Он смотрит на нас с нескрываемым недружелюбием, но, повинуясь воле своего господина, пропускает гяуров[57] к его пресветлому лику. Шейх ожидает нас, демонстрируя свое место хозяина положения. То ли благодаря пиджаку от Сен-Лорана, не сочетающемуся с чалмой, то ли благодаря длинной пегой бороде, прикрывающей его грудь, он неуловимо напоминает мне Старика Хоттабыча на службе темных сил.
Последним появляется мужчина средних лет, наружности явно не арабской и ничем, в сущности, не примечательной. Он приветливо раскланивается с присутствующими как со старыми знакомыми, и тоже присаживается к столу.
Я гляжу на него безучастным взглядом, стараясь не проявлять интерес более того, который в таком случае подобает телохранителю. Полагаю, после встречи мне удастся поближе изучить эту персону. К сожалению, пока что только на фотографии. Не зря же Паша Лекомт расправляется с круассанами напротив нашего кабинета.
— Господа — начинает незнакомец. — Я рад, что мы наконец пришли к тому взаимопониманию, которое обусловило возможность нашей встречи. Надеюсь, мы и впредь сможем находить общий язык по всем интересующим нас вопросам. Если мне не изменяет память, в суре третьей Корана сказано:
«Это — те, дела которых оказались тщетными в ближней жизни и в будущей, и нет им никаких помощников».
Полагаю, поскольку собравшимся здесь удалось отбросить разделяющие нас догмы и встретиться сегодня в этом гостеприимном городе, то вопрос о том, чтобы для успеха нашего общего дела обойтись без помощи друг друга ни для кого не стоит. Сегодняшняя наша встреча — это залог будущего прочного сотрудничества.
— Поистине, в этом знамение для присматривающихся к знакам, — цитирует очередную суру пегобородый шейх.
«Да будет так», — про себя заканчиваю я его фразу: «Вот только посмотрим, что эти знаки означают».
Глава 30
Принципал дрыхнет сном праведника, чем несказанно облегчает нам работу. Я слушаю запись беседы, пытаясь сейчас в спокойной обстановке проверить алгеброй гармонию речей высоких договаривающихся сторон. Вне всякого сомнения, роль тамады на этой дружеской вечеринке исполнял незнакомец, который, казалось, был связующим звеном между нашим подзащитным и Мансуром аль-Камидом. На журнальном столике передо мной лежат сделанные ветераном французского иностранного легиона фотоснимки. Не то, чтобы они могли претендовать на какой-либо приз самого захудалого фотоконкурса, но, полагаю, в ближайшее время цена их будет исчисляться в астрономических цифрах.
— Ты уверен, что Макс Коулер не останавливался в «Эрмитаже»? — спрашиваю я своего нового союзника.
— Ни в «Эрмитаже», ни в любом другом отеле страны. Более того, по моим данным, человек с таким именем вообще не пересекал границы Монако, во всяком случае, на автомобиле или плавсредстве.
— Источник верный?
— Вполне.
В общем-то это ровным счетом ничего не означает. С тем же успехом в княжестве можно искать Александра Лукина или нашего Принципала. Нам даже неизвестно, является ли это имя псевдонимом, взятым для работы в России, или же папа и мама Коулеры когда-то наградили им своего кроху-сына.
— Попробуй выяснить, что за человек. — Я щелкаю по носу лежащее передо мной изображение таинственного незнакомца.
— Уже сделано, — кивает Поль.
— И что?
— Если верить французской контрразведке, сей достойный джентльмен является американским дипломатическим представителем в Марселе. Зовут его Ричард Стюарт.
— Если это тот, кого мы ищем, — хмуро вставляет Валера, — то звать его могут как угодно и должность он может занимать произвольную, от чистильщика обуви до епископа всей Аляски, ежели таковой в природе имеется.
— Забавно, — кивает мсье Лекомт. — Но я не закончил. Рик Стюарт тоже не числится среди въехавших в Монако. По данным из Марселя, сейчас он находится в Париже.
— Да уж, — меланхолично констатирует майор Пластун. — этого можно было ожидать.
— Послушай, — я отвлекаюсь от прослушивания и беру в руки фотографии. — Запусти-ка эти снимки Бирюкову. Пусть возьмет те, что нам достались в наследство, и попробует составить пространственную модель объекта.
— Думаешь получится?
— Почему нет? Или ты полагаешь, что это таки не Коулер?
— Не знаю. Мало ли…
Оставив Валеру разбираться с компьютером, я вновь углубляюсь в изучение первоисточников. Забавное ощущение, будто три паука, собравшись в банке, мило улыбаясь, ведут переговоры в ожидании времени, чтобы нанести смертельный укус.
— …Понятное дело, мы действуем, в первую очередь, сообразуясь с собственными интересами. Полагаю, это ни у кого не вызывает возражений. Мы все здесь серьезные политики и отлично понимает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — произносит американский дипломат, никогда не въезжавший на территорию Монако.
Я внимательно слушаю его слова, стараясь услышать сейчас не столько их смысл, сколько интонации, с которыми они были произнесены, самое их звучание. Такое впечатление, что каким-то непонятным образом Макс Коулер с каждым из своих собеседников говорит на иной манер, причем каждый раз создается впечатление непоколебимой убедительности его слов. Гипнотизирует он их, что ли?
— В данном случае, ваше высочество, я говорю не от своего лица и даже не от лица высшего руководства моей страны, но от лица нашего союза, который, как полагают люди, нас сюда направившие, является прообразом будущего мирового сообщества.
— И все же мне хотелось бы четко понимать границы ваших полномочий, — прерывает сладкоголосого оратора правоверный слуга Аллаха.
— Полномочия — вообще вещь очень неопределенная, — уходит от прямого ответа наш мистер Икс. Но кто и где видел дипломата прямо отвечающего на вопросы? — Они будут зависеть от хода переговоров. Единственное, что я могу вам сказать абсолютно точно: распространение ислама на весь мир не входит ни в мои полномочия, ни в полномочия моего уважаемого коллеги.
Странно! Только это? Мог бы ещё честно признаться, что не уполномочен снимать с неба полумесяц и Альфу Центавра в целях размещения оных на знамени ислама. Что за прелесть — признаваться в общеизвестных вещах!
— Зато я могу обещать вам всемерную поддержку вашему делу с нашей стороны и со стороны наших союзников. Согласитесь, это немало.
— Не спорю, — отзывается Мансур аль-Камид как-то совсем по-европейски. Видимо, сказывается Гарвард, оконченный в годы далекой юности. — Однако, какая вам от этого выгода?
— Правительство Соединенных Штатов, как и правительство России, считают Ближний Восток на данный момент наиболее дестабилизированным и поэтому наиболее пожароопасным регионом мира.
— Ваши правительства в свое время немало постарались для этого.
— Ваше высочество, давайте воздержимся от взаимных упреков. Вы сами знаете, что с тех пор очень многое изменилось. Мы слишком близко стоим к краю бездны, чтобы спорить о многовековых распрях. Или не сказано в суре седьмой: «Разве же думают те, в сердце которых болезнь, что Аллах не обнаружит их злобы»?
— Аллах велик! И что из этого следует?
