Мачера вскочила, с грохотом захлопнула ставни и чуть ли не бегом кинулась по коридору. Спустившись по винтовой лестнице, она добралась до кабинета доктора Геннадия, который, когда Мачера вошла, оказался пустым.
- Несомненно, - пробормотал сержант, - она племянница директора.
Капрал наклонился и еще раз заглянул в глазок двери.
- Я слышал, что она - ее дочь.
- Лучше бы такого не слышать, - ответил сержант. - Такие разговоры жизнь укорачивают. - Он провел ладонью по горлу. - Как бы то ни было, она какой-то член семьи, что значит: не нашего ума это дело. Просто будь настороже, когда приносишь ей еду. Царапаться она может только левой рукой, но брыкается - не дай Бог.
Капрал мрачно кивнул. Действительно, не похоже, что девчонка в камере может кого-нибудь избить, с ее-то искалеченной рукой; казалось, она способна лишь подносить пищу ко рту да переодеваться. Но впечатление менялось, когда она начинала ругаться и орать; даже через двухдюймовую дубовую дверь от ее крика могло скиснуть пиво, и никто не смел заткнуть ей рот, поскольку она была какой-то родственницей директора. Как знать, вдруг на следующий день ее выпустят и она будет сидеть в кабинете и ставить печать на приказах, отправляющих несчастного солдата на смерть. Лучше поостеречься и держаться от всего этого подальше.
- Все-таки странно, - проговорил сержант. - Одна из них, а так изувечена и сидит в камере. Бог знает, что же они делают со своими врагами.
В дальнем конце коридора ключ заскрежетал в замке; кто-то отдавал приказания. Сержант быстро закрыл глазок и жестом велел капралу вернуться на пост. Когда пришедшие добрались до последних камер, сержант вытянулся по стойке 'смирно', отдал честь и щелкнул каблуками, как на параде. Пришедшие не обратили на это никакого внимания.
- Она здесь, - сказал капитан стражи, существо редкое и диковинное, обитатель подземелий. - Мы содержим ее отдельно от других заключенных, как вы и велели.
Второй посетитель, крупный лысый мужчина в темной неформенной куртке, ухмыльнулся.
- Она не заключенная, она задержанная. Тебе следует усвоить разницу. Ладно, открывай. Я постучу в дверь, когда закончу.
Сержант скакнул вперед, как кукушка из ходиков, и повернул ключ; потом отошел подальше от двери, словно боялся чем-нибудь заразиться. Капитан наградил его мрачным взглядом и уселся на стул.
- Дядя Горгас, - сказала девушка.
- Исъют, не начинай, - вздохнул Горгас Лордан.
Он плюхнулся на койку и подался вперед, упершись локтями в колени.
- Выглядишь измученным, - продолжала Исъют, садясь на пол рядом с ним.
Горгас отодвинулся на несколько дюймов.
- Устал, - проговорил он. - И у меня не очень хорошее настроение. Что до меня, то ты можешь, черт подери, оставаться здесь сколько угодно, пока не научишься вести себя как подобает. Но твоя мать... - Исъют зашипела, как разъяренная кошка. Горгас вздохнул. - Твоя мать, - повторил он, - продолжает настаивать на том, чтобы я с тобой побеседовал. Ей хорошо говорить, добавил он, - поскольку ей не приходится спускаться в эту задницу и глядеть на твои представления. Видимо, ей кажется, будто мне больше заняться нечем.
- Ну, - пробормотала Исъют, - и чем же ты занимаешься?
Горгас угрюмо покосился на нее.
- Спасибо, у меня полно дел. Я неделями не вижусь с женой и детьми. У меня есть сестра, которая обращается со мной, как с озорным мальчишкой. У меня есть брат, который поселился в горах и не удостаивает меня своим вниманием, а в свободное время мне приходится вести войну. Боги, как, наверное, здорово жить по-настоящему скучной, монотонной жизнью! Как бы мне хотелось поскучать хотя бы разок, просто чтобы потом говорить, что у меня это было!
Исъют взглянула на него.
- Брось. Собственно, почему бы тебе не уйти прямо сейчас? Ты теряешь тут свое драгоценное время.
Горгас зевнул и вытянулся на койке, сплетя пальцы на затылке.
- У других есть племянницы, которые рады их видеть, любимые племянницы, которых балуют подарками, которые просят посидеть подольше, когда дядя приходит на ужин.
- Другие не убивают своих братьев, - нежным голосом ответила Исъют. - У тебя могла бы быть куча племянников, если бы ты не перебил большую часть своей семьи.
Горгас громко засопел.
- Совершенно верно. Хотя, исключительно для точности, я никогда не убивал никого из моих братьев, а только отца и зятя. Как бы то ни было, что сделано, то сделано. Боги мои, ну какой смысл так над собой издеваться? Разве в этой семье не достаточно мучеников?
Исъют улыбнулась ему.
- Тебе лучше знать, дядя Горгас. И, пожалуйста, не говори, что я сама над собой издеваюсь. Вообще-то я не сама притащилась сюда и повернула ключ в замке.
- Ты могла бы выйти отсюда ровно через две минуты, если бы только отказалась от своего смехотворного позирования. Если над нашей семьей и тяготеет какое-нибудь проклятие, так это мелодрама.
Девушка пристально посмотрела на него, слегка склонив набок голову.
- Ты уверен, дядя? - спросила она. - Мне всегда казалось, что проклятие этой семьи - ты.
Горгас вздохнул.
- Ладно, - сказал он. - Я повторю еще раз. В молодости я совершал ужасные поступки, так же как и твоя мать. Мы вели себя чудовищно. Мы были плохими. Но теперь мы другие, мы стараемся загладить то, что натворили. Мы стараемся помочь множеству людей, попавших в переплет, и мы очень хотим загладить свою вину перед остальными членами семьи. И прежде чем ты снова начнешь, пожалуйста, не забывай, что ты сама поклялась убить своего дядю Бардаса, а он, пожалуй, единственный полупорядочный человек из всех нас.
- Полупорядочный? - взвизгнула Исъют. - Он зарабатывал на жизнь, убивая людей. Людей, которых даже не знал.
- Это так, - отозвался Горгас, - но по сравнению с остальными нами...
Девушка вдруг захихикала.
- Знаешь, - сказала она, положив локти на край койки, - если хорошенько подумать, мы все совершенно чокнутые. Наверно, поэтому я ненавижу мать еще больше, чем тебя и дядю Бардаса. Вы двое по крайней мере простые душегубы. А ей я не могу простить того, что она со мной сделала.
- Да на здоровье, - усмехнулся Горгас, сползая с койки и вставая. Может, здесь ты и права. Но мне все видится по-другому; я не верю в то, будто порочные люди всегда порочны и не могут быть никем иным. Я хочу сказать, ты ограничиваешься здесь только индивидами, или это распространяется на целые народы? Разве только потому, что наши предки вырезали какой-нибудь город или племя тысячу лет назад, мы продолжаем оставаться негодяями до скончания времен? Так никого не останется. И подумай вот о чем: это на всех распространяется? Взять Темрая и жителей равнин. Они окружили город и перебили всех жителей; ладно, они злые, они негодяи; но они сделали это потому, что народ Города имел обыкновение нападать и убивать их...
- Мой дядя Бардас имел обыкновение убивать их.
В первый раз на лице Горгаса появилось выражение, предупреждающее, что он может разозлиться.
- Да. А еще он спас тебе жизнь. Он пощадил тебя, когда ты пыталась его убить, к тому же вытащил тебя из Города, когда должен был думать о себе. А ты продолжаешь твердить: он должен умереть. Хорошо, если бы ты его убила, что бы это тебе дало?
Девушка задумалась.
- Яблочко от яблоньки, вероятно. - Она подняла изувеченную руку. Погляди на меня, черт возьми. Я такая же порочная, как и все вы, только недееспособная. Я убийца, которая даже не может убить. Ты даже не представляешь себе, как я горжусь тем, что не только отвратительна, но и бесполезна.
