Интуитивно я чувствовала, что выбрала правильный тон. К тому же я смотрела на адмирала очень спокойно, широко открытыми глазами, не выказывая никакого волнения. Он мог сравнивать: на Водрейля я смотрела иначе – искоса, кокетливо, завлекающе, из-под опущенных трепещущих ресниц…
– Что, просто «нет»?
– Увы, – сказала я еще любезнее, твердо решив ограничиться этими односложными словами.
– Вы не были так горды там, в храме Амура.
Я все так же молчала, любезно улыбаясь. Не дождавшись никакого ответа на свои слова, он неминуемо почувствует себя неловко. Повернувшись на каблуках, адмирал зашагал прочь. Я перевела дыхание, досадуя, что сердце у меня билось, как у зайца.
Граф де Водрейль, встревоженный, вернулся ко мне:
– Чего, черт побери, хотел от вас этот матрос?
– Ах, он просто невежа, – сказала я громко.
И заметила, что многие услышали, как принцесса д'Энен назвала адмирала де Колонна невежей. Может быть, с моей стороны это было резко и к тому же неискренне. Ну а как он вел себя со мной, кем он меня считал?
«Я, наверно, влюблена, – подумала я взволнованно. – Я еще ни для кого не строила таких козней, не вела такую глупую игру. А как глуп он, что толкает меня на это! Что ему стоило хоть чуть-чуть пощадить мою гордость? Я бы сразу стала как шелковая. Немного вежливости и нежности – вот все, что мне нужно! Хотя нет… Я хочу, чтобы он любил меня».
Бал закончился уже за полночь. Маргарита накинула мне на плечи манто, а граф де Водрейль отправился на поиски своей кареты. Ехать было недалеко, но мороз стоял такой трескучий, что страшно было показаться на улице. Погрустневшая, я стояла посреди вестибюля, окруженная толпой куда-то спешащих людей и влюбленных пар. Чего бы я ни дала, чтобы не ехать в ресторан с графом… А он, чудак, выглядел таким счастливым и возбужденным, что мне было совестно его разочаровывать.
Чья-то рука коснулась моего плеча:
– Сюзанна, может быть, вам найти карету?
Я поразилась. Это спрашивал адмирал. Он называл меня по имени! У него был совсем другой голос – резкий, как и прежде, но без грубости и насмешки, разве что со сдерживаемым недовольством. Я взглянула ему прямо в лицо. Он явно переживал вспышку мужского желания, был взбешен и чувствовал ту ревность, которая заставляет дрожать от ярости, – но этого было мало, черт побери!
– Благодарю вас, – сказала я холодно, – карету мне найдет лакей.
– А лакея зовут граф де Водрейль? – в бешенстве спросил он. – Быстро же вы находите любовников – раз-два, и готово! Наверно, вы частый посетитель укромных уголков в храме Амура.
Вспыхнув, я отшатнулась от него и в гневе ударила по щеке. Звонкий звук пощечины ясно выделялся из всеобщего шума. Придворные замерли на месте, нюхом предчувствуя скандал. Не часто статс-дама королевы у всех на глазах дает пощечину мечте женщин Парижа!
С пылающими щеками я стояла против адмирала. Рядом появился граф де Водрейль и поддержал меня под локоть. Я не знала, что мне делать, как выйти из этого положения, и безумным взглядом смотрела то на своего кавалера, то на адмирала.
Ждать пришлось недолго. Граф де Водрейль, по своему обыкновению живущий от дуэли к дуэли, привычным жестом снял перчатку:
– Я вызываю вас, черт побери!
Адмирал перехватил руку, готовую швырнуть перчатку ему в лицо.
Дальше все было как во сне. Маркиза де Шатенуа поддерживала меня за талию и шептала какие-то утешения на ухо. Аристократы окружили соперников. Никто не пытался воспрепятствовать поединку, хотя всем было известно, что дуэли запрещены еще кардиналом Ришелье. Причина размолвки была определена оскорблением третьей степени, а поскольку в деле была замешана женщина, то есть я, то примирение не допускалось.
– Стреляться с двадцати шагов и через платок.
– Завтра, тысяча чертей, завтра же вечером!
– И в Венсеннском лесу.
– Мои секунданты известят вас о других подробностях, черт побери!
Потрясенная, я дала Изабелле увести себя. Мы сели в карету, и маркиза отвезла меня в свой парижский отель. У меня началась мигрень, и врач дал мне снотворное. В три часа ночи я уснула, так и не успев обдумать, как ужасно случившееся.
Утром меня разыскала плачущая Тереза де Водрейль. Несмотря на возражения Изабеллы, она ворвалась ко мне в спальню и с порога осыпала меня горькими упреками:
– Как ты можешь спать, если из-за тебя случилось такое несчастье? Ты бесчувственна, ты всегда была бесчувственной, я ненавижу тебя за то, что ты сделала! Мне все равно, что ты была любовницей Жана Луи, что ты вела себя со мной так низко, но я никогда не прощу тебе того, что ты лишила меня мужа! У нас четверо детей, и теперь они останутся сиротами, а я вдовой! Моему маленькому сыну всего три месяца, и он так никогда и не увидит отца!
Я с трудом приподнялась на локтях. Голова у меня гудела от снотворного, но я быстро вспомнила все, что случилось.
– Тереза, я никогда не была любовницей твоего мужа.
– Мне это безразлично! Ты сделала еще хуже – ты убила его!
