– Твою мать! – рявкнула Латона, уронив кастрюлю на опущенную дверцу духовки. – В долбаной прихватке дыра!
Девятилетний Томас прибежал из столовой, где они с одиннадцатилетним братом Мэтью якобы накрывали на стол, а на самом деле по большей части баловались, грохоча посудой.
– Мамочка, ты не обожглась?
– Нет. Все в порядке, – сказала Латона, водружая кастрюлю на конфорку. – Иди! Заканчивайте накрывать на стол. И скажи Мэтью, чтобы сбегал и велел отцу и дяде Леону оторвать задницы от дивана. Сколько можно смотреть телевизор! Сейчас им подадут жрать!.. А таблетки… – добавила она, повернувшись к Одри. – Я опять опередила с ними свое время.
– Это как?
– В Фенвике, в этой грязной захолустной дыре, – медленно проговорила Латона, – никто не готов к терапии будущего. Все новое вызывает здесь страх!
– И что ты будешь делать со всеми этими баночками?
– Я знаю только то, что платить за них я не собираюсь. Пусть не надеются. Прочитай-ка, что написано мелким шрифтом в моем контракте. Думаю, это они мне дорого заплатят за обман!
– Сейчас, – без особого энтузиазма пробормотала Одри, которой меньше всего хотелось вмешиваться в очередную безумную затею Латоны.
– Вообще-то деньги не самое важное, – пробормотала Одри. – Мы не шикуем, но моего жалованья нам кое-как хватает.
– Это потому, что у вас нет детей, – заметила Латона.
– Моя самая большая проблема – Леон.
– А чем он вообще занимается целый день? – подбоченясь спросила Латона, не забывая при этом махать в воздухе обожженной рукой.
– Смотрит телевизор и пьет пиво, – ответила Одри.
– Я так и знала, что именно этим все и кончится. Мы его избаловали. Он был нашим любимчиком, моим и мамы. Мы ему все позволяли, а теперь ты расхлебываешь кашу, которую мы заварили… Ты что- нибудь слышишь?
– Ничего.
– Вот именно! – во все горло заорала Латона. – Камилла! Ах ты маленькая дрянь! Ты еще двадцать минут должна заниматься! Почему ты не играешь?
Из-за стенки послышался недовольный голос девочки.
– Замолчи и играй, а то останешься без ужина!.. Не понимаю, что с этой девчонкой, – прорычала Латона, повернувшись к Одри. – Совсем от рук отбилась!
На ужин был мясной рулет с картошкой и сыром. Еда была жирная и очень тяжелая для желудка, но невероятно вкусная. Леон сидел рядом с сестрой на одном конце стола. Муж Латоны – с другого конца. Между ними сидели два ерзавших мальчишки, а напротив них сидела Одри и стоял пустой стул Камиллы.
Из гостиной доносились унылые прерывистые звуки пианино. Одри узнала музыку. Брамс. Один из вальсов. Камилла вступила с ним в схватку не на жизнь, а на смерть.
Томас над чем-то расхохотался во все горло.
– Козел ты! – завизжал на него Мэтью.
– Закрой свою вонючую пасть! Не сметь ругаться, ублюдки! – взорвалась Латона.
Оба мальчика мгновенно затихли.
– Хорошо, мама, – пискнул с побитым видом Мэтью.
– Вот так-то, – пробормотала Латона.
Одри поймала взгляд маленького Томаса и сокрушенно покачала головой, не забыв при этом ему улыбнуться.
Леон не поднимал головы от тарелки.
– Жаль, что я не могу есть у тебя каждый вечер, Латона, – пробормотал он с набитым ртом.
Латона просияла, но тут же спохватилась и пробурчала:
– И поэтому ты не работаешь?
– А кем я, по-твоему, должен работать? – демонстративно отложив вилку, начал Леон. – Оператором электростатического напылителя на помойке?
– Кем-нибудь другим, – сказала Латона.
– Кем, например? – спросил Леон. – Кем здесь может работать человек с моей квалификацией?
– С его квалификацией! – расхохоталась Латона.
– А тебя когда в последний раз увольняли? – заорал в ответ Леон. – Ты хоть представляешь себе, что это такое? Как, ты думаешь, я теперь себя чувствую?
– Сейчас я скажу тебе, что я чувствую, когда ты сидишь на заднице целыми днями и ни хрена не делаешь! – заявила Латона и прислушалась. – Камилла! – рявкнула она. – Ты чем там занимаешься?
Девочка в соседней комнате отвечала глухо и неразборчиво.
– Мы уже ужинаем! – крикнула Латона. – Заканчивай урок, а то мы все съедим без тебя.
– Меня это достало! – взвыла Камилла.
– Можешь выть, сколько хочешь! – заорала в ответ Латона. – Пока не закончишь урок, есть не сядешь!
– Давайте-ка я с ней поговорю, – сказала Одри, аккуратно встала из-за стола и прошла в соседнюю комнату.
Камилла оперлась локтями о клавиши, положила голову на руки и рыдала. Одри села рядом на стул и стала гладить ее по голове, ерошить волосы.
– Что случилось, Камилла?
– Я больше не могу! – Камилла подняла заплаканное лицо. – У меня не получается! Я не понимаю. Это настоящая пытка!
Одри взглянула на ноты – «Брамс. Вальс ля минор».
– Ну, чего ты не понимаешь?
Ткнув в ноты мокрым от слез пальцем, Камилла оставила на листе мокрое пятно.
– Вот это. Трель или как это называется?
– Да, кажется, трель.
Одри попросила Камиллу немного подвинуться и сыграла несколько тактов.
– Так?
– Да. Но у меня не получается.
– Попробуй так, – Одри сыграла трель медленнее. – На октаву ниже.
Камилла прикоснулась дрожащими пальцами к клавишам и начала играть.
– Вот так. Слушай лучше! – Одри сыграла опять.
Камилла постаралась подражать Одри, и вышло у нее довольно похоже.
– Молодец! – сказала Одри. – Ты поняла. Сыграй еще раз.
На этот раз Камилла сыграла правильно.
– Теперь вернемся назад на пару тактов. Вот отсюда. Играй.
Камилла сыграла две первые строки на второй странице.
– Отлично! – воскликнула Одри. – Ты схватываешь все на лету! Теперь у тебя все получится без меня.
Камилла улыбнулась дрожащими губами.
– Когда у вас концерт?
– На будущей неделе.
– А что еще ты будешь играть?
– «Маленькие прелюдии».
– Бетховена?
Камилла кивнула.
– Можно мне прийти к тебе на концерт?
