Господи, как я рад снова вас видеть! Энтони, — полуобняв за плечи сына, пытавшегося укрыться за спиной отца, он выставил его вперед, — мне хочется, чтобы ты познакомился со своей прабабушкой, Марселлой Харрис. Марси, это мой сын Энтони.
Марселла долго вглядывалась в мальчика. Наконец она кивнула с довольным видом.
— Ты настоящий Паркер, — заявила она со свойственной ей прямотой, — и это хорошо. — Увидев, что Энтони снова прижался к отцу, она добавила: — Не беспокойся, я не собираюсь обнимать и целовать тебя, как только что поступил со мной твой отец. Имей в виду, мне понравилось, но это потому, что я женщина, а мы, женщины, любим внимание. Хотя, может, в один прекрасный день, когда мы получше узнаем друг друга, и тебе захочется обнять меня. Я буду рада. А как бы тебе хотелось обращаться ко мне? Прабабушка — слишком громоздко, тебе не кажется?
— Вас зовут миссис Харрис, — вяло ответил Энтони. — Так я и буду обращаться к вам.
Если Марселла и была разочарована, то виду не показала.
— Просто замечательно. Ну а с моей внучкой ты уже познакомился. Уна… В переводе с латинского — единственная. Уна Элтон, которая…
— Отец рассказал, она кузина моей мамы.
По его тону Уна догадалась: сейчас он объявит, что будет называть ее мисс Элтон. Она опередила мальчика:
— Верно, Энтони. У твоей прабабушки было двое детей, Айлин и Диллон. Айлин вышла замуж, и у нее был один ребенок — я. Диллон женился, и у него была дочь — твоя мама. Кроме тебя у меня нет других маленьких родственников и вряд ли они появятся, поэтому я была бы искренне рада, если бы ты называл меня тетя Уна.
Она понимала, что загнала Энтони в угол. Как ему отказаться, если он не хочет выглядеть невежливым? Мальчик насупился, и Уна поняла, что разгадала его замысел. Она просто читала его мысли: война объявлена, и первое сражение он проиграл.
Тем временем Марселла усадила Корделла за стол, болтая с ним, и налила ему кружку кофе. Уна постаралась сосредоточить свое внимание на Энтони, который, похоже, не собирался сдаваться.
— Когда я увидел тебя на пляже, мне показалось, что ты похожа на мою маму. — В синих глазах Энтони сверкнуло злорадство. — Но ты не похожа. — Он вздернул подбородок и продолжал вызывающим тоном, который ей уже был знаком: — Ты совсем не такая красивая.
На минуту опешив, Уна привычно обхватила себя руками. Своего рода защитный жест. Впрочем, откуда у нее желание защититься от этого ребенка? Ведь ему всего-навсего семь лет!
— Ты прав, — спокойно ответила она, — я совсем не такая красивая, какой была твоя мама.
— Отец любил ее больше всех на свете.
— Конечно.
Уне очень хотелось обнять этого маленького мальчика, избавить его от боли и горечи, владевших им. Сознает ли Корделл, как глубоко потрясен его сын смертью матери? Ей казалось, что она понимает Энтони и сумеет помочь ему. Любому ребенку лето, проведенное в таком райском месте, пойдет на пользу. Но этот ребенок необычен и нуждается в большем.
— Энтони, у меня где-то лежал старый альбом с фотографиями твоей мамы. Хочешь, я найду его?
— Сейчас? — У него съехали очки, и он машинально водрузил их на переносицу.
— Конечно… если хочешь.
— Дорогая, — ласково проговорила Марселла, накрыв ладонью руку Уны, — налей себе еще кофе и пойдем на веранду. Жалко терять такое прелестное утро, сидя в четырех стенах. А это тебе. — Она вручила Энтони запотевший высокий стакан. Когда Корделл распахнул перед ней дверь, Марселла опустила руку на плечо мальчика и вывела его на веранду. — Попробуй, это лимонад, я сама его приготовила.
Корделл ждал, что Уна последует за ними, но она покачала головой.
— Идите, я обещала Энтони показать фотографии Дейзи. — Она поколебалась, но все-таки добавила, понизив голос, чтобы не было слышно на веранде: — Думаю, жизнь на озере пойдет ему на пользу. Рассчитывай на Марси, у нее особый дар общения с детьми.
Лицо Корделла заметно смягчилось.
— Да! Когда умерла моя мать, она осталась здесь ради меня. Мне было всего четыре года, когда отец купил здесь дом, но с того лета она навсегда вошла в мою жизнь. Отец часто рассказывал, скольким мы обязаны ей.
— Сколько она отдает, столько и получает, Корделл. Пожалуй, даже больше. Так всегда бывает, когда удается кому-то помочь.
Корделл прислонился плечом к стене и скрестил на груди руки.
— Ответь мне на один вопрос, — тихо попросил он.
Сердце Уны замерло.
— Если смогу…
— Почему ты так уверена, что у тебя не будет других маленьких родственников?
— А, это… — Уна отвела глаза и пожала плечами. — У меня нет больше братьев и сестер, так что…
— Ты знаешь, о чем я говорю. — Судя по его требовательному тону, он ожидал, что она посмотрит на него, но взгляд Уны скользил с предмета на предмет. — Когда выходят замуж, то, как правило, перестают хороводиться с племянниками и племянницами. Разве что иногда приглашают их на лето для компании собственным детям.
Дети… Единственный мужчина, от которого она мечтала иметь детей, был Корделл. А этому не бывать. Сердечная рана, полученная так давно, по-прежнему причиняла ей боль.
— Я не собираюсь замуж. — Она заставила себя посмотреть ему в глаза и увидела, что он хмурится. — А теперь, извини, я пойду искать альбом для Энтони.
Она поспешила покинуть кухню и обрадовалась, не услышав за собой шагов. Интересно, как бы он себя повел, если бы узнал, что именно из-за него она отказывалась от замужества?
Так уж случилось, что не встретился ей человек, способный с ним сравниться. О, поначалу она старалась забыть его и влюбиться в кого-нибудь другого. Но в результате лишь потеряла двух друзей: как только дело доходило до интимных отношений, Уна не могла переступить через себя. Ее сердце целиком принадлежало Корделлу.
Уна смахнула слезы. Если бы он знал, как она любит его! Любит так же преданно, как он любил Дейзи.
По иронии судьбы, если бы она не была настолько без ума от Корделла и не пользовалась каждой возможностью сфотографировать его, Дейзи никогда не познакомилась бы с ним. Может, тогда Корделл дождался бы, когда Уна вырастет…
Она опустилась на ковер и открыла нижнюю полку углового соснового шкафа. Перебрав стопку альбомов, она достала тот, в зеленом переплете, где хранились фотографии Дейзи и Корделла. Из-под руки у нее выскользнул другой альбом, в тяжелом кожаном коричневом переплете. Вздохнув, Уна положила его на колени и открыла наугад.
Глаза тут же увлажнились. С увеличенной фотографии на нее смотрел Корделл. Ничего удивительного, что альбом открылся именно на той странице, где находилась самая дорогая ей фотография. Слишком часто она любовалась ею. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как сделала этот снимок.
В то ветреное августовское утро Марселла испекла три пирога с черникой и два из них поставила охлаждаться на подоконник кухонного окна. Третий она поручила Уне отнести любимой соседке Эмили. На обратном пути Уна заметила Корделла, кравшегося через веранду. Цель его вылазки была ей очевидна.
Она вихрем взлетела в комнату за фотоаппаратом и поспешила запечатлеть Корделла в тот момент, когда он запустил в пирог палец. Не успела она нажать кнопку, как он, почувствовав ее присутствие, обернулся и громко расхохотался. Таким он и вышел на фотографии — сияющие смехом глаза, лукавая улыбка — о Боже, попался! — и прядь волос, упавшая на бровь. Бесшабашный мальчишка, при виде которого растаяло бы самое холодное сердце.
