иной школы с той или иной специальной теорией позволило бы в некотором роде «датировать» эту школу при отсутствии иного более точного указания о его истоках и его истории. Такое положение дел возникло тогда, когда изучение и управление некоторыми психическими влияниями попало, если можно так выразиться, под сферу влияния профанной науки, что означает, в некотором роде, начало в самом прямом смысле «разрушительной» фазы современного отклонения; короче говоря, можно подняться к XVIII веку, в точности к самому современному материализму, и ясно увидеть, что эти две вещи, только по видимости противоположные, фактически должны сопутствовать друг другу; представление о том, что подобного раньше не было, несомненно возникает потому, что отклонение еще не достигло той степени развития, которая сделала бы это возможным. Главной чертой научной «мифологии» того времени была концепция различных «флюидов», в виде которых тогда представляли себе психические силы; и как раз эта концепция была перенесена из телесного порядка в тонкий порядок с теорией 'животного магнетизма'; если обратиться к идее «отвердения» мира, то могут сказать, что «флюид» ('текучее') по определению противоположен «твердому», но не менее верно, что в этом случае он играет ту же самую роль, поскольку эта концепция имеет своим следствием «отелесивание» вещей, которые на самом деле принадлежат к проявлениям тонкого порядка. Магнетизеры были в некотором роде прямыми предшественниками «неоспиритизма», если не первыми его представителями, собственно говоря; их теории и практика влияли в более или менее широкой степени на все школы, возникшие позже, будь то откровенно профанные, как спиритизм, или претендующие на «псевдопосвящение», как многочисленные варианты оккультизма. Это постоянное влияние тем более странно, что оно кажется совершенно несоразмерным значению психических феноменов, в общем, весьма элементарных, которые составляют поле магического опыта; но еще более удивительна та роль, которую играет этот самый магнетизм со времени своего появления в отвлечении от всякой серьезной работы тайных организаций, которые до того времени еще сохранили если не идущие далеко действительные познания, то, по крайней мере, сознание того, что они в этом отношении потеряли, и волю к тому, чтобы их вернуть; и позволительно думать, что это не последняя причина, ради которой магнетизм был 'пущен в дело' в нужный момент, даже если, как это почти всегда бывает в подобных случаях, его мнимые инициаторы были в этом лишь более или менее бессознательными инструментами.
Концепция «флюидов» дожила, если не в теориях физиков, то в общественном сознании, по меньшей мере до середины XIX века (еще долго продолжали использовать привычные выражения, как, например, 'электрический флюид', но скорее машинальным образом, не связывая с этим точного представления); спиритизм, появившийся в эту эпоху, наследовал ей тем более естественно, что он был предрасположен к этому через свою первоначальную связь с магнетизмом, связь, являющуюся даже более тесной, чем это можно предположить с первого взгляда, так как вполне вероятно, что спиритизм никогда не смог бы получить такого большого развития без бродяжничества сомнамбул и что именно существование магнетических «субъектов» приготовило спиритических «медиумов» и сделало их возможными. Еще сегодня большинство магнетизеров и спиритов продолжают говорить о «флюидах» и, более того, в них серьезно верить; этот «анахронизм» тем более курьезен, что все эти люди в основном фанатичные сторонники «прогресса», что плохо согласуется с концепцией, которая, будучи столь давно исключенной из научной сферы, должна была бы казаться в их глазах очень «ретроградной». В современной «мифологии» 'флюиды' заменены «волнами» и «излучениями»; они, в свою очередь, не перестают играть ту же роль в теориях, изобретенных совсем недавно для объяснения воздействия некоторых тонких влияний; достаточно вспомнить о «радиосвязи», которая в этом отношении «представлена» настолько, насколько это возможно. Разумеется, что если бы речь здесь шла лишь о простых образах, о сравнениях, основанных на некоторой аналогии (а не на тождестве) с феноменами чувственного порядка, то это не было бы слишком неуместным, а было бы до некоторой степени оправданным; но это не так, и «радиостезисты» совершенно буквально верят, что психические влияния, с которыми они имеют дело, суть «волны» или «излучения», распространяющиеся в пространстве столь «телесным» способом, как только это можно себе вообразить; к тому же, сама «мысль» не избежала этого способа представления. Таким образом, это все та же «материализация», которая продолжает утверждаться в новой форме, может быть, более коварной, чем «флюиды», потому что она может казаться менее грубой, хотя, по сути, все они одного порядка и в целом выражают лишь сами ограничения, присущие современному сознанию, его неспособность постичь все то, что находится вне области чувственного воображения.[52]
Едва ли необходимо отмечать, что «ясновидящие» непременно видят «флюиды» или «излучения» в соответствии со школами, к которым они принадлежат, так же как и теософы, которые видят атомы и электроны; но это, как и то многое другое, что они действительно видят, суть лишь их собственные ментальные образы, которые, естественно, всегда согласуются с частными теориями, в которые они верят. Так же дело обстоит, когда они видят 'четвертое измерение' и другие дополнительные измерения пространства; это принуждает нас сказать в завершение еще несколько слов о другом случае, также относящемся к научной «мифологии», который мы охотно назовем 'безумием четвертого измерения'. Надо признать, что «гипергеометрия» была, конечно, создана для того, чтобы поразить воображение людей, не владеющих достаточными математическими познаниями, чтобы отдавать себе отчет в истинном характере алгебраических конструкций, выражаемых в геометрических терминах, так как здесь на самом деле ни о чем другом речь не идет; заметим также по ходу дела, что это еще один пример опасностей «популяризации». Так, задолго до того, как физики вознамерились ввести 'четвертое измерение' в свои гипотезы (ставшие к тому же в гораздо большей степени математическими, чем подлинно физическими, из-за своего все более и более количественного и одновременно «конвенционального» характера), «физикалисты» (в это время еще не говорили о 'метафизиках') уже пользовались им для объяснения феноменов, когда твердое тело, казалось, проходит через другое тело; к тому же это не было для них простым «иллюстративным» образом определенного способа, который можно назвать «интерференцией» между областями или различными состояниями, что было бы приемлемо, но они думали, что упомянутое тело весьма реально проходит через 'четвертое измерение'. Впрочем, это было вначале, впоследствии мы видим, как под влиянием новой физики школы оккультизма пришли к тому, что стали воздвигать большую часть своих теорий на этой самой концепции 'четвертого измерения'; таким образом, можно отметить по этому поводу, что оккультизм и современная наука все больше и больше стремятся к соединению в четвертом измерении по мере того, как «дезинтеграция» мало-помалу продвигается вперед, потому что оба движутся в одном направлении различными путями. Далее мы еще поговорим о 'четвертом измерении' с другой точки зрения; в настоящий момент мы сказали об этом достаточно, настало время вновь вернуться к вопросам, относящимся более непосредственно к проблеме «отвердения» мира.
Глава 19. ПРЕДЕЛЫ ИСТОРИИ И ГЕОГРАФИИ
Выше мы сказали, что вследствие качественных отличий между различными периодами времени, например, между различными фазами такого цикла, как наша Манвантара (очевидно, что за пределами длительности нашего человечества условия должны еще сильнее отличаться), в космической среде вообще, и в частности, в земной среде, более непосредственным образом касающейся нас, происходят изменения, о которых профанная наука, ограниченная горизонтом одного только современного мира, в котором она возникла, не может составить никакой идеи, так что какую бы эпоху она ни рассматривала, она всегда представляет ее миром, условия которого будут похожи на современные условия. С другой стороны как мы видели, психологи полагают, что человек психологически был всегда таким же, как и теперь; то, что верно для психологов, также истинно и для историков, которые оценивают действия людей античности или средних веков так же точно, как и действия своих современников, приписывая им одинаковые мотивы и намерения; идет ли речь о человеке или о среде, и там и тут очевидно применение упрощенческих и 'приводящих к единообразию' концепций, которые так хорошо соответствуют актуальным тенденциям; разумеется, мы не беремся разрешать здесь проблему определения, каким образом это 'сведение к единству' прошлого согласуется с «прогрессистскими» и «эволюционистскими» теориями в одно и то же время у одних и тех же индивидов, но несомненно, это лишь один из примеров многочисленных противоречий современного состояния сознания.
