– Действительно так.
– Но ведь вас-то волнует не только прибыль. Правда? Видите, я кое-что начала понимать. Возможно, последние пару лет директору «Стрэттона» приходилось не лучше, чем дочери шизофреника. Сегодня вас любят, а завтра ненавидят, – сказала Кэсси, опершись руками о стол.
– Мне очень жаль, что все так случилось с вашим отцом, – сказал Ник. – Вы даже не поверите, до какой степени мне самому больно…
Как же ей поверить, если, на самом деле, она ничего не знает!..
– А папа, – прошептала Кэсси дрожащим голосом, – папа не хотел… Он не хотел болеть, но ничего не мог поделать с болезнью. Она возвращалась внезапно… А он тоже хотел быть мне хорошим отцом, таким, как вы…
Кэсси начала всхлипывать и заплакала. Слезы текли по ее покрасневшим щекам, и она закрыла лицо руками.
Ник быстро встал, отодвинул стул и обнял Кэсси за плечи.
– Извините, – пробормотал он. – Извините, я не хотел…
Девушка была маленькая, как птичка, ее худенькие плечи дрожали. От нее повеяло каким-то пряным, экзотическим ароматом. Ник почувствовал, как в нем пробуждается желание, и ему стало неудобно.
– Извините, – повторил он.
– Хватит извиняться! – Кэсси подняла на него заплаканные глаза и попробовала улыбнуться. – Вы здесь ни при чем.
Ник вспомнил, как однажды чинил дома розетку, не вывинтив пробку, и его дернуло электрическим током. Сейчас его точно так же оглушило чувство вины. Он онемел.
– Я думаю, вы хороший человек, Николас Коновер, – сказала Кэсси.
– Вы же меня совсем не знаете.
– Я знаю вас лучше, чем вы думаете.
Ник почувствовал у себя на спине руку девушки. Кэсси прижалась к нему всем телом, поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. На этот раз Ник и не подумал отворачиваться. Он ответил на поцелуй Кэсси и обнял ее за талию.
Девушка закрыла глаза.
На плите засвистел закипающий чайник.
Кэсси еще долго лежала на Нике, прижимаясь щекой к его мокрой от пота груди. Ник слышал, как ее бешено стучавшее сердце потихоньку успокаивается. Он погладил Кэсси по волосам, провел рукой по безупречно гладкой коже у нее на спине. Девушка что-то пробормотала и еще крепче прижалась к Нику маленькой упругой грудью.
– Я не знаю… – начал было Ник.
– Не знаешь, так молчи! – улыбнувшись, Кэсси приподнялась на локте, а потом – села, не слезая с Ника, и погладила волосы у него на груди.
Ник поерзал по жесткому дивану, приподнялся и обнял Кэсси. Теперь они оба сидели.
– Какой ты сильный!
Круглые маленькие груди Кэсси все еще дразнили Ника набухшими сосками. У нее была очень тонкая талия. Девушка потянулась к столу. При этом Ник успел поцеловать оказавшуюся у самого его носа грудь. Кэсси взяла со стола пачку «Мальборо» и пластмассовую зажигалку. Вытащив сигарету, она протянула ее Нику.
– Нет, спасибо, – сказал Ник.
Кэсси пожала плечами, закурила, затянулась и выпустила тоненькую струйку табачного дыма.
– «Я живу у дороги. Заходи, путник, и будь как дома», – сказал Ник. – Это твоя бабушка вышила?
– Нет. Это мама купила на барахолке. Ей нравилась эта надпись.
– Когда же ты отсюда уехала?
– Мне недавно исполнилось двадцать девять, а уехала я отсюда, когда мне было двенадцать. Давно это было. Но я часто приезжала к папе в гости.
– Ты ходила в школу в Чикаго?
– Собираешься писать биографию Кэсси Стадлер?
– Да нет. Я просто так.
– Мама вышла замуж во второй раз, когда мне было одиннадцать. За зубного врача. У него уже было двое детей почти моего возраста. Чуть постарше. Они так меня и не полюбили, их отец тоже. В конце концов от меня решили избавиться и отправили в интернат.
– Представляю, как тебе там было плохо.
– Да я бы не сказала. – Кэсси затянулась сигаретой. – Я была довольно развитым ребенком и училась лучше всех. Учителя меня хвалили. Я получала разные награды. На выпускных экзаменах я получила только высшие оценки. Видел бы ты меня в семнадцать лет. Сколько надежд я подавала! Не то что сейчас – сумасшедшая.
– Ты не похожа на сумасшедшую.
– Это я ловко маскируюсь.
– Зачем ты так говоришь? Это не смешно.
– Не смешно? Знаешь, жизнь часто шутит с нами, а мы не понимаем, а только делаем вид.
– Нет. С такими мыслями жить нельзя! – Ник покосился на часы и внезапно понял, что идет уже третий час, и ему давно пора на работу.
– Пора идти? – заметила его беспокойство Кэсси.
– Я… Мне…
– Иди, иди, Ник. Тебя ждет целая корпорация…
10
Заведующий психиатрическим отделением окружной больницы доктор Аарон Ландис постоянно усмехался. В конце концов Одри пришла к выводу, что у доктора что-то с мышцами лица, ведь в ее внешности, кажется, не было ничего комичного. У доктора были редкие седые волосы и безвольный подбородок, плохо скрытый аккуратно подстриженной седой бородкой. Сначала Одри стало жалко неказистого старого доктора, но ее жалость скоро испарилась.
Кабинет доктора был маленький, и в нем царил ужасный беспорядок. Повсюду валялись книги и бумаги. Одри с трудом нашла свободный уголок стула, чтобы присесть. Единственным украшением кабинета служила фотография некрасивой жены доктора и их неказистого сына, а также развешанные по стенам рентгеновские снимки человеческого мозга.
– Я так и не понял вашего вопроса, – заявил доктор Ландис, хотя Одри уже все ему объяснила на пальцах.
– Я спрашиваю, обнаруживал ли Эндрю Стадлер склонность к насилию?
– Вы требуете, чтобы я раскрыл врачебную тайну?
– Эндрю Стадлера нет в живых, – негромко проговорила Одри.
– Врачебная тайна не умирает вместе с больным. Вам следовало бы это знать. Так гласит постановление Верховного суда, вынесенное десять лет назад. Более того, принося Гиппократову клятву, я обещал свято хранить врачебную тайну.
– Эндрю Стадлера убили, доктор, и мы ищем его убийцу.
– Похвально, но не понимаю, как это меня касается.
– Нам пока неизвестны кое-какие подробности его гибели, и надеюсь, вы поможете пролить на них свет.
– Я буду рад вам помочь, если мне не придется нарушать при этом права мистера Стадлера.
– Благодарю вас, доктор. Итак, скажите мне в самых общих чертах, склонно ли большинство шизофреников к насилию?
