через какое-то время ты доходишь до состояния, когда тебе на все наплевать. Даже на собственную жизнь.
Бардас решил, что пришла пора сменить тему:
- А я и не знал. Насчет того, что закаливают в соленой воде.
Курьер покачал головой:
- Закаливают в самых разных жидкостях, в зависимости от того, что производят. В соленой воде, растительном масле, простой воде, свином жире. Для закалки некоторых изделий используют расплавленный свинец... Или это при обжиге? Не помню. Мой приятель не очень-то распространялся. Говорил, что ему даже от одной мысли об этой дыре тошно становится.
- Вот как?
Издалека донесся какой-то шум. Как и говорил курьер, это было металлическое клацанье сотен молоточков, стучавших вразнобой, отчего создавалось впечатление, что это капли дождя бьют в железную крышу.
- Ерунда, - заметил курьер, - худшее внутри. Большие, просторные комнаты, звук отскакивает от стен и потолка. Человека, проработавшего в этом кошмаре, легко узнать, он не говорит, а кричит.
Бардас пожал плечами:
- Ничего не имею против шума. Там, где я был раньше, было уж слишком тихо, на мой взгляд.
Курьер некоторое время молчал.
- Тут с ними и еще кое-что происходит, - сообщил он. - Отучаются пользоваться левой рукой. Точнее, она вообще перестает работать, понимаешь? Ты держишь свою работу в левой руке, верно? Постоянное дерганье, дрожь от ударов, все это убивает нервы. В конце концов ты уже не можешь ничего держать. Когда такое случается, бедолаг отправляют в какой-нибудь форт в пустыне. Хотя, на мой взгляд, было бы милосерднее бить их по голове молотком. Нет, правда.
Курьер высадил Лордана неподалеку от ворот - они были только одни, тяжелые, двойные, дубовые, обитые гвоздями, достаточно мощные, чтобы выдержать любой приступ, - развернулся и исчез за пеленой дождя. Бардас постучал в ворота кулаком и стал ждать. Через какое-то время он почувствовал, что вода начинает просачиваться в сапоги, и постучал еще раз.
В двери открылось окошечко, но Бардас заметил это лишь после того, как чей-то голос спросил:
- Имя?
- Что?
- Как тебя зовут?
- Бардас Лордан. Вас должны были...
В воротах имелась еще одна дверь, поменьше.
- Проходи, - сказал голос, и дверь распахнулась. - Тебя ждет адъютант. - Голос шел из-под глубоко надвинутого, промокшего капюшона. Через двор, третья лестница слева, четвертый этаж, сначала налево, потом свернешь направо, шестой поворот налево, четвертая дверь с левой стороны коридора. Если заблудишься, спроси.
Капюшон исчез в нише караульной будки, и Бардас, вовсе не собиравшийся задерживаться, поспешил через двор, спекшаяся глина которого превратилась сейчас из-за дождя в густую серую грязь, консистенцией напоминавшую цементный раствор. Грязь хлюпала под ногами, присасывалась к сапогам, словно не желая отпускать их. Как ни торопился Лордан, он все же обратил внимание на стоящие в ряд массивные деревянные рамы в форме буквы А. Они стояли парами, соединенные перекладинами, и могли быть чем угодно, от составных частей неких осадных машин до каких-нибудь укосин.
Бардас огляделся, но никого не увидел, а все окна, выходящие во двор, были закрыты ставнями.
С другой стороны двора здание представляло собой неудачную попытку воссоздать башню: квадратное десятиэтажное строение с дюжиной лестниц, открывавшихся во двор. По обе стороны от него шли галереи, с закрытыми окнами и без дверей. Бардас отсчитал третью справа и начал подниматься по узкой, спирально закрученной лестнице. Темная, со скользкими ступеньками непонятно, как сюда мог попасть дождь, - она круто уходила вверх. Ни веревки, ни перил, за которые можно было бы ухватиться. На такой лестнице не слишком приятно встретиться с кем-то, спускающимся вниз, если только тебе не улыбается перспектива проделать обратный путь спиной вперед. От Бардаса не ускользнуло определенное сходство с шахтами - хотя, конечно, в подземелье нельзя умереть, упав назад, ведь там нет никаких ступенек.
Налево, направо... четвертая дверь налево... Бардас поймал себя на том, что бормочет под нос инструкции, словно повторяет некое магическое заклинание, призванное уберечь его от возможных неприятностей, как герой из сказки, проходящий через несколько ворот на пути в царство мертвых. Он пожурил себя за мрачные мысли и неуместную настороженность.
Не глупи, возможно, все окажется не так уж и плохо, когда ты здесь устроишься.
В коридорах горел свет: маленькие масляные лампы, упрятанные в глубокие альковы в стенах, робко освещали серые стены и пол, но не более того. Бардас решил, что гораздо более надежен другой способ ориентации: закрыть глаза и определять поворот по легкому дыханию сквозняка, касающемуся влажной кожи лица.
Одно из многочисленных полезных приобретений армейской службы, подумал он, едва успевая наклонить голову, чтобы избежать столкновения с невидимой низкой притолокой.
Найти четвертую дверь слева оказалось не так-то легко - их было всего три. Он постучал в последнюю и подождал. Ожидание затягивалось, но когда Бардас уже пришел к выводу, что, по-видимому, ошибся, дверь распахнулась, и перед ним предстал очень высокий, широкоплечий, круглолицый мужчина, Сын Неба, с клочком белесых пушистых волос по обе стороны лысого черепа и узкой полоской бородки под оттопыренной нижней губой.
- Сержант Лордан, - сказал незнакомец. - Проходите, я Асман Ила.
Имя было совершенно незнакомым, но Бардас ничего не имел против. Он последовал за хозяином в узкую, темную комнату, не более широкую, чем коридор, оставшийся у него за спиной. Свет, если можно так сказать о едва рассеивающем темноту мерцании, исходил от четырех крошечных масляных ламп, стоявших на веретенообразной железной станине. В комнате было одно окно, но его закрывала железная ставня, запертая изнутри. Три стены оставались голыми, а на четвертой, над самодельным письменным столом, висел гобелен с изображением, по-видимому, захватывающего дух чудесного пейзажа, рассмотреть который не представлялось возможным из-за недостатка света.
- Из трофеев, захваченных в Чоразене, - сказал Ила. Бардас промолчал, ни о каком Чоразене он не слышал.
- Мой дед командовал шестым батальоном. Краски выцветают от солнечных лучей, поэтому я и держу окно закрытым.
- А-а, - протянул Бардас, делая вид, что принял сказанное за полное, исчерпывающее объяснение. - Прибыл к месту службы, - добавил он.
Асман Ила указал на маленькую трехногую табуретку, которая опасно накренилась, приняв вес Бардаса: одна ножка оказалась заметно короче других.
- Из Ап-Сеудела, - сказал Асман Ила, - до пожара. Мое первое назначение. Розовое дерево, очаровательная местная инкрустация. Чернь. Добро пожаловать в Ап-Калик.
- Спасибо.
Асман Ила тоже сел. Его стул выглядел еще менее удобным и надежным, чем табуретка.
- Итак, вы герой Ап-Эскатоя. Замечательное достижение, с какой стороны ни посмотри.
- Спасибо.
- Прекрасный город, - продолжал Асман Ила. - Чудесный, я провел там некоторое время... около тридцати лет назад. Никогда не забуду совершенно восхитительную мебель с инкрустацией из резной кости в апартаментах вице-короля. Какая оригинальность замысла, какая тонкая работа, ничего даже отдаленно похожего нигде больше не найти. К сожалению. Хотя, должен признать, в Илване пытаются делать весьма неплохие копии. Впрочем, разницу заметить не так уж трудно: стоит войти в комнату, как сразу же ощущаешь некую неуклюжесть. Между прочим, один из моих двоюродных братьев обещал прислать часть ширмы-триптиха из главного зала для приемов. Боюсь, надеяться на большее не приходится.
Постепенно глаза привыкли к полумраку, и Бардас начал различать очертания стульев и кресел, комодов, книжных шкафов, табуретов и множества других, более мелких предметов, составленных в
