Сюжет, весь психологический заряд, настроение, вложенное художником в картину для передачи короткого мига, предлагалось использовать для «вычисления» минувших и грядущих событий из жизни героев картины. Жизнь, деяния их предков и далеких потомков тоже подлежали «вычислению»… По мнению этой группы, события прошлого непременно неуловимым для глаз оттенком должны были оставлять свой след в деталях сюжета, изображаемой обстановке. Для грядущих же времен момент, запечатленный на холсте, должен был служить отправной точкой, придавая им исторически реальное направление и тон…
Всесильная математика, целиком занявшая умы людей, вытеснив оттуда литературу и искусство, обнищавшие после «уничтожения», достигла невиданных высот. Вычислялось абсолютно все. Вычисления структуры и динамики вселенной, поведения частиц микромира уже давно стали предметом школьных занятий — как некая модель для начального обучения математике вообще, Острие математики было теперь направлено на вычисление повеления разумного существа в разнообразных жизненных ситуациях.
Нелинейные уравнения высоких порядков с чувствительными к жизненным факторам псевдопараметрами, ситуационные преобразования, автоматически корректирующие их решения, средства сшивания разрывающихся функций, используемые в случаях, когда на человека обрушиваются случайно распределенные, непредвиденные внешние факторы… Вся эта грандиозная математическая паутина клубков и переплетений математических операций составлялась и решалась машинами под контролем человека.
Для «вычисления» истории человечества было решено пустить в дело последнее достижение вычислительной математики — полубесконечные трансляционные субуравнения, сокращенно называемые уравнениями ПТС. Великая сила ПТС была в том, что, имея сведения, касающиеся одного момента «вычисляемого» периода, по нему в деталях можно определить, в каком направлении и как развивались события на ближайшее будущее и прошлое. Так рождался вычисленный период истории. Ассиметричный ход времени и причинная связь событий, нанизанных на него, должны были удерживать решения в рамках реальности…
Центр разработал Программу, основанную на методе вычислений.
— Гесэр, я пригласил вас, чтобы обговорить некоторые вопросы, связанные с деятельностью вашей группы.
Гесэр кивнул, отчего темно-бурая копна на его голове слегка задрожала.
«Почему мне так трудно говорить с ним? — подумал Грегор. — Что я, виноват перед ним в чем-то? Все было честно и открыто. Я сделал предложение. Тамила дала согласие… Черт возьми, ситуация нашего треугольника до банальности распространенная. Но в то же время у каждого свои неповторимые трудности…»
— Мы возлагаем на вас большие надежды, Гесэр. Все картины, должно быть, сильно изменили цвет, Успех дела зависит от того, как вы восстановите первоначальную гамму…
«Я все-таки робею перед ним. Надо преодолеть это».
Гесэр слушал, чуть наклонив голову. Удлиненное смуглое лицо, казалось, носило боль той, известной Грегору, раны. Это опять и опять сбивало его с толку.
— Ваша служба должна дать карту начальных цветов первой картины не позже чем через три месяца. Успеете?
— Срок более чем достаточный. Только, — Гесэр слегка улыбнулся, — я сомневаюсь, что волновой спектр цветовой гаммы необходимо определять с требуемой вами точностью.
— Почему?
— Мне кажется, что Программа в этом месте несколько несовершенна. Например, вы считаете, что такой чисто субъективный фактор, как правило передачи настроения картины определенным набором цветов, не претерпел изменения со временем. Так?
— Это одно из наших немногих приближений…
— Боюсь, довольно грубых, — вставил Гесэр. — На чем основано допущение, что язык цветов не изменился со временем или изменился в такой малой степени, что это не может существенно сказаться на конечном результате решения задачи?
«Начинается! — подумал Грегор. — Тамила, помоги нам обоим!..»
Служба цветоанализа должна была восстановить первоначальные оттенки всех красок. Предполагалось создать электронные копии полотен, люминесцентное свечение которых воспроизвело бы первоначальный блеск и цвет еще не успевших высохнуть красок древнего художника. Было известно, что цвет в картинах нес огромную эмоциональную и информационную нагрузку. Эту информацию ждали математики, чтобы ввести ее в ПТС. Таким образом, работа службы цветоанализа являлась одним из первых звеньев сложной цепи в реализации Программы, и от нее во многом зависел дальнейший ход дела.
Но с самого начала работы между научным руководством Центра и службой цветоанализа начались трения. Упрекнуть в чем-либо службу цветоанализа не было оснований. Используя результаты хронологического анализа картин, она смоделировала физико-химические процессы, происходившие в веществе краски со времени ее нанесения на холст. Вычислялся его первоначальный химический состав и структурное строение. Воспроизвести потом цвет этого вещества было делом техники… Все шло по Программе. Но тем не менее трения усугублялись.
— Гесэр, темные краски никогда не служили для передачи радости, — Грегора начал уже утомлять этот затянувшийся на недели спор. Атмосфера при разговоре с Гесэром становилась все более напряженной. — Такова, видимо, природа человека. При большом горе свет для него меркнет, все темнеет даже в ясный день. Естественно, с древних времен это накладывало свой отпечаток на передачу настроения через картины, фрески и рисунки.
— Вы говорите о крайностях. С этим я не спорю. Но между крайностями лежит целая гамма чувств и соответствующих ей цветов. Взаимосвязь здесь очень сложная, в основе своей субъективная. Она не могла не меняться со временем. Что тут говорить, я думаю, что в одно и то же время разные школы пользовались различными цветовыми средствами для передачи одного и того же настроения. Короче, вас ожидают неоднозначности, неподвластные нынешней математике.
«Опять неоднозначности. Кто же мне говорил о них недавно? Ах, да, Тамила… Будто они придумали это вместе… Глупости, как тебе не стыдно нести такую чушь. Начинаешь сдавать?»
— Гесэр, мы рассмотрим ваши предостережения. Завтра же обсудим этот вопрос со службой математического обеспечения. Они еще раз оценят пределы возможных ошибок…
— Степени неоднозначности, — вставил Гесэр. Грегор нахмурился:
— Степень неоднозначности, если вам так нравится… Но… я надеюсь, ваша служба…
— Выполнит все по Программе и в срок…
Она вошла в зал в сопровождении референта Грегора. Сегодня муж выполнил свое давнишнее обещание. Привел ее на просмотр картин. Сам на минутку задержался в коридоре, давая какие-то распоряжения сотрудникам.
Большой круглый зал, устланный мягким, слегка пружинящим под ногами покрытием, был оборудован для визуального наблюдения за ходом машинных экспериментов над картинами. На обширных матовых экранах, вмонтированных в круглую стену, должны были «оживать» картины, сюжетом которых управляли машины, решающие соответствующие полубесконечные субуравнения. В центре зала на специальной площадке, в двух-трех десятках вращающихся кресел разместились приглашенные на сегодняшний просмотр сотрудники Центра. Среди них Тамила издали заметила Гесэра…
Через некоторое время все десять экранов медленно засветились, излучая мягкое розовое свечение. Потом вдруг на них разом появились картины. Тамила ахнула от неожиданности.
С экрана, что светился напротив, на нее смотрел глубокий старик, сидевший опершись на посох. Внизу под картиной светилась какая-то надпись, но Тамила сейчас не могла оторвать глаз от лица старика.
— Одна из самых сильных картин, — шепнул ей референт.
