металлическим планкам, и убегающий отчаянно пытается оторваться от преследующего.
Макс. Убийца.
Не соображая даже, что вытворяю, я одним махом перепрыгнул через соседнюю ленту с пассажирами, спускающимися вниз, выиграв тем самым секунду-другую, удачно проскользнул через стеклянные самооткрывающиеся двери, отыграв еще добрый десяток футов, и выскочил к стене, разделяющей ведущие вверх лестницы. Назад оглядываться я не рискнул, боясь потерять драгоценные секунды, поэтому просто бежал что есть мочи, пока несли меня больные ноги; все звуки вокруг сливались и заглушались непрерывным, все ускоряющимся стуком сердца и свистящим хрипом вырывающегося из легких воздуха. В конце лестницы виднелась голубая табличка «Маршрут на Пон де Нейн», туда я и устремился. Я метался, словно кролик, преследуемый охотничьей собакой, словно заключенный, удирающий из тюрьмы. Своим воспаленным мозгом я констатировал какое-то вдохновение, заставлявшее меня бежать, невзирая на боль, отметать все призывы тела остановиться, заглушить вкрадчивый, льстивый, медовый голос, исходящий из глубины души: «Сдавайся, Бен. Вреда тебе не сделают. Тебе их не одолеть, от них не убежать, их больше, не мучай себя и сдавайся».
Нет, не сдамся.
Да он не задумываясь нанесет мне «вред», отвечал я в этом диалоге своей душе, да он сразу же убьет меня – того и добивается.
Впереди, на верху лестницы, стал вырисовываться узенький эскалатор…
Но где же… преследователи?
Тут я позволил себе быстро оглянуться и, еще не добежав до эскалатора, заметил мелькнувшую сзади голову.
Кто же это? Полицейские из охраны метро, все трое – вроде их было трое? – отказались от погони. А может, они вызвали по радио подкрепление? Вызвал тот, который не побежал за мной?
Ба, да это мой старый знакомый, Макс!
Уж он-то погоню не бросил. Не бросил, старый дружище Макс. Он упрямо прыгал по металлическим пластинкам и, извиваясь, приближался с каждым прыжком…
Наверху эскалатора находилась маленькая площадка, а справа от него был еще один эскалатор с табличкой: «Выход на улицу де Риволи».
Ну как? Куда бежать? На улицу или на платформу, где останавливаются поезда?
Поступай как знаешь, – есть такое золотое правило.
Всего секунду я колебался, а затем ринулся вперед, на платформу, где из вагонов как раз в этот момент выходила и входила масса людей.
Он отставал от меня секунд на десять, а это значило, что он тоже остановится на площадке, чтобы осмотреться, и, если мне не повезет, то вмиг засечет меня на платформе, поймает, так сказать, большую жирную добычу в перекрестье оптического прицела.
Нужно бежать по-прежнему.
Раздался оглушительный рев сирены, извещающий, что поезд отправляется, и я понял, что не поспеваю на него. Тогда я сделал последний отчаянный рывок к ближайшей открытой двери вагона, но не добежал ярдов двадцать, все двери разом резко захлопнулись.
Поезд пошел, и я уже слышал, как Макс затопал по платформе. Тогда, ничего не соображая, я прыгнул вперед, к движущемуся поезду, и, судорожно царапая стенки вагона, правой рукой исхитрился ухватиться за что-то твердое.
Оказалось, поручень у двери.
Слава Богу!
Затем левой рукой я нащупал второй поручень, и меня поволокло вдоль платформы, на которой остался Макс. Я изо всех сил прижимал тело к вагону набирающего скорость поезда. Положение мое стало отчаянным: удача, разумеется, отвернулась, я совершил безумный поступок – в результате могу погибнуть каждую секунду.
В глазах у меня застыл ужас – я увидел, что поезд стал уже втягиваться в туннель. У входа в него на стене висело огромное круглое металлическое зеркало, выступая вперед. Вагоны проходили всего в нескольких дюймах от него, мне никак не проскочить, мое висящее на поручнях тело будет располосовано краем зеркала с такой же легкостью, с какой нож еврея разрезает круг сыра по субботам.
Какие-то остатки логики все же сохранились в моем воспаленном мозгу, и в голове промелькнула мысль: «Какого черта я еще думаю о своих поступках? Какой психоз обуял меня? Уцепился за поезд, летящий по узкому туннелю, – да меня же размажет по стенкам, как клопа, зачем позволять каменным стенам туннеля сотворить со мной то, чего не сумел сделать Макс? Зачем?»
Непроизвольно из моей груди вырвался протяжный громкий крик, и за мгновение до того, как огромный круглый металлический диск зеркала начал бы кромсать мое тело, я разжал ладони, обхватившие поручни, и кувырнулся на холодную твердую платформу.
Раздалось несколько выстрелов, но я их почти не расслышал, так как уже находился в другом мире, в иллюзорном мире страха и адреналина. Я здорово стукнулся об пол, ушиб голову и плечи; слезы жгли глаза, боль была просто неописуемой, от нее в голове сверкали горячие белые звезды, она проникала во все клетки тела и ослепляла.
«ОПАСНО. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Как в тумане увидел я чуть повыше себя эту желтую табличку.
Я мог бы остановиться, а там – будь что будет. Я мог бы лечь там, на платформе, и сдаться.
Или же – если мое тело допустит это – я мог бы кинуться туда очертя голову, под ту мерцающую желтую табличку, прямо в пасть туннеля, а вот там уж и впрямь – будь что будет.
Но вот во мне открылся какой-то клапан, и я ощутил прилив свежих сил, в кровь вновь стал поступать адреналин, и я, спотыкаясь и шатаясь, будто пьяный, поплелся вперед, к бетонным ступенькам невысокой лестницы, ведущей вниз. Желтая запрещающая табличка висела на шарнирах, проходя мимо, я задел ее плечом, упал и скатился по ступенькам прямо в холодный и темный туннель, в воздушный вихрь, поднятый уходящим вдаль поездом.
В туннеле оказалась какая-то узенькая дорожка.
Да, в самом деле дорожка. Для чего?
Рабочий проход. Предназначенный для ремонтников, выполняющих срочные работы во время движения поездов, когда возникает такая необходимость.
Я побежал по проходу (да нет, вернее, потащился, хромая), а сзади уже надвигался оглушительный грохот, шипение пневматических тормозов, слабое звяканье металла: это подходила к платформе, откуда я только что удрал, следующая электричка.
Теперь она двинется прямо на меня.
Но на проходе ведь не страшно, не так ли? Я же нахожусь здесь в безопасности, верно?
Нет, не верно! Проход слишком узок, мне придется стоять слишком близко к проходящему поезду, это я понял даже в своем безумном состоянии. Разумеется, мой преследователь не такой дурак, он не станет рисковать своей жизнью и следовать за мной; он знает, что я, считай, покойник, так что со спокойной душой позволил мне кинуться очертя голову в туннель, навстречу неминуемой гибели. Но когда я уже на мгновение повернулся, чтобы посмотреть, не тронулся ли поезд, то сразу же заметил, что в проходе я не один.
Стало быть, преследователь не побоялся нырнуть вслед за мной в опасный туннель.
Весьма польщен, Макс.
Стало быть, погибну я не в одиночку – и на том спасибо.
И тут я услышал, хоть и был на порядочном расстоянии, как зазвенели звонки к отправлению, как со стуком захлопнулись двери вагонов, и я оцепенел от ужаса, ибо поезд тронулся и стал приближаться ко мне. От надвигающейся смертельной опасности я вновь почувствовал нечто схожее с головокружением, в затылке заломило. Все мое естество передернулось от страха…
Двигайся, двигайся, не стой на месте, кричало оно…
Огромным усилием воли я подавил инстинкт и вжался в стенку туннеля, когда мощная стена
