брат. Знаешь, в каком-то смысле это даже мило.
Горгас посмотрел на Бардаса, однако по лицу того ничего нельзя было понять.
- В каком-то смысле, - продолжал Бардас, - это можно назвать настоящей братской любовью. Я не знаю никого столь одержимо любящего. Так что лук лишь малая толика того, что я мог сделать. Но, видишь ли, я должен рассказать тебе еще кое о чем. Если бы дело было только в том, что ты сделал с отцом и с нами несколько лет назад, я бы никогда, никогда не смастерил бы для тебя лук. Но, узнав о Городе, я задумался. Любопытно, все твои действия заставляли действовать меня. В каком-то смысле ты сделал меня так же, как я сделал лук. Единственная разница в том, что я сделал лук из мертвой ткани, а ты создавал меня, пока я был жив.
Горгас поднял голову.
- Что ты имеешь в виду?
Бардас встал и подошел к двери, отделявшей комнату от спальни.
- Ты спрашивал меня, из чего сделан лук.
- Это может подождать. Бардас, что ты имел в виду, говоря, что каждый мой поступок вызывал твой?
Бардас облокотился о косяк.
- Недавно я встретился с твоим сыном. Как его звали, Луха? Милый мальчик, подумал я тогда. Я упомянул, что собираюсь делать лук, а он сказал, что с удовольствием поможет. И он действительно сильно мне помог. Ты давно не был дома?
Горгас вскочил на ноги.
- Бардас, что все это значит?
Бардас отошел от двери и жестом предложил Горгасу войти.
- Ты спрашивал, из чего сделан лук? Иди и посмотри.
В спальне стояла низкая деревянная кровать, на которой лежали остатки тела. Большая половина кожи содрана, ребра торчат наружу, вся передняя часть аккуратно срезана. На шее, груди, боках, руках и ногах длинные, аккуратные разрезы. Половина волос на голове сбрита. Крови почти не осталось, кроме нескольких капель на дне медной тарелки на полу.
- Удивительно, - сказал Бардас. - Все, что необходимо для превосходного лука, находится здесь. Я слышал о луках из ребер много лет назад. Даже как-то попытался сделать один такой, но ничего не вышло: я использовал ребра быка. Видимо, они не способны гнуться так хорошо, как человеческая кость. И человеческие сухожилия намного лучше оленьих и бычьих. Плюс кожа и кровь для клея, кишки для тетивы, жир, сделавший лук водонепроницаемым, мягкие волосы. Я где-то читал, что из них получается хорошая тетива, но решил, что лучше использовать проверенные кишки.
Бардас потрепал брата по плечу.
- Держу пари, ты и не догадывался, что Луха может принести столько пользы. Смотри, как он помог тебе с войной.
Горгас застыл на несколько минут.
- Хорошая тактика, - сказал Бардас, когда тот так и не произнес ни слова. - Твоя жена думает, что он живет со мной, у дяди Бардаса. Но в каком-то смысле он еще и побывал с тобой на войне. Замечательно, правда? С тобой он научился воевать, а со мной - делать луки. Здорово, верно?
- Все нормально, - ответил Горгас.
- Что ты сказал?! - Бардас вскочил и схватил его за ворот. - Что, черт подери, ты имеешь в виду, говоря 'все нормально'? Я убил твоего сына и сделал из него лук, а ты говоришь мне, что все нормально? Что с тобой?
Горгас закрыл глаза.
- Что сделано, то сделано, - твердо сказал он. - Луха умер, его не вернуть. Я потерял сына, однако всегда могу завести еще одного. Я могу делать сыновей, но не могу делать братьев. Если я... Если что- нибудь случится с тобой, ты уйдешь навсегда.
Бардас отпустил его и медленно сполз по стене.
- Не могу поверить. Ты прощаешь меня, Горгас. Я всегда знал, что ты злой, но никогда не думал, что настолько.
Горгас отрицательно покачал головой.
- Не злой. Неудачливый. Нет такой вещи, как зло, Бардас, это миф. Есть только неудача, которая заставляет нас совершать определенные поступки, даже если мы стараемся поступать как можно лучше. Нельзя избавиться от неудачи, ее можно лишь принять, как я сделал, когда...
- ... когда убил нашего отца. - Горгас кивнул.
- Это была неудача. Я знал, что совершил ошибку, но и знал, что смогу ее исправить, если как следует постараюсь. Именно потому не важно, кто из нас что сделал, я все еще твой брат.
Бардас вернулся в большую комнату и сел.
- Что же мне сделать, чтобы ты перестал любить меня, Горгас? Должно же ведь быть что-то. Я не могу убить тебя. Это означало бы, что ты победил, что тебе удалось бежать... А я почему-то решил, что ты меня убьешь, как только увидишь труп в комнате.
- Похоже, ты меня не слишком хорошо знаешь.
- Видимо. Я решил, что ты отреагируешь как нормальное человеческое существо, а не как Лордан.
Горгас ухмыльнулся.
- Мы - дьявольская семейка. Может, и хорошо, что нас не становится больше?
Глава двадцать вторая
Анаут Могре стоял перед армией, глядя на южные ворота города и жалея, что не держал язык за зубами. Самое ужасное то, что три тысячи человек, стоящие за ним, - все, что осталось. Если они последуют за армиями Стена Могре, Авида Соефа и кого-то третьего, чье имя он уже не мог вспомнить, у Фонда останется больше офицеров, чем алебардщиков. Но в отличие от своих предшественников Могре предлагал устроить осаду, а не встречаться с врагом в открытом поле. Для человека, в течение последних двух лет ни разу не покидавшего Цитадель, это было смелым решением.
- Разведчики вернулись, - доложил подошедший сержант. - Никаких признаков деятельности. Ворота закрыты. Количество часовых не удвоено. Создается впечатление, что им все равно.
Могре промолчал. До настоящего момента, если то, что ему сказали, было правдой, на войне погибло двадцать шесть членов семьи Могре. Жуика и Имерека вытащили из каменной пещеры в горах после того, как они умерли от голода. Это сделали не специально, просто о них забыли. От армии кузена Стена осталось всего двенадцать человек.
А он пока не встретил никакого сопротивления.
Могре послал подразделения на места трех битв и разузнал все, что мог, о том, что в действительности произошло, но так и не встретил ни одного лучника. Он чувствовал себя как человек, проделавший большой путь, чтобы нанести визит, и обнаруживший, что пришел в неудачный день и час, поскольку никого нет дома.
- Итак, - сказал он, - перед нами столица Сконы. Если у кого-нибудь есть предложения, что делать дальше, я с удовольствием выслушаю.
Повисла тишина, которую прервал голос одного из сержантов:
- Почему бы не попробовать поговорить с ними? - Анаут Могре обдумал эту мысль.
- Оригинальный подход, - резюмировал он. - И как вы предлагаете это сделать?
Спустя полчаса он стоял перед воротами невооруженный, с небольшим эскортом. Несколько минут назад Могре выяснил, что никто не знает, как на Сконе выглядит флаг парламентеров. Поэтому он решил использовать шастелский флаг. Путь от лагеря к воротам дался ему нелегко, однако смертоносного шторма стрел не последовало.
Не было вообще никаких признаков, что их приближение заметили.
- Смешно, - сказал он, глядя на городскую стену. - И что нам теперь сделать, позвонить в звонок?
- Там нет звонка, - справедливо заметил кто-то. Анаут Могре отошел назад на шаг и вытянул шею. Он
